Слишком хорошо (ЛП). Страница 20

– Ты предлагаешь мне раздеться? Потому что я сниму рубашку прямо здесь, – я встаю, а она хватает меня за руку и тянет вниз.

– Леклан! – ее щеки становятся ярко-красными. – Ты же знаешь, я не об этом говорила.

– Правда? Я думал, ты хочешь меня.

– Хочу. То есть, не хочу! Не так. Боже мой. У нас был совершенно нормальный разговор, а потом все пошло кувырком.

Я ухмыляюсь.

– Забавно заставлять тебя краснеть. Мне нравится.

Я бы хотел увидеть, как она краснеет из-за другого повода. Не то чтобы, между нами, что-то могло быть. Она в Нью-Йорке, а я в Эмбер-Фоллс. Это никогда не сработает, и я не настолько глуп, чтобы думать, что есть способ справиться с этим.

Я переехал сюда, чтобы пустить корни, которых у меня никогда не было. Первые одиннадцать лет своей жизни я переезжал каждые три года. Я не знал, что такое дом. Мой отец поднимался по карьерной лестнице в военно-морском флоте, а значит, и мы следовали за ним. Это было тяжело. У меня никогда не было чувства дома, пока мы наконец не переехали в Норфолк. Как только отец оказался там, мы купили дом по соседству с Маккинли.

Моя жизнь изменилась, потому что папа решил закончить там свою карьеру. Это означало, что я провел семь лет в одном месте. У меня появились друзья и самый лучший из них, с которым мне не пришлось прощаться.

Всю свою жизнь я наблюдал, как люди уходят.

Мой отец – когда уезжал в командировку. Мои друзья, когда им приходилось переезжать. Моя мать, когда она решила отказаться от жизни. Мать Роуз, когда она ушла.

Я никогда не поступлю так со своей дочерью.

Никогда.

Она для меня на первом месте. Она всегда будет моим выбором. Я выбираю ее, потому что знаю, каково это – никогда не быть выбранным. Я обеспечил ей стабильность, и я не собираюсь переезжать в другой город. Также я никогда не попрошу Эйнсли отказаться от своего мира ради меня.

Так будет лучше.

Ее карие глаза встречаются с моими.

– Я рада, что кому-то из нас это нравится, но, если серьезно, я хочу писать более интересные статьи, только пока такая возможность мне не представилась. Надеюсь, эта статья откроет мне дверь.

Я придвигаюсь ближе, вдыхая ее духи и борясь с желанием, которое постоянно витает вокруг нее.

– Никто никогда не получает всего, чего хочет, но если это важно для тебя, если это то, за что стоит бороться, тогда надевай перчатки и выходи на ринг.

– А если я окажусь в нокауте?

– Тогда ты снова встанешь и нанесешь ответный удар.

Она грустно улыбается.

– Надеюсь, однажды ты прислушаешься к собственному совету и будешь бороться за то, чего хочешь.

– У меня есть все, что мне позволено иметь.

Она поворачивается на своем месте и смотрит на экран.

– Они начинают.

И на этом разговор заканчивается.

Глава десятая

Эйнсли

Я не могу уснуть.

Я не могу перестать думать о том, что он сказал о том, какая я.

Он прав. Я никогда не была девочкой, которая сидит и ждет. Меня вырастил отец, который буквально командовал флотом и требовал от своих детей быть лидерами.

Я всегда старалась угодить адмиралу. Я упорно трудилась, чтобы получать хорошие оценки, быть президентом класса, редактором школьной газеты и всем остальным. Награды – вот что привлекало внимание моего отца. Мою маму это нисколько не волновало. Она жила с моим отцом, пока он не вышел на пенсию, а потом ей надоело пытаться быть трофейной женой, которую он держал на полке. Тем не менее я всегда делала все возможное, чтобы мои родители могли мной гордиться. За исключением рождения нескольких внуков для мамы.

Я встаю с кровати, беру ноутбук и отправляюсь на кухню. В такие вечера единственное, что может успокоить мой мозг – это писательство. Чтобы писать, я должна быть сыта. К счастью, по дороге домой с танцевального конкурса мы заехали за продуктами. Я тихонько открываю шкафчики, пытаясь разглядеть, куда он засунул мои шоколадные лакомства. Когда я открываю ящик, где, как мне кажется, они находятся, вываливается пакет с чипсами. Я замираю, оглядываясь по сторонам, чтобы проверить, не разбудило ли это кого-нибудь. Не то чтобы это было очень громко, но в ночной темноте все звучит в десять раз хуже. Никто не шелохнулся, я с облегчением вздохнула и продолжила поиски контрабанды. Наконец я нахожу шоколадки в четвертом по счету ящике, и, когда я уже собираюсь достать их, на кухне загорается свет.

Я вздрагиваю, прикрывая рот рукой, чтобы не закричать.

– Что ты делаешь? – глубокий голос Леклана заполняет тишину.

– Пытаюсь избежать сердечного приступа, – мое сердце колотится. Господи, он напугал меня до смерти.

– Почему ты не спишь?

– Я хотела перекусить.

– В три часа ночи? – спрашивает он с явным разочарованием.

– Я не знала, что перекусы зависят от времени.

Он подходит ближе.

– Это так, если ты громко себя ведешь.

Я сморщила нос.

– Я не шумела. Я тихая, как мышь.

Может, конечно, я немного больше, чем мышь, но все же я не разбрасывала вещи.

– Твоя версия тишины и моя явно отличаются.

– А может, ты слишком чутко спишь, – говорю я, предлагая другой вариант.

Леклан вздыхает и идет на кухню, направляясь к шкафу прямо за мной. Я стараюсь, чтобы мое сердце не ускорялось от его близости, но я поняла, что никогда не смогу сдержаться.

Его голая грудь прижимается к моей, и я жалею, что на мне нет какого-нибудь чертового свитера или куртки, чтобы мои соски не были направлены прямо. Как только он откидывается назад, я скрещиваю руки на груди, чтобы скрыть этот маленький намек на то, что я чувствую.

– Пойдем, выйдем на задний двор, чтобы не разбудить Роуз, пока ты ешь, – предлагает он.

Я остаюсь здесь, не уверенная, что хочу куда-то идти, кроме как в свою постель, где я могу обдумать свой жизненный выбор.

Он стоит, подняв пакет с чипсами, и что-то прячет за спиной.

– У меня есть закуски.

Я поджимаю губы.

– У тебя есть шоколад?

Леклан хмыкает.

– Пойдем и узнаешь.

У него точно есть, а если нет, я найду способ его наказать. Я выхожу за ним на задний двор, и он направляется налево, где стоит большая кровать-качель.

– О, Боже! – говорю я, быстро двигаясь вперед. – Обожаю их!

– И Роуз тоже. Это наше любимое место, где мы проводим время.

– И не зря.

Он щелкнул выключателем двух обогревателей над качелью.

– Устраивайся.

Я не спорю. Моя квартира современная и замечательная, но мне не хватает уникальности дома моего детства. У нас не было модной бытовой техники или нового напольного покрытия, но у нас был старый шарм. Адмирал установил качели на крыльце, бассейн и баскетбольное кольцо, чтобы нам с Каспианом было чем заняться в доме. Нам все это нравилось, но больше всего мы любили укромные уголки в нашем доме.

Под лестницей была маленькая комнатка, которую родители разрешили мне превратить в убежище. У меня были подушки, светильник и книги, сложенные в углу. Она была крошечной, но это было мое безопасное место. Часами я пряталась там, погружаясь в выдуманный мир, где могла притворяться, что спасаю невинных людей от темноты.

Я тоскую по этому уголку по сей день. Или по соседнему саду. Туда я ходила, когда хотела почувствовать солнце и увидеть мальчика по ту сторону забора.

– Ты выглядишь так, будто находишься где-то далеко, – говорит Леклан, отвлекая меня от воспоминаний о доме.

Я улыбаюсь и пожимаю плечами.

– Скорее, в прошлом.

– И что там?

– Я думала о том, как хорош этот дом для Роуз. Когда мы были детьми, наши дома были особенными. Я плохо помню, как переезжала с одного места на другое, но Каспиан говорил, что последнее было ужасным.

– Я ненавидел переезды. Я любил свой дом рядом с твоим, – говорит он с тоской в голосе.

– Это был дом.

– Ты переезжал чаще, чем мы.

Каспиан и Леклан на четыре года старше, так что мне удалось насладиться ощущением дома больше, чем им.