Зимнее солнце. Страница 8

– Мой брат был крупным парнем, он не поместился бы в этой узкой яме, – сказала я дрожащим голосом, не отрывая взгляда от могилы. – Вы хороните не того человека.

Отстранившись от Октем, которая нежно гладила меня по спине, я перевела взгляд на имама, а затем на господина Хильми. Товарищи по команде, окружавшие нас, смотрели только вниз.

– Почему вы ему не сказали? – прошептала я. Хотелось кричать, но мой голос был слаб и тих. – Почему вы не сказали ему идти домой?

Ноздри господина Хильми расширились, он отвел от меня взгляд, уставившись в землю.

– Смотрите мне в глаза, – я пыталась сказать как можно увереннее, но голос дрогнул. – Пожалуйста, смотрите на меня, – пробормотала я. – Почему вы не сказали ему сдаться?

– Твой брат был очень гордым человеком, – ответил господин Хильми, сцепив руки перед собой. – Он не хотел прекращать бой, потому что считал это позором.

– Господин Хильми, – перебила его Октем. – Не стоит говорить об этом здесь и сейчас.

– Пожалуйста, не лезь в это, Октем. – Мой голос звучал как удар молотка, вгоняющий гвоздь в уже треснувшую стену. – Чего вы ждете? – спросила я, повернувшись к товарищам брата по команде, двое из которых держали лопаты и стояли рядом с кучей земли. – Разве не вы убили моего брата? Почему бы не закопать его прямо сейчас?

– Госпожа Караджа, – сказал господин Хильми, сдерживая себя. – Что это за слова? Если они в чем-то и виноваты, то только в том, что до конца поддерживали вашего брата.

– И что же произошло в конце? – Испытывая жгучий гнев, я перевела взгляд с господина Хильми на друзей брата, державших лопаты. Я старалась дышать носом. – Что стало результатом вашей поддержки? Гроб, который вы принесли на своих плечах?

Один из его друзей, не отрывая взгляда от земли, закрыл глаза, вдохнул холодный октябрьский воздух и сухо произнес:

– Мы ждали, чтобы вы первой бросили землю. – Он не смотрел на меня.

Я понимала, что мои обвинения очень серьезны и что брат выбрал эту профессию на свой страх и риск, но мне было трудно мыслить здраво!

Я зажмурилась, пытаясь взять себя в руки, и, повернув голову, сделала глубокий вдох. Смогу ли я? Мои руки дрожали, я сжимала и разжимала кулаки, впиваясь длинными ногтями в ладони, пытаясь сосредоточиться. Я прикусила нижнюю губу и почувствовала металлический привкус крови.

Я подняла руку, как бы говоря «Дай», и взялась за деревянный черенок лопаты.

– Ты заставил меня делать это, – прошептала я. – Вы заставили меня делать это.

Звук мокрой земли, падающей на доски, эхом отдавался в моем сознании. Он напомнил мне звук дождя, стучащего в окно летним вечером, когда я сидела за письменным столом в гостиной… Каждый вторник, перед тем как уйти на рынок, мама ставила на плиту кастрюлю и говорила мне приглядывать за ней. А я упорно забывала. За ужином мой брат по подгоревшему вкусу еды понимал, что мама снова доверилась не тому человеку, и ругал меня.

– Я не говорю тебе не учиться, Караджа, учись, но пока ты ищешь квадратный корень из икс, могла бы и за едой присмотреть…

– Я вообще не слышу, как мама уходит из дома, как же я вспомню, что надо выключить плиту?

– Разве я не говорила тебе заниматься на кухне? – говорила тогда моя мама.

А я отвечала:

– Стол в гостиной шире и удобнее.

Могилу моего брата засыпали землей. Сверху положили несколько роз и гвоздик. Прочитали молитвы, а затем толпа исчезла. Его товарищи по команде направились в сторону выхода с кладбища; проходя мимо меня, они что-то говорили, но я слышала только их бормотание. Я была погружена в свои мысли, не воспринимала и не понимала сбивчивые слова; все, что они говорили в тот момент, не имело никакого значения.

Господин Хильми подошел и остановился передо мной; его голова была опущена. Он положил одну руку мне на плечо, словно переводя дыхание, провел другой рукой по бороде и с трудом выдохнул. Его губы шевелились, он смотрел мне в глаза, я слушала его, но ничего не слышала. В ушах стоял гул, как будто рядом взорвалась бомба и от высоких децибелов пострадал слух.

Я рассматривала цветы, лежащие на могиле, когда поняла, что мы с Октем остались одни.

– Караджа, я не была знакома с твоим братом, но, если бы мне выпала такая честь, не сомневаюсь, что увидела бы в нем ту же отвагу, непокорность и силу духа, что и в тебе. Я не сомневаюсь, что он был прекрасен, ведь у него такая очаровательная сестренка. – Октем стояла в одном шаге от меня, ее рука лежала на моем плече. Слушая ее слова, я с трудом сдержала слезы и отвела взгляд от могилы. Начал моросить дождь.

– Он бы сказал, что ты неподходящая для меня подруга, – пробормотала я пересохшими губами, резко выдохнув. – Сначала он осуждал бы тебя за внешность, считая, что раз ты красишь волосы и у тебя пирсинг и татуировки, значит, нас воспитывали по-разному и я не должна с тобой общаться. Не зная о том, что я утопаю в собственной грязи. Потом бы он понял свою ошибку и проникся к тебе симпатией.

– В самом деле, Караджа, – сухо отозвалась Октем. – Ты никогда не рассказывала мне о брате. И я не знала, что он был известным боксером.

– Мы долго не общались. – Когда я слегка повернула голову в сторону Октем, ее рука соскользнула с моего плеча. Она шагнула вперед и оказалась прямо передо мной. У нее было напряженное выражение лица, она поджимала губы – она не знает, что делать или говорить.

Зазвонил телефон, мы обе перевели взгляд на карман ее пальто.

– Извини, – пробормотала Октем, потянулась в карман и достала телефон. – Надо было выключить его. Прошу прощения… – Она смотрела на экран, собираясь отклонить звонок.

Я догадалась, что ей нужно взять трубку.

– Ответь, – сказала я.

– Не буду, – пробормотала она. – Это директор кафе. Если я отвечу, то он обязательно вызовет меня на работу и попросит поработать сверхурочно.

– А если ты не ответишь, он тебя не уволит?

– Пусть увольняет, – строгим и серьезным голосом сказала Октем. – Сейчас я должна быть здесь.

– Октем… – Пытаясь собраться с мыслями, я рассеянно огляделась и вдохнула запах влажной из-за моросящего дождя почвы. – Ты иди. Я хочу побыть здесь наедине с братом еще немного. Потом возьму такси и приеду домой. Увидимся вечером.

– Но Караджа…

– Если мы не будем вовремя оплачивать аренду, есть большая вероятность оказаться зимой на улице. – Телефон продолжал непрерывно звонить, и я кивнула, указывая на экран. – Какой смысл тебе торчать тут?

Я поймала удивленный и обеспокоенный взгляд Октем. Несмотря на ее замешательство, ей следовало прислушаться и уйти. Я говорила искренне: сейчас она не могла мне ничем помочь, а вот если нас выгонят из квартиры, это обернется для нас большими неприятностями.

– Хорошо, – сказала Октем. – Пожалуйста, не задерживайся до темноты, тем более сегодня температура опустится ниже нуля. Можешь заболеть. И обязательно вызови такси прямо к воротам кладбища, потому что у входа все еще стоят журналисты.

Я кивнула. Уходя по мощеной тропинке к широкой дороге, Октем ответила на звонок:

– Слушаю вас, господин Экрем, – после чего развернулась и исчезла между высокими, плотно посаженными деревьями. Микроавтобус федерации стоял на том же месте. В нем оставался только водитель, погруженный в чтение газеты. Это был лысеющий мужчина средних лет. Я не планировала возвращаться вместе с ним.

Мой взгляд блуждал по окрестностям, когда в нескольких метрах от меня я заметила еще одну похоронную процессию. Если бы я пришла сюда однажды на рассвете и бродила до заката, сколько похоронных процессий я бы увидела? Недалеко от меня раскинулось грунтовое поле, на котором стояла строительная техника. Вероятно, рабочие ушли на обед. Когда я приеду на следующей неделе, в вырытых сегодня могилах будут лежать холодные тела людей, которые сейчас живы?

Я подошла к холмику, где покоился мой брат, и опустила веки. Дождь падал на ресницы, словно разделяя мою печаль. Подняв голову, я увидела черный силуэт, возвышавшийся передо мной. Внутри меня вспыхнул ледяной огонь.