Скованная льдом (СИ). Страница 17

Я пожала плечами и аккуратно обогнула препятствие, так и не разобрав, что это за диковина. Дальше стараясь не спешить — боялась споткнуться о неведомые предметы и растянуться во весь рост. Или попасть в неведомую ловушку навечно.

“Ты такая забавница, Аська, — съязвила я сама себе, чтобы не трястись от страха, — ждешь всегда худшего”. Приободрив себя тем, что меня еще никто не хватился, я смелее пошагала в сторону сквозняка. Там должен быть выход.

И верно, руки вскоре нащупали нечто железное, изогнутое и ледяное, как многое в тереме. “Кроме его хозяина, — пропел внутренний голос, заставив мое сердце сжаться, — еще не поздно вернуться, он не заметит. Может, скатерть наговорила все. Может, Макар не поступит со мной, как с другими?”

Прикусила губу в нерешительности, по щеке поползла горячая слеза, замерзая на ходу. Как бы больно сердцу не было, надо уходить. Макар, наверное, и не вспомнит обо мне больше.

Пальцы моментом сжались на металлической задвижке, а я вся замерла, холодея до кончиков волос. А вдруг, если я уйду, Макар осерчает и уничтожит родную деревню? Заморозит своей стылой силой? 

Колени подогнулись, а я осела на пол, по щекам заструились слезы, а все нутро сдавило, будто клещами, разнося по синим венам яд безысходности. Кажется, по своей недалекости и наивности я попала в ловушку, которую сама себе обеспечила.

Глава 8. О том, что маленьким девочкам не место в лесу

Сидела в чулане я долго, тщательно обдумывая свое решение. В итоге я поняла, что Макар меня все равно собирается выгонять. Поэтому сильно злиться не будет.

Тем более, без спросу я взяла только шубу, да сапожки с платьем. Подумала о сапожках, чуть не застонала в голос. Они хоть и удобные, но для сугробов под два метра совсем не пригодные, да и штаны ватные отсутствовали. Те тряпочки, что использовались вместо подштанников и нижнего белья могли согреть только в летнюю жару. Хотя, с нашим летом, вряд ли.

Я медленно поднялась, мысленно смиряясь с тем, что отморожу себе все важные органы. Только кого же это волнует? Сама не позаботилась о себе, позабыла со всеми волнениями о холоде уличном, вот и буду отплачивать.

Потому что в хранилище я твердо решила не возвращаться, мне главное — до темна из леса выбраться. Я кивнула себе и рванула на себя дверь.

Она поддалась не с первого раза, я бросила на борьбу с ней все свои девичьи силы. Подумала, что до вечера провожусь, и придется прямо в этом чулане ночевать, но наверняка ржавые петли протяжно заскрипели, будто выражали свое недовольство. В лицо ударила снежная волна, чуть не сбив с ног, а колючий мороз пробрался за шиворот.

Я прищурилась, чтобы глаза не поранило острыми снежинками, подняла воротник повыше, натянула на брови пуховый платок, и шагнула в царство снежного безумия. Видимость в такую метель оставляла желать лучшего — я не могла разглядеть, что твориться за несколько шагов. Но упорно поджала губы и нажала на дверь, чтобы она закрылась.

Щелкнул запор, отрезая меня от терема, значит, дороги обратно мне нет. Все, что я смогла разглядеть — это плотно стоящие друг от друга могучие стволы деревьев впереди, да стена, сложенная из серого камня позади.

Странно, ведь мне показалось, что терем из бревен сложен. Камень в наших краях — редкость. Но Черный бог вдыхает жизнь в предметы и подчиняет говорящих животных. Что ему какой-то камень?

Перевела дух и побрела, утопая в сугробах до середины бедра, в сторону деревьев. Зря я боялась темноты и ночи, в такую погоду днем тоже не очень видно, что твориться вокруг. В сапоги снег забился моментально, а холод обжег ноги от колена до бедра, но я сцепила зубы и продолжила движение. Главное сейчас — пробраться до деревьев, там снег поменьше, да метель в раскидистых ветвях меньше вихрится. 

Найду тропу лисью, тогда и к дороге выйду. Я даже сквозь холод и боль усмехнулась, потому что всегда, при любой погоде, находила дорогу из леса до дома. Как долго бы не плутала, в какой бы сезон. Я прямо чувствовала звериные тропы, слышала запах хищников и травоядных. 

Но сейчас не время восхвалять свои странные способности. Надо не свалиться в сугроб, да не сыскать себе там могилу.

На мое счастье, деревья приближались, волнами внутри поднимая надежду на спасение. Даже вязнущие в сугробах ноги стали шагать быстрее. Холод щипал кожу, пробирал до самых косточек, но я вселяла себе надежду, что организм у меня молодой, крепкий. А баба Нюра, если что, на ноги поставит в два счета.

Облокотилась на первый попавшийся ствол дерева и облегченно выдохнула. Еще немного, и я на территории Заколдованного леса. Только бы хозяин вернуться не поспел, а там я справлюсь с дорогой.

Но, сколько бы себя не убеждала, страх сковывал движения наравне с холодом. Потому что зверье голодное, беснуется, мало ли я кому попадусь? Растерзают, даже не посмотрят, что кожа да кости.

За преградой деревьев стало тише, да ветер так не завывал. А стоило углубиться в чащу, как и вовсе пропал. Над занесенными снегом макушками высоких сосен угадывалось голубое небо. Я остолбенела. Как так? Только что метель мела, а тут ни снежинки, ни шквального порыва ветра. Даже холод так не кусал ноги. Я стряхнула налипший снег, и обернулась. 

За вереницей деревьев небо сливалось с землей, а горизонта и в помине не было. Протерла глаза, но картинка не поменялась. В лесу — тишь, да гладь, а за ним — лютует вьюга, заметает мои следы.

Пожала плечами и пошагала глубже в лес, принюхиваясь к морозному воздуху и ища любые звериные тропы. Только не попадалось их, а свет, тем временем менял оттенки с белого, дневного на оранжевый, предвечерний. Значит, я долго возилась и пробиралась к выходу, раз день уже к вечеру приблизился.

Страх вновь овладел мной, как мне в лесу ночь то ночевать? Ведь ни костер не развести, ни спрятаться от голодного зверья в густой кроне деревьев не удастся.

Озябшие руки покраснели без руковичек, хоть я и прятала их в меху шубы, а ноги совсем околели, вокруг совсем стемнело. Снег вокруг приобрел сиренево-синие оттенки, и небо в просветах деревьев покрылось переливающимися звездами, будто кто драгоценные камни рассыпал. Надежда на спасение, что теплилась еще в сердце совсем истлела, истаяла, оглушенная тишиной Заколдованного леса. 

Не выбраться мне из леса живой, околею к утру. Но вдруг глаза различили между деревьями слабый огонек, будто от костра. Или от окна землянки. Сердце, уныло отстукивающее последние удары, встрепенулось, совершило кульбит и с новой силой погнало кровь по телу, наполняя его призрачным теплом. Я ускорила шаг, разжигая обратно фитиль надежды.

Неужели, я добрела до деревни? Неужели, она так близко и до спасения рукой подать?

Черный бог

— Как нет нигде?! — мой голос понизился до шипения, а Никодим, дрожа всем телом, отстукивал по ледяному полу ритм, похожий на похоронный марш.

— Все помещения Панкратий до пылинки вынюхал, — отрапортовал посох, — нет ее, одно платье, да сапожки пропали. Больше ничего не брала с собой.

— Слуг опрашивали? — стараясь контролировать голос, поинтересовался я.

— Н-нет, — неуверенно ответил Никодим, шарахаясь в сторону, когда я с размаха закинул полушубок на трон.

— Чего ждете? — невольно повысил голос, сжав кулаки, — собрались с Панкратием и живо всех допросили!

— Есть! — громче, чем надо молвил посох и скрылся за дверями тронного зала быстрее ветра.

Я устало опустился на трон, прикрыл глаза и попытался успокоиться. Ярость, желание, недоумение: все смешалось внутри. Оно клокотало, бурлило, заставляло чувствовать себя слишком человечным. Я поморщился и бросил взгляд за окно — показалось, что буря сшила небо и землю в одно целое.

Понять, где заканчивается небо и начинается горизонт, невозможно оказалось даже мне. Надо успокоиться, иначе жителям близлежащих деревень, да городов несладко придется. Хоть к людям я трепета давно не испытываю, даже презираю, слез на глазах этой хрупкой наивной девицы мне видеть не хочется.