Значимые (ЛП). Страница 43

Он так мучает меня. Он терзает мою душу, даже не подозревая об этом.

— Это чудесно, Аарон.

Ты чудесен.

— У меня тоже есть для тебя подарок, но это на потом. – Он улыбается, но я замечаю, что ему не по себе. Он не привык к эмоциональной связи. К близости. Но он старается. Для меня.

Он прочищает горло, прежде чем показать мне желтые небесные фонарики на столе рядом с нами.

— Ты знаешь, для чего они?

— Не совсем. – Я знаю, что это дань культуре, но я понятия не имею, для чего они на самом деле.

— Они используются для очищения, избавления от всего, что тебя беспокоит. Они символизируют начало. Что-то вроде новой тебя. – Он замолкает, пытаясь подобрать слова. — Поскольку сегодня тебе исполняется двадцать четыре, я подумал, что они могут стереть…некоторые плохие воспоминания. – Я сразу же вспоминаю жестокие прикосновения Стефана. Его разрушительные слова, которые врезались мне в сердце. Позорную неуверенность, которую он во мне посеял.

Я смотрю на Аарона, не находя подходящих слов. Он понимает меня. Он понял, что мне нужно, ещё до того, как я смогла осознать это сама. Он показывает, что по-своему заботится обо мне. Мужчина, который не заводит романов, сегодня обещает мне будущее. Обещает, что мы отпустим наших демонов. Тех, кто блокирует наше будущее. Тех, кто не позволяет нам исцелиться.

— Спасибо, Аарон. – Я самодовольно улыбаюсь, стараясь, чтобы это прозвучало не слишком эмоционально. — Как я должна это сделать?

— Я не совсем уверен. Просто загадай желание, самое сокровенное, а затем зажги фонарь, прежде чем отправить его в небо.

— Сделай это со мной, – умоляю я его взглядом лани. Аарон откашливается и смотрит на меня так, словно пытается понять, можно ли мне доверять. Я беру его за руку и прижимаюсь к нему всем телом, мой голос звучит слабо, я пытаюсь ещё раз заставить его открыться мне. — Я знаю, что твоё прошлое под запретом, но я…я хочу узнать тебя. Всёго тебя.

Глубокая печаль охватывает его, и он делает глубокий вдох.

— Помнишь первую ночь, когда мы приехали на Гран-при Канады? – Я киваю. В тот день позвонила Моника, и он изнурял себя тренировками в спортзале.

— Ну, это был день смерти моего брата. И я был с тобой, так хорошо проводил время, что я... – Он смотрит на воду, его взгляд затуманен. — Что я забыл об этом, пока Моника не заставила меня вспомнить. – Его губы кривятся в отвратительной улыбке, как будто он винит себя за то, что не хочет жить дальше. — Он умер два года назад, и это была моя вина. – Его голос дрожит, эмоции пытаются взять его под контроль. — Я убил своего брата, Элли.

Его пронзительный взгляд встречается с моим, и все, что я вижу, – это его боль.

Я приоткрываю губы, задерживая дыхание.

— Я уверена, что это не твоя вина, – шепчу я, поглаживая его по руке, чтобы облегчить боль в его душе. — Я здесь, Аарон.

— Ты не будешь смотреть на меня так же, как раньше.

— Я сомневаюсь в этом. – Я кладу голову ему на грудь, обхватываю его тело руками, прежде чем поднять на него глаза. — Ты можешь мне доверять. – Он смотрит на меня с грустью, как будто готов попрощаться. Я беру его за руку. — Ты не можешь всё держать в себе. – Я ободряюще киваю ему, чувствуя, что он вот-вот расскажет мне правду.

После долгого молчания он наконец говорит.

— В тот день я подрался с кучкой ничтожеств. Я был в ярости. – Он морщит лоб, словно пытается стереть болезненное воспоминание, его кулаки сжимаются, а глаза краснеют. — Я был сам не свой. – Он отстраняется от меня, прежде чем бесстрастно уставиться на открывающийся перед нами пейзаж. — Я должен был привезти брата на рабочую встречу, но наша машина была у механика, чтобы починить противотуманные фары, поэтому я одолжил спортивную машину Томаса. – Он сжимает в кулаках бортик бассейна. — Когда я участвую в гонках, я забываю. Мой брат что-то говорил, но я едва его слышал.

Выражение лица Волка становится презрительным.

— Там был светофор, я знаю, что он горел зелёным. Я видел это. – Его горло дрожит, губы трясутся, все мышцы напряжены. Он поворачивается ко мне лицом, в его глазах читается глубокая боль. — Я видел, что он горел зелёным, Элли, клянусь.

Я беру его за руку, а он снова отводит от меня взгляд. Пытаюсь сморгнуть слёзы, которые уже наворачиваются на глаза, когда я вижу, как он страдает.

— Итак, я продолжил гонку, но не знаю, что произошло. С другого конца дороги на полной скорости выехал грузовик. И врезался в нас. Он ехал прямо на нас, не сбавляя скорости, я попытался развернуться, но было слишком поздно. Я, чёрт возьми, гонщик «Формулы-1», и я не мог…

Он издаёт громкий крик ярости, и у меня замирает сердце. Я с трудом удерживаюсь на ногах, чувствуя всю его боль, пока он продолжает рассказывать о своём личном кошмаре.

— Я выжил, но мой брат…он умер от травм, полученных в результате аварии. Я не смог его спасти. Я, чёрт возьми, убил его.

Он уходит от меня, повернувшись ко мне спиной, как будто не хочет, чтобы я заметила его страдания.

Я изо всех сил пытаюсь говорить, вытирая слёзы, которые текут по моим щекам.

— Аарон, несчастные случаи случаются. Я не могу себе представить…

— Почему смерть забрала его, а не меня? – рычит он. — Каждый чёртов день я рискую на трассе. Мне всё равно, умру я или нет, но смерть продолжает меня спасать. Это я должен был умереть, а не он!

В душе Волка осталась только боль. Как и на его татуировке. Череп символизирует смерть его брата, а волк…это он. Он одинокий волк. Альфа-волк без стаи.

— Мы не можем контролировать смерть, Аарон. – Я не могу представить, что он пережил. Видеть, как человек, которого ты любишь больше всего на свете, умирает у тебя на глазах, – это самое ужасное. Вот почему Волк не пришёл на похороны брата. Стыд. Чувство вины за то, что ты уничтожил то, что было для тебя так ценно.

— Он был хорошим. Он должен был выжить. Я просто… – он замолкает, морщась от отвращения. — Ебаная ошибка! Его любовь ко мне была ошибкой.

— Не говори так.

Я не могу выносить его боль. Я не могу позволить ему уничтожить себя. По необъяснимой причине, все, что он причиняет себе, он причиняет и мне.

— Свет был зеленый, Аарон, ты не сделал ничего плохого!

— Это я был тем, кто вёл машину, Элли. Безрассудно. Я мог бы этого избежать, – взрывается он от ярости. — Что, если я ошибся? Что, если свет был красным, а я…

— Если ты будешь винить себя, это не вернёт тебе брата. Это просто уничтожит тебя. – Мои слова резки, но я должна быть честной с ним. Между нами нет места лжи. — Генри никогда бы не хотел этого для тебя.

— Я. Убил. Его. – Он смотрит на бассейн, как будто это кровь его брата.

Я не оставляю ему другого выбора – прижимаюсь к нему.

— Ты хороший человек. Что бы ни случилось, ты этого не заслуживаешь. – Я беру его лицо в ладони. — Ты не ошибка, – наклоняюсь, чтобы найти его губы, надеясь утешить нежным поцелуем.

— Как я могу не вызывать у тебя отвращения? Из-за того, что я сделал?

— Потому что ты человек. Мы совершаем ошибки. – Я снова целую его, его глаза, наполненные тьмой, впиваются в меня. — Был ли свет зеленым или красным, злился ты в тот день или нет, это не меняет того, кто ты есть. И ты совсем не плохой человек.

Он гладит меня по щекам.

— Ты не все обо мне знаешь.

— Это не изменит моего мнения о тебе.

Я выдавливаю из себя улыбку, зная, что смерть брата Аарона – не единственное несчастье в его жизни. У него есть и другие демоны, но я не боюсь призраков. Только своих.

— Давай сделаем это. Новое начало.

Я бросаю взгляд на фонарики.

— Новое начало.

Он подплывает к столу, хватает их и протягивает мне один.

Мы стоим перед нашими фонарями. Даже Аарон, который ведет себя так, будто он не верит, воспринимает это всерьез и смотрит на свой фонарь, чувствуя себя раздираемым. Мы потерялись в душераздирающем моменте, который кажется очищающим ритуалом, спасающим наши израненные души. Я закрываю глаза, вдыхаю свежий воздух и думаю о своём самом большом желании…