Непокорная невеста, или Аджика по - попадански (СИ). Страница 23

Дорога до городка выдалась долгой, но живописной, словно путешествие по сказочной стране. Поля, усыпанные полевыми цветами, качающими головками на ветру, перелески, наполненные пением птиц, перекликающихся своими голосами в утренней дымке, – все это успокаивало мою душу и настраивало на позитивный лад, унося тревожные мысли прочь. Разглядывая этот простой и прекрасный пейзаж, я мечтала о том, что все мои труды не окажутся напрасными, что люди оценят мои соленья и что я смогу прокормить саму себя. К тому времени, как я подъехала к рыночной площади, солнце уже стояло высоко в небе, заливая все вокруг своим теплым светом, и рынок гудел, как потревоженный улей, наполненный голосами торговцев и покупателей, смехом детей и запахами всевозможных яств.

Найдя свободное место у края площади между торговцем медом и продавцом глиняной посуды, я припарковала телегу и принялась обустраивать свой прилавок, стараясь создать привлекательный вид для потенциальных покупателей. Развернула полосатую скатерть, найденную в сундуке у запасливой старухи, расставила бочоночки, стараясь выставить напоказ самые красивые, выложила небольшие мисочки с образцами для дегустации, украшенные веточками укропа и петрушки. Сердце бешено колотилось от волнения, но я старалась сохранять спокойствие и улыбаться проходящим мимо людям, надеясь, что моя улыбка сможет растопить лед недоверия, который, я чувствовала, уже сковал все вокруг меня. Геннадий, усевшись на край столба, к которому я привязала поводья, нахохлившись и насупившись, внимательно наблюдал за происходящим, словно мой личный охранник, готовый в любой момент броситься на защиту хозяйки.

Сперва люди проявляли ко мне исключительно дружелюбие, будто не зная ничего о дурной славе моего дома. Подходили, интересовались товаром, хвалили аромат, расспрашивали о рецептах.

– Ох, какие у вас огурчики аппетитные! – воскликнула пожилая женщина с корзинкой в руках, разглядывая мои соленья с пристальным вниманием. – Сама вырастила и засолила?

– Конечно, сама! – ответила я с гордостью, стараясь придать своему голосу уверенности. – Все с собственного огорода.

– А что это у вас тут такое яркое, аж глаз слепит? – поинтересовался мужчина с густой бородой, указывая на бочонок с аджикой, словно боясь к нему прикоснуться.

– Это аджика, – объяснила я, видя его опаску. – Острая приправа. Собственноручно приготовленная по старому семейному рецепту. Попробуйте, дяденька, не пожалеете, – если честно, я растерялась и не знала, как уважительно обратиться к мужчине.

Мужчина, поколебавшись, все же взял деревянную ложку и зачерпнул аджику из мисочки и с осторожностью поднес к губам, рискнул попробовать. Его лицо мгновенно исказилось от остроты: он закашлялся, прослезился, но при этом остался доволен.

– Ух, огонь! – воскликнул он, отплевываясь и хватаясь за живот. – Настоящий огонь. Беру! Пару кувшинчиков.

Казалось, все складывается как нельзя лучше и мои надежды начинают сбываться. Но стоило кому-то узнать, что я – та самая вдова, живущая в старом доме, который в народе считали проклятым, полным призраков и нечисти, как отношение ко мне резко менялось. Шепот, косые взгляды, недоверие – все это чувствовалось в каждом жесте, в каждом слове, словно я заражена какой-то опасной болезнью.

– Это же она… Аэлита… Та самая… из проклятого дома, – услышала я, как перешептываются две молодухи, одетые в яркие сарафаны, прикрывая рты ладонями, словно боясь выпустить слова вслух.

– Говорят, у нее там всякая нечисть водится. По ночам то воет кто-то, то светится, – прошептала одна, оглядываясь по сторонам с суеверным страхом в глазах.

Но, как ни странно, именно этот слух сыграл мне на руку, принося сомнительную рекламу. Из любопытства, а может, и из суеверия люди стали подходить к моему прилавку, чтобы разглядеть меня получше, заговорить. И, конечно же, многие покупали мои соленья – то ли чтобы задобрить "ведьму", то ли чтобы проверить, действительно ли они обладают каким-то необычным, волшебным вкусом, словно я добавила в них секретный ингредиент, добытый в потустороннем мире.

– Правда, что у вас в доме духи живут? – осмелилась спросить одна из молодух, та самая, что шепталась с подругой, покупая у меня соленые огурцы, словно покупая билет на аттракцион.

– Духи? – переспросила я, делая вид, что ничего не понимаю, хотя прекрасно знала, о чем речь. – Какие духи, девица? У меня только кот Василий живет. Черный как ночь, но очень ласковый, кстати. Мышей ловит исправно, – у девушки расширились глаза от страха, и я поняла, что зря про кота сказала и про то, что он черный. Сразу же вспомнила, что у ведьм в сказках обычно коты-то и жили и как раз таки черные. Но сказанного не воротишь, как говорится.

– Да не кот, а нечисть! Говорят, вы там с чертями водитесь. И по ночам всякие обряды колдовские проводите! – выпалила другая, осмелев, словно выплеснула свои собственные страхи.

Я только рассмеялась в ответ, стараясь не показывать ни капли раздражения.

– Ну что вы такое говорите, девушки! – воскликнула я, разводя руками. – Какие черти? Я обычная женщина, землю пашу, соленья кручу. Если и вожусь с чертями, то только в огороде – сорняки выдираю. Вот они у меня настоящие черти, не дают проходу, – в попытке отшутиться я, кажется, начала заговариваться, так как моя шутка про чертей хоть и вызвала веселые улыбки. Но, как мне показалось, это было лишь напускное.

– А что это у вас за ворон такой ученый сидит? – поинтересовался пожилой крестьянин в вышитой рубахе, почесывая затылок и разглядывая Геннадия с любопытством. – Спит, что ли, или сторожит? Не улетит?

– А этот? – я не стала открещиваться от птицы. – Спасла его, крыло подлечила, вот он за мной и летает теперь, – с улыбкой ответила вопрошающему, надеясь, что в этом не увидят ничего дурного.

Геннадий, услышав мои слова, покачал головой и, как мне показалось, даже глаза закатил бы с удовольствием. Можно было бы стукнуть крылом себе по лбу, он бы и это, наверное, сделал. Но он сдержался.

Потихоньку торговля пошла в гору. Люди покупали соленья, рассказывали свои истории, спрашивали советы, жаловались на жизнь, сплетничали о соседях. Я старалась быть приветливой и внимательной ко всем, слушать, сочувствовать, улыбаться и, кажется, постепенно завоевывала доверие местных жителей, развеивая мрачные слухи, витающие вокруг моего имени.

К вечеру, когда солнце начало клониться к закату, окрашивая небо в багряные и золотые тона, почти все мои бочоночки оказались распроданы. Уставшая, но довольная, я собрала остатки товара, аккуратно сложила скатерть, запрягла лошадку и отправилась в обратный путь, глядя на алые краски заката и улыбаясь своим мыслям. Геннадий, кружась надо мной, весело перекаркивался, радуясь успешному дню, никак не комментируя мои ляпы и промахи. Но думаю, это пока мы не окажемся наедине. Полагаю, что тогда он выскажет мне все с лихвой, но пока что я наслаждалась тишиной и вечерней прохладой.

Вернувшись домой, я с облегчением выдохнула. Вот и день подошел к концу, а в воздухе витал густой запах полыни и нагретой солнцем земли. Проклятый домик старухи, ставший моим домом, стоял на самой окраине поселения, словно сторож, наблюдающий за извилистой рекой, серебряной лентой стекавшей в долину. Леса здесь, к сожалению, не было и в помине. Только поля да редкие рощицы вдалеке, синеющие в дымке. А поселение наше ютилось вдоль узкой полоски плодородной земли, прижатой к реке. Лошадка нетерпеливо перебирала ногами, предвкушая отдых и заслуженное угощение. Первым делом я принялась осторожно выгружать из телеги остатки бочонков с соленьями, которые не удалось продать. Остатки были совсем небольшие – на донышке аджики, пара вялых огурчиков в рассоле. "Ничего страшного! – подумала я. – Сама доем, с картошечкой самое то!"

Распрягла кобылку, погладила ее по шее, поблагодарив за хорошую работу, и отвела в стойло, что было в ветхом сарае. Насыпала ей отборного сена с лугов за рекой и налила в ведро свежей воды из колодца, звенящего своей прохладой даже в самую жару. Лошадка жадно накинулась на еду, благодарно пофыркивая, и я улыбнулась ей в ответ.