Значимые (ЛП). Страница 19

— Это не жалость, Аарон. Это называется заботой. – Слово, значение которого он, вероятно, не знает.

Интересно, что произошло за последние два часа, что заставило его резко изменить поведение? Какие шрамы он скрывает, чтобы отрицать свои эмоции?

— Тебе следует заботиться о своих собственных проблемах.

Его слова могли бы ударить меня.

— Я не знаю, что с тобой случилось, но это не повод вести себя как эгоистичный придурок. У каждого из нас есть свои демоны! – кричу я ему, выходя из спортзала.

Он молча идет за мной. Возможно, я действовала импульсивно. Действительно ли я назвала его придурком? Я просто сделала предположение, ничего не зная о его жизни. Он закрывает за нами дверь спальни. Я чувствую необходимость извиниться – в конце концов, он мне ничего не должен, но он меня опережает.

— Седьмое число месяца – плохой день для меня. – Семь...как и номер его машины, и татуировка в виде черепа. — Спокойной ночи, Элли.

Иногда слова имеют иное значение, чем их реальный смысл. Иногда нам приходится читать между строк, чтобы найти новое понимание. И в данном случае открытие мне может означать, что он сожалеет.

— Спокойной ночи, Аарон.

Я забираюсь в свою кровать и, когда уже собираюсь выключить свет, слышу его голос.

— Спасибо за заботу.

Я улыбаюсь. Выключаю свет. Надежда есть.

Он может быть сломлен, поврежден, раздавлен прошлым, которым не готов поделиться с миром. Но я узнаю, кто такой Волк, ценой пробуждения своих собственных демонов.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Оживи меня

Волк обсуждает стратегию гонки со своей командой и готовится к тестированию машины, которое состоится послезавтра. Тем временем я собрала самые популярные вопросы, которые задавали о нем.

Сомневаюсь, что это понравится Нине, но если это понравится читателям, моя работа будет обеспечена. К тому же Волк слишком властен, чтобы сообщать информацию спонтанно. Я установила камеру, чтобы записать интервью и придать моей статье интересный визуальный вид – мы все знаем о его привлекательной внешности.

Сидя на стуле, положив ноги на перила балкона нашего гостиничного номера, я задираю топ, чтобы почувствовать солнечные лучи на своей коже, пока жду Волка. На коленях у меня лежит блокнот для эскизов, но я пока не решаюсь попробовать. Рисование – это как езда на велосипеде, ты не можешь забыть, как это делать. Но кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как я пачкала руки и играла с красками. Честно говоря, это пугает меня, потому что ты не можешь контролировать своё творчество. Ты не можешь спрятаться от своего подсознания. Искусство честно. Ты не можешь лгать о своих чувствах. Ты выражаешь свои тайные желания, свои страхи, свою тьму и свой свет, сам того не подозревая.

Но у меня нет красок. У меня есть только угольный карандаш. Какой урон я могу нанести одним карандашом?

Я решаю нарисовать трассу с гоночной машиной, имея довольно хороший вид на нее.

Смотрите. Легко.

Меня осеняет идея. Я переворачиваю страницу и теряю счёт времени, впервые за несколько месяцев чувствуя вдохновение.

Рисую птицу на плече мужчины в гоночном костюме, они оба уходят от темноты – вот вам и одержимость Волка. Я растушёвываю цвет пальцами, прежде чем выделить крыло, похожее на крыло попугая, и не могу отрицать, что питаю слабость к птицам. В последний раз я рисовала птицу акварелью. Широкие мазки чёрного цвета. Красный слой краски. Капли сангрии, смешанные с водой.

— Это прекрасно.

Я вздрагиваю, слыша голос позади себя, возвращающий меня в реальность. Волк. Быстро закрываю альбом для рисования, чувствуя, как краснеют мои щёки.

— Ты не должен был это видеть.

Я никогда никому не показывала свои работы добровольно. (Кроме художественных школ, но там мои работы называли слишком простыми, без глубокого смысла.) Когда моя мама нашла мои картины, посоветовала мне сосредоточиться на настоящей карьере, предпочтительно такой, которая позволит мне встречаться с важными людьми – она имела в виду мужчин с солидным кошельком, высоким социальным статусом и неженатых. Стефан посоветовал мне прекратить мои иррациональные мечты и дал мне понять, что мое искусство занимает «слишком много места», что бы это ни значило.

— Ну, у меня уже был проблеск. Могу я рассмотреть его поближе? – Он протягивает ко мне руку, даже не сожалея, уверенный, что я дам ему ключ к своему подсознанию.

Я прижимаю блокнот к груди.

— Нет, это личное. – Его взгляд скользит по моим пальцам и ногтям, потемневшим от угля. Я тут же прячу их за спину, смутившись. — Я часто пачкаюсь, когда рисую или крашу.

— Я работаю с механиками и машинами, в моём мире грязные руки – это сексуально, – говорит он с уверенностью, перед которой невозможно устоять. Я развязываю узел на топе, чтобы прикрыть живот, и убираю прядь волос за ухо. Никто, кроме Аарона, не заставляет тебя чувствовать себя сексуальной в самые неподходящие моменты. Это опасно, у меня нет привычки показывать кому-то своё истинное «я».

Он смеётся.

— У тебя на щеке следы.

Подходит ко мне, как тигр, сокращая расстояние между нами. Он заботливо и нежно стирает уголь с моей щеки большим пальцем. Я поднимаю взгляд и встречаюсь с голубым океаном его глаз, сосредоточенных на своей задаче.

Он отстраняется, и я делаю то, что у меня получается лучше всего – притворяюсь, что прикосновения Волка меня не трогают.

— Спасибо.

— Ты можешь отблагодарить меня, показав то, что ты нарисовала.

Его пальцы прокладывают дорожку вдоль моих рук, кистям, к моему альбому для рисования.

— Это еще далеко не закончено. К тому же, я делаю это просто ради удовольствия, – вру я. Но когда Волк не двигается, я знаю, что он не сдастся. Будет ли так плохо, если он это увидит? Да. Он может увидеть частичку твоей души? Нет. Какая разница, что он думает? Так он, скорее всего, потеряет к тебе интерес, и ты сможешь распрощаться с этим нежелательным влечением.

Я протягиваю ему свой альбом для рисования, а потом кусаю ногти, пока он рассматривает каждый мой рисунок.

Он притворяется, что очарован? Аарон продолжает перелистывать страницы, не торопясь, и моя нервозность достигает нового уровня.

— Я же говорила тебе, что не настолько хороша.

— Я думаю, это потрясающе. Ты талантлива, Элли, – мгновенно отвечает он.

— Действительно?

Я в недоумении открываю глаза.

Он возвращает мне мой альбом для рисования.

— Да, правда. Ты не должна стесняться показать их миру.

— Это никого не заинтересует.

— Ну, это интересует меня. И мне трудно угодить. – На его слишком привлекательных губах появляется намек на улыбку. — У меня вопрос. Почему ты стала журналистом? Это была твоя мечта?

Я думаю о его вопросе, интерес Аарона приводит меня в замешательство. Никто никогда не спрашивал меня, о чем я мечтала. По правде говоря, писать о сплетнях – это совсем не то, чего я ожидала, но за это хорошо платят, и поначалу это нравилось моей матери. Мне никогда не нравилось писать о грязи, но я интересовалась человеческой природой. Я думала, что если смогу понять окружающих меня людей, то смогу уберечь себя от того, чтобы снова быть сломленной. Очевидно, у меня ничего не получилось.

— Наверное, я хотела общаться с людьми, научиться узнавать их. Я имею в виду, что иногда хочется забыть о себе и взглянуть на чью-то чужую жизнь. – Это слишком откровенно, Элли. И жалко. — Это менее рискованно, пока ты можешь пережить приключение в словах.

— В жизни нужно рисковать, иначе ты уже мёртв. Но ты не ответила мне. Это была твоя мечта?

— Художница, – заявляю я. — Я мечтала стать художницей. Но я знаю, что это нереально.

Я хотела создавать красоту из ничего. Оживлять сломанные вещи, которых не могла починить сама. Оставлять след. Чтобы моё искусство – и я – имели значение. Но искусство – это делиться частью себя с миром, а я не готова к этому. Это не только недостаточно хорошо, но и мечты не платят за аренду. К тому же вдохновение может предать тебя в любой момент.