Быть неизменным (СИ). Страница 9

В последний момент демоница что-то почувствовала и даже таки успела развернуться, но я был уже слишком близко. Мои выросшие когти прошили сердце твари, выйдя из её спины и мозг, показавшись из затылка. Суккуба затряслась в последней судороге, а я почувствовал, как в меня широким потоком перетекает сила её души. Это явно был не новорожденный доппельгангер, а матёрая тварь, разменявшая ни одно столетие. Пусть она в отличии от нас не относилась к архидемонам даже формально, но скопила кучу энергии, отожравшись на чужих душах. И сейчас эта энергия стала моей, сделав меня сильнее и принеся целый пласт чужих воспоминаний. Только вот времени их просматривать явно не было, тем более что избиваемый дьявол вновь слабо простонал и стал подниматься на ноги, вытащив относительно целой рукой кинжал, а импы наконец схарчили его товарищей и начали смотреть с гастрономическим интересом на раненого. Он же бросил взгляд на мою зубастую морду, потом перевёл его на мелких уродцев, а затем всё таки пошагал в мою сторону.

Правда хватило его только метра на три, после которых он запнулся и упал, вызвав гримасу разочарования на моём лице. Мелкие рогатые однако наоборот страшно обрадовались и ринулись к жертве. Слегка рыкнув, я поднял с земли суккубий хлыст, попытавшийся обжечь мою руку, но почти мгновенно присмиревший, а затем ударил по морде самого шустрого краснокожего демонёнка, случайно снеся ему пол черепа. Похоже навыки убитый твари были восприняты мной что называется на ять. Хотя по ощущениям я запомнил каждый финт с когтями и оружием, который успел увидеть у бесов и их оппонентов. Наверно нужно лишь немного практики и они станут мне, как родные.

Оставшаяся же дюжина импов, увидев расправу над своим товарищем, резко загалдела и отлетела назад, попрятавшись за камнями. Что же, примерно так их и описывали книги демонолога, эти создания трусливы, но не стоит их недооценивать. Они не ушли и будут наблюдать, ища случая добраться до человеческой плоти и души. Впрочем демоническая их тоже более чем устроит. Дьявол же, закряхтев сквозь стиснутые зубы, снова начал вставать, а я наконец скользнул в его поверхностные мысли, заодно передирая навыки. Удивительная всё таки способность.

Хотя мысли противника удивили меня пожалуй не меньше. Вояка был на гране обморока, желал погибнуть в бою и не мучиться, радуясь что суккуба сдохла. Та его скорее всего сейчас всё таки взяла бы в плен, а затем могла истязать долгие месяцы с чувством, с толком, с расстановкой. А ещё испытывал толику благодарности ко мне, всё таки я прибил тварь, ответственную за гибель его подчинённых. После такого мне даже стало как-то неловко убивать едва стоящего на ногах противника и я проворчал:

— Убери кинжал.

Дьявол завис на несколько секунд, а затем всё таки вернул оружие в ножны и проговорил:

— Не знал, что Мифастаэль снова имеет дела с вашим племенем.

— А он и не имеет — фыркнул я — Просто тебе повезло. Смотри только от импов не сдохни.

Сказав это, я повернулся в сторону лавовой реки и бодро зашагал подальше от своего визави, однако ни зря не покинул его поверхностные мысли. В них сначала скользнуло неверие, а затем сложилась крайне неприятная логическая цепочка. Сначала спас, теперь пощадил, за мной долг, его обязательно взыщут, победу над врагом запишу себе, но в нужный момент напомнят, как было дело, надо этого не допустить. Много чего там было, даже вожделение моей силы, вот только благодарности уже не мелькнуло ни на грамм. Её будто выключили рубильником. А спустя два шага я уже резко уходил в бок сначала от одного заклятия, а потом перекатывался по земле от второго. Третье этот сраный хорёк сплести не успел, когти моей левой руки отрубили ему руку с вновь извлечённым кинжалом, а правой пробили грудь, я же прошипел ему в лицо:

— На хрена, сраный ты урод?

— Кхыыы… — выдавил он изо рта вместе с кровью — Всё равно сдохнешь… уже летят сюда.

В поверхностных мыслях пернатого мелькнула информация о том, что он сначала передал сообщение телепатией своему командиру перед боем, а сейчас сообщил ему, что его после победы убивает доппельгангер. Мелкая предсмертная пакость, от которой тебе уже точно не будет лучше, но зато у твоего врага прибавится проблем. Ну а я теперь у дьяволов вероятно числюсь архидемоном, который похоже работает на «конкурирующую организацию». В надежде взять меня за жабры пришлют соответствующие силы. А я в честном бою-то против командиров этих отрядов не факт что выстоял бы, больно зелен ещё, что уж о местном спецназе говорить. Какой отсюда следует вывод? Да самый простой! Надо валить и врага, и отсюда, причём делать это очень быстро.

— Гори в аду — выплюнул я слова в лицо пернатому козлу и пробил его черепушку когтями, от чего он наконец сдох, а ко мне перетекли части его силы и воспоминаний.

Сделав дело, я сбросил труп на землю, а затем начал резкий забег на четырёх конечностях, слегка меняя свою форму и становясь чем-то похожим на гепарда. Только лысого, синего и, чего греха таить, довольно таки уродливого. Всё таки «конструирование» мне пока давалось так себе, а «модель» была откровенно сырой. Зато быстрой.

Впрочем как бы там ни было, а библиотека и саламандра отменяются. Всё отменяется. Даже тех обрывков памяти, что мне достались более чем достаточно, чтобы понимать необходимость немедленного побега. Я уж молчу, что лучше сдохнуть в хаосе междумирья, чем попасться «красным» или «чёрным» живым. Так что бежать и не останавливаться, не останавливаться и бежать. Ну какого ж органа мне опять на жопе ровно не сиделось, куда я опять полез⁈ Герой-спаситель ёб@₽#й!

Глава 4

Особняк встретил меня уже привычным запустением, но я лишь пронёсся по пустым коридорам в слегка обжитую мной библиотеку мёртвого демонолога. Следовало действовать в темпе вальса, если я не хочу к нему присоединиться. Да, конечно трудно было говорить о скорости реагирования дьявольских и бесовских отрядов, память дохлых тварей перетекла в меня откровенно паршиво. Похоже они ещё и как-то сопротивлялись процессу, хотя последнее не точно. Но зато я готов ставить деньги против морковки, что о столкновении с противником доложил не только чернокрылый хорёк, но и сисястая любительница кнутов. Не знаю что эти две группы непримиримых врагов тут делали, но подкрепление очень даже могли отправить к обеим. Пернатых же сейчас ещё и скипидарит наличие архидемона, что обтяпывает в пустынной части Инферно какие-то свои мутные делишки. С одной стороны им бы конечно лучше не торопится, мои заматеревшие сородичи по сути те ещё машины убийства, они десяток только что встреченных мной отрядов вырежут и не особо заметят. Одно слово архидемоны. Но дьяволы славятся своей дисциплиной, если есть приказ прилететь быстрее собственного визга, найти и хоть немного задержать, то они именно так и сделают. Ослушаться для них — это что-то немыслимое, даже если в процессе выполнения задания надо самоубиться. По крайней мере так говорилось в книгах, а содранные куски памяти эти данные в целом подтверждали.

И я с этими любителями истинно немецкого ордунга и чёрных цветов встречаться мягко говоря не хотел. Ну на йух этих пернатых эсэсовцев! А потому прибежав, сделал несколько вдохов и выдохов, собираясь с силами и встал в центр пентаграммы со словами:

— Семи смертям не бывать, а одной не миновать.

После этого моя воля и внутренние способности доппельгангера разорвали ткань реальности и я скользнул в межмировое пространство, с трудом сдержав крик. Хаос… Хаос это ужасно. Никакие знания о том, как ориентироваться и находить дорогу в ЭТОМ не всплыли в моей голове. Мне с трудом верится, что подобное вообще возможно там, где по определению невозможны любые ориентиры. Хаос это мириады ощущений. Мне казалось, что моё тело одновременно щекочут перьями, едва касаясь кожи, но в тот же миг срывают её с плоти тысячей рыболовных крюков. Мои уши не улавливали ни звука, но одновременно в них будто вливались миллиард голосов от интимного шёпота до дикого, оглушающего крика. Обоняние терзали сливающиеся воедино запахи, хотя я доподлинно знал, что здесь нет и не может быть воздуха. Но хуже всего было глазам. Хаос это не только единство противоречий. Хаос это вечные изменения. Само пространство вокруг постоянно меняло свои метрики, скача то в двадцатимерное, то в двухмерное, от чего я чувствовал себя рисунком на листе бумаги, чтобы спустя мгновение вдруг оказаться в пятимерной метрике, которую после предыдущих картин можно было считать почти привычной и даже в чём-то родной.