Убийство ворон (ЛП). Страница 35

Дом все еще жует с набитым ртом, выглядя так, что его сейчас стошнит. — Я забыл про план.

— Что за пл… о.

Теперь кажется, что до этого утра осталась целая вечность.

— Я сожалею, — печально шепчу я. — Я тааак так сожалею.

Дом проглатывает кусок мяса, застрявший у него во рту. — Я бы на твоем месте не рисковал.

Я поднимаю на него скорбный взгляд. — Они сейчас все попытаются меня убить.

Он хмуро смотрит на меня. — Это даже не смешно.

— Немного смешно, — бормочу я. Он направляется обратно к Воронам, а я со вздохом беру вилку. — Ну понеслась.

— Что ты сделала с едой? — Спрашивает Люк, и Данте поворачивается ко мне. Стефано наклоняется вперед, чтобы посмотреть, как я поджимаю губы.

— Я подумала, что это будет иронично, — говорю я слабо. — Заставить всех съесть ворону. Буквально.

В частности, Азанте, но поскольку все мы едим одно и то же, если у нас нет особых потребностей, у большей части стола теперь на ужин пирог, приготовленным из птиц, которых оставили у меня на пороге.

Возможно, это была не лучшая идея, которая мне когда-либо приходила в голову.

— Это худшая гребаная идея, которую я когда-либо слышал, — огрызается Данте, но Люк отворачивает голову, уставившись в конец коридора.

И моя голова откидывается назад, когда он толкает мою тарелку с такой силой, что она соскальзывает с края и разбивается о каменный пол. — Черт возьми, Морелли. Это всего лишь пирог.

Я наклоняюсь над столом, чтобы рассмотреть поближе, и мой взгляд зацепляется за что-то впереди. Кто-то зовет на помощь.

Данте и Люк вскакивают со своих мест, но я протискиваюсь мимо них.

Бегу.

Я думала, что знаю страх. Знала его вкус во рту, чувствовала его холод в костях.

Но я ошибалась.

Потому что я никогда не испытывала такого страха.

Когда я приземляюсь на колени рядом с ним, отталкивая Винсента с дороги, мои руки дрожат, когда я нажимаю двумя пальцами на его пульс. Молюсь.

— Доменико,

Его имя отдается эхом в моей груди, запечатлеваясь в каждом ударе моего сердца, когда он вдыхает кислород прерывистыми вдохами. Его зрачки расширены, сужаясь до черных точек, когда он хватает ртом воздух. Его рука сжимает его шею, и из меня вырывается всхлип, когда его дыхание учащается. Мои руки касаются его лица, груди, паника захлестывает меня с головой.

Потому что он умирает. Доменико умирает у меня на глазах.

Я не знаю, что делать. Как это исправить.

— Катарина. — Данте произносит мое имя, опускаясь на колени рядом со мной. — Нам нужно стабилизировать его состояние. Сосредоточься.

Да…

Данте выкрикивает инструкции, и кто-то передает ему воду и салфетку. Я смотрю, как он наливает ее, смачивая салфетку и вытирает ею рот Дома.

Попытаться удалить яд.

— Я сделаю это, — выдавливаю я, и он даже не делает паузы. — Хрен с тобой. Делай компрессы.

Мой разум обретает холодную ясность, когда я складываю руки на груди Дома. Сейчас она перестала подниматься, перестала двигаться, и паника угрожает накатить снова. Потому что, если Дом умрет…

Нет.

Нет.

— Ты не умрешь у меня на глазах, Доменико Росси. — Я сглатываю, когда Данте снова проверяет пульс, прежде чем выругаться, кивая мне.

У нас с тобой есть незаконченное дело.

Я нажимаю на грудь.

Еще раз.

Еще раз.

Еще раз.

Как только я нажимаю тридцать раз, Данте наклоняется и накрывает рот Дома своим, втягивая воздух в его легкие. Но пока мы смотрим на его грудь, она не поднимается и не опускается.

— Еще раз, — рявкаю я, начиная второй раунд. Лучиано наклоняется, и я смотрю, как он запихивает что-то в рот, поднимает подбородок и массирует шею. Он поднимает на меня глаза.

— Активированный уголь. Он может остановить всасывание яда в его организм.

Яд. Потому что он всегда ест мою гребаную еду, пробует ее, несмотря на то, что я говорю ему не делать этого. Я всегда считала, что это перебор.

Слезы капают ему на грудь.

— Пожалуйста, — молюсь я. — Пожалуйста.

— Снаружи есть машина, если мы сможем его откачать. — Винсент говорит, но это звучит искаженно, когда я смотрю вниз на Доменико. Данте снова зажимает нос, наклоняется, и меня поражает, насколько странно видеть, как он вот так работает над Домом, борясь за его спасение, когда несколько месяцев назад он мог бы стоять в стороне и смотреть, как тот умирает, вообще не задумываясь.

— Давай, ублюдок, — рычит он ему сверху вниз, когда тот садится. — Ты слишком упрям, чтобы подыхать от этого, Росси.

Моя рука дрожит на его груди, и мне требуется секунда, чтобы почувствовать это.

Легчайшее движение под моими пальцами, толкающее их вверх.

А затем снова вниз.

— Он дышит, его грудь движется.

Я едва могу выдавить из себя эти слова, но Данте прижимает пальцы к шее Дома, выжидая, прежде чем издать низкий смешок. — Я так и знал, упрямый засранец. Есть пульс.

Винсент и Тони поднимают его на одни из носилок, которые мы держим в медицинском отсеке на случай чрезвычайных ситуаций, пока я отступаю назад, вынося его из зала к машине. — Езжайте быстро.

— Ты не поедешь? — Винсент поворачивается, чтобы посмотреть на меня, все оборачиваются, чтобы посмотреть на меня.

— Позже. — Мой голос ледяной, мороз нарастает, хотя слезы все еще увлажняют мою кожу. — Мне нужно поработать.

Я следую за ними к дверям, наблюдая, как Дома осторожно поднимают в машину.

А затем я закрываю двойные двери, изолируя комнату.

Поворачиваясь, я подаю знак, и несколько Ворон выходят вперед. — Никто не войдет в эту комнату и не выйдет из нее, пока я не закончу.

Потому что кто-то здесь несет ответственность за ужас, все еще разливающийся по моему телу, за ужас наблюдать, как Доменико задыхается и хватает ртом воздух.

Я намерена найти их.

Я медленно пробираюсь сквозь рассеянную толпу. Люди оборачиваются и смотрят на меня с серьезными, испуганными лицами, скрестив руки на груди. Они что-то бормочут человеку рядом с ними, переминаются с ноги на ногу, смотрят в сторону двери.

Люди, которым нечего скрывать.

Я знаю о своих собственных подозрениях, и они приводят меня прямо туда, где сидит Лео, а вокруг него группа мужчин, которые ухмыляются мне. Его губы скривились, когда он встретился со мной взглядом. — Не смотри на меня. Приказ был отдан, и он был выполнен.

— Возможно, тобой. Но, похоже, кто-то здесь пропустил памятку.

Между его глазами появляется небольшая складка, и он опускает взгляд на стол. Следит за своим собственным взглядом.

Язык тела — интересная штука. Есть сотня разных способов выдать себя, даже не открывая рта.

Большинство людей предположили бы, что это движение. Что кто-то, кому есть что скрывать, выглядел бы подозрительным, нервничал бы, оглядываясь по сторонам. Виновный.

Но здесь, в этой комнате, мне бросается в глаза их неподвижность. В пространстве, полном нервных людей, они держатся совершенно, неестественно неподвижно. Опустив глаза.

Стараясь не привлекать моего внимания, они именно этого и добились.

Толпа перешептывается, когда я поворачиваюсь и прохожу вдоль стола с Азанте.

И мимо него.

Когда я, наконец, останавливаюсь, позади меня раздается шепот.

Пол Маранзано бледнеет. — Это был не я. Клянусь...

Он вздрагивает, когда я хлопаю его по плечу. — Я знаю.

И моя рука вытягивается, чтобы схватить за горло Ворону, стоящую рядом с ним. Инстинкт заставляет Николо поднять свои руки к моим, неровные ногти впиваются в мою кожу, когда он пытается вырваться из моей хватки.

— Обыщите его.

Пол делает шаг вперед, хватая Николо за руки, в то время как я отступаю и пропускаю Дэнни. Я вижу недоверие, когда он начинает обыскивать одного из моих самых старших сотрудников, того, кто работает со мной с моего первого года здесь. Который был рядом со мной, защищал меня, давал советы, смеялся вместе со мной.