Зимнее солнце. Страница 15

Я не уверена, понимал ли Али Фуат Динчер то, что говорил, но, когда он оставил меня в кафе в замешательстве, с сердцем, переполненным яростью, мой взгляд еще некоторое время был сосредоточен на том, что он оставил на столе.

– Будем ждать вас снова, – произнесла официантка, забирая чашки с остывшим кофе и оставленную двадцатку, и направилась к кассе.

Насколько хорошо ты знала своего брата, Караджа?

Насколько сильно годы могут изменить человека? С другой стороны, мне показалось, что Али Фуат Динчер имел в виду не личностные качества моего брата, а пройденные им жизненные трудности. В течение многих лет он был членом федерации, его отправляли на разные поединки и мероприятия по всей стране и за рубежом. Другими словами, его продавали боссы и менеджеры. Могла ли с ним случиться какая-нибудь беда? Но разве это имело какое-то отношение к поединку, состоявшемуся в тот вечер?

Он сказал: «Твой брат был загадочным, скрытным человеком. Ни один человек не узнал ничего такого, чего он не хотел бы афишировать».

Запись поединка. Завернув флешку в бумагу и спрятав ее в карман пальто, я поправила шапку, взяла сумку и быстрым шагом вышла из кафе. На улице прогуливались несколько человек, однако я не увидела среди них тренера, покинувшего заведение несколько минут назад. Должно быть, я провела там слишком много времени, либо он взял такси и уехал сразу.

Всю дорогу к автобусной остановке мой взгляд был прикован к грязному снегу, хрустевшему при каждом моем шаге. Грязь была повсюду, а снег продолжал идти, создавая поразительный контраст. Порывы ветра раскачивали ветви дерева, под которым я стояла, и снег, скопившийся на них, сыпался мне на голову. Но я не могла заставить себя вернуться в тот момент, на ту улицу, на ту автобусную остановку; мой разум раскололся, и я блуждала в его разломе, потерянная и сбитая с толку.

Посмотри это. Потом подумай. Подумай, по какой причине запись без каких-либо проявлений насилия, радикальных взглядов или демонстрации оружия была скрыта от общественности и даже от адвокатов, представляющих интересы сторон.

Может ли быть такое, что за смертью моего брата скрываются более серьезные и грязные дела, чем я предполагала? Несмотря на то что ограничение доступа к записи поединка показалось мне странным, я знала, что в тот вечер на арене находилось множество зрителей, наблюдавших за боем вживую, и это заставило меня отбросить все подозрения. Возможно, я ошиблась.

Он сказал: «Мы и так легко отделаемся, потому что мы правы». Как такое возможно? Как они могут быть правы? Мой брат погиб прямо на ринге, его лицо стало неузнаваемым из-за множества сильных ударов по голове. Тот боксер был машиной-убийцей. То, чем он занимался, не было боевым искусством и не приносило никакой пользы. Жизнь моего брата была потрачена напрасно.

Но последние слова Али Фуата Динчера прочно засели в моей голове, не давая покоя. Неужели он действительно так сильно доверяет своему спортсмену? Как он может быть так уверен? Он предложил оказаться в окружении, где мой брат провел бесчисленное количество дней и ночей. Эта мысль крутилась в моей голове. Я проводила в последний путь того, кого потеряла много лет назад и не успела обрести снова; теперь, даже если вселенные соприкоснутся, мы все равно не сможем снова встать плечом к плечу.

Вернувшись домой, я первым делом приняла освежающий душ. Потом высушила волосы и быстро собрала чемодан. Октем дома не было. На кухне я обнаружила блинчики, которые она приготовила. Я их разогрела, смазала ореховой пастой и с удовольствием съела.

Как обычно, я оделась во все черное, лишь красная шапка выделялась в моем образе. На мне были облегающие брюки, ремень с массивной пряжкой, теплый свитер, приталенное теплое пальто и доходящие до колен сапоги на шнуровке. В мой чемодан вмещалось немного вещей, но я знала, что в деревне в Болу осталась моя старая одежда.

Лишь после трех мощных толчков дверь с трудом закрылась. Заперев ее на два замка, я спустилась по лестнице на первый этаж, вышла на тротуар и направилась к автобусной остановке. В сумке завибрировал телефон. По дороге в спортзал я выключила его, но, вернувшись домой, поставила на зарядку и снова включила.

Номер, высветившийся на экране, был знакомым – одним из тех, с которых мне назойливо звонили в течение последних недель. Отвечая на звонок, который я не задумываясь бы отклонила, если бы не события, произошедшие за час до этого, я уже подошла к автобусной остановке, которая в этот раз оказалась пустой и тихой из-за начавшегося сильного снегопада.

– Алло?

– Караджа, это я, Али Фуат, – сказал грубоватый голос. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. – Ты посмотрела запись?

– Нет, еще не смотрела. У меня не было времени. Я боялась опоздать на автобус, потому что погодные условия стремительно ухудшаются и последующие рейсы могут отменить, что обрекло бы меня на одиночество в новогоднюю ночь.

– Ты поедешь в Кайрадаг?

– Вы в самом деле верите, что я поеду туда и привезу вам эту сволочь? В кафе вы производили впечатление адекватного человека, хотя я обратила внимание, что, когда речь зашла о поездке, из ваших слов полностью исчез здравый смысл.

– Караджа, это не игрушки. Если он не вернется в Стамбул, никто из нас никогда не узнает, что на самом деле произошло той ночью.

– Ладно, ладно, – сказала я, тяжело выдохнув. – Допустим, в ту ночь случилось что-то еще и дело не только в его кулаках. Допустим, он не убивал моего брата. Тогда вопрос: с чего вдруг вы так уверены в этом?

Из телефонной трубки послышался звук захлопывающейся двери: вероятно, он решил уединиться.

– Караджа, я разделяю твои сомнения и считаю, что твое скептическое отношение оправданно. Возможно, я кажусь тебе чокнутым стариком, рассказывающим небылицы о ситуации, которая, вероятно, представляется тебе очевидной, но мы находимся в разном положении. Мы смотрим на ситуацию с разных ракурсов. Я кручусь в самом центре этого водоворота, а ты даже с краю не стоишь. Вернее, не стояла до той ночи. Посмотри запись. И сама прими решение. В целом мне все равно, я буду продолжать заниматься своими делами и получать за это деньги. Я известный и востребованный тренер. А вот ты навсегда разрушишь свою жизнь и жизнь того парня и уже никогда не сможешь узнать правду о той ночи. Стоит ли игра свеч?

– Это не я разрушаю его жизнь! – крикнула я в телефонную трубку, когда во мне вскипела ярость. – Он сам разрушил свою жизнь!

– Рано говорить об этом. Мы еще ничего не знаем.

– Почему я должна поехать и привезти его для вас?

– Потому что он единственный, кто может рассказать тебе правду.

Я завершила вызов и со злостью замахнулась, чтобы запустить телефон в сугроб, но тут же опомнилась: он может разбиться или намокнуть. Как так получилось, что этот человек – единственный, кто может рассказать мне правду? Что еще он мог рассказать о той ночи? Ничего. Он мог бы оправдать себя, сказав: «Я не думал, что он упадет после очередного удара, но я сознательно стремился к этому, так как победа в боксерском поединке по определению означает нокаут соперника». Такое заявление могло бы частично обосновать его действия и уменьшить долю его ответственности.

Но все равно это сделал он. Он отнял у меня брата.

Я не вынимала руку из кармана, крепко сжимая в кулаке небольшую флешку, завернутую в бумагу с адресом. Я была уверена, что запись, которую мне предстоит увидеть, не изменит моего мнения о той ночи, однако если я поеду и привезу сюда того парня, то смогу получить ответы на волнующие меня вопросы. А вопросы у меня появились после встречи с Али Фуатом Динчером. Что за глупая договоренность?

Добравшись до автовокзала, я заметила, что автобусов на парковке было мало – всего три. Видимо, из-за погодных условий сократили количество рейсов.

– Здравствуйте, – сказала я мужчине за стеклянной стойкой, доставая кошелек. – У меня забронирован билет на автобус до Болу на час дня.