Убийство ворон (ЛП). Страница 14

Это значит, что я потеряю ее.

— Подумай об этом, — мягко говорит мой отец. — Я понимаю больше, чем ты думаешь, Данте. Но я не могу и не буду — поступаться нашими принципами ради одной женщины. Катарине предстоит сделать свой собственный выбор. Кем бы она ни была для тебя, в первую очередь она наследница. Мы должны относиться к ней как к таковой.

И она последует за своим отцом. Верность — это основа того, кто мы есть. Кто она такая.

Биение моего сердца ускоряется до быстрого, пульсирующего ритма. — Мне нужно идти.

— Мне не нужно напоминать тебе, чтобы ты держал наши дела при себе. — Отеческая забота сменяется тоном дона. У меня нет ни малейших сомнений, что в делах мой отец так же беспощаден, как и остальные. — Но будь осторожен, сынок. Сейчас опасные времена.

Когда экран гаснет, я делаю глубокий вдох. Сначала один, потом другой.

Пока мое сердце не успокоится. Пока ничто не рассеет панику, поселившуюся в моем теле, впивающуюся в меня холодными когтями.

И когда я выхожу на свежий воздух, единственная часть меня, которая видна, — это наследник В'Ареццо. Холодный, спокойный.

Пересекая нашу часть кампуса, я прохожу мимо нескольких своих людей, перекидываясь с каждым парой слов. Новость о смерти Николетты у всех на устах, но они сдерживаются, в их глазах читается вопрос. Я все еще слышу, как шепчут имя Корво, но они не задают мне прямых вопросов, когда я пересекаю границу В'Ареццо, шагая прямо по общей территории на территорию Корво.

И, как назло, первый мужчина, которого я вижу, именно тот, кого я ищу.

Я замечаю его раньше, чем он замечает меня, идущего, опустив глаза в землю, нахмурив брови в той капризной ублюдочной манере, в которой он выглядит безупречно. Замирая, я жду, пока осознание того, что он не один, не напрягает его плечи и не поднимет глаза.

Доменико Росси делает паузу, его брови взлетают вверх. — Вернулся на еще один раунд, В'Ареццо? Что, блядь, я тебе говорил?

Но я не в настроении валять дурака. — Мне нужно с тобой поговорить.

Он мгновение наблюдает за мной, оценивая выражение моего лица, прежде чем наклоняет голову. — Пройдемся со мной.

Я не упускаю из виду, что это в противоположном направлении от апартаментов Кэт. Он ведет меня обратно через границу, направляясь на нейтральную территорию Внутреннего Двора, и я усмехаюсь. — Я тебя умоляю.

— Границы существуют не просто так, — указывает он. — Иначе мы бы постоянно сражались за землю. — Мы останавливаемся в тени дуба. — Что бы ты ни хотел сказать, В'Ареццо, выкладывай.

Похоже, мы оба в одинаковом настроении. — Николетту Фаско убил Джозеф Корво.

Я внимательно наблюдаю за ним, замечая легкую вспышку удивления. Он хорошо скрывает это. Надо отдать ему должное. Но недостаточно хорошо. Он молчит, ожидая, когда я закончу. Ни подтверждая, ни отрицая.

Доменико Росси знает, как играть в эту игру, но я здесь не для того, чтобы танцевать вокруг да около.

— Послушай меня, Росси, — тихо говорю я. Мимо нас проходят двое мужчин Морелли, разглядывая нас и перешептываясь между собой. — Джованни Фаско хочет крови. Его сестра мертва, и он хочет отомстить. Прямо здесь для него легкая мишень. Двойное попадание. Не только наследница Корво, но и его дочь. Око за око.

Он застывает, его рот открывается.

— Что бы ты ни думал обо мне, — говорю я, обрывая слова. — У нас обоих одинаковые приоритеты.

Он усмехается. — Никогда не ставь нас с тобой в одну категорию, В'Ареццо. Кэт и близко не стоит в твоем списке приоритетов. Она твоя гребаная временная игрушка, и когда ты устанешь, ты двинешься дальше. Она заслуживает лучшего, чем такой кусок дерьма, как ты.

— Ты имеешь в виду кого-то вроде тебя? — Он смотрит на меня, такой полный негодования и ревности, что практически сгорает от этого. — Ты так чертовски очевиден, что это смешно, но никогда не думай, что тебе что-то известно о моих отношениях с Катариной.

Я не ожидал, что он фыркнет в ответ, с такой издевкой, почти с сарказмом — Если бы ты только знал.

Ущипнув себя за переносицу, я вздыхаю. — Если вы двое заплетете друг другу косы и обменяетесь секретами о своей сексуальной жизни, решать вам. Но у нее на голове, Доменико, чертова мишень. Угроза очень реальна. Вся эта университетская херня, через которую они нас заставляют проходить? Это фон для войны. И она, блядь, прямо в эпицентре всего этого.

Всякое веселье исчезает с его лица. — Я позабочусь о ее безопасности, В'Ареццо. Что ты собираешься делать? Если за ней придут, где ты будешь? Встанешь у них на пути или вонзишь ей нож в спину?

Мои губы плотно сжимаются. Ответ должен быть очевиден, но это не так просто.

Не сейчас, когда слова моего отца отбивают ритм в моей груди. Росси бросает на меня мрачный взгляд, качая головой. — Я так и думал. Как я уже сказал — ты, блядь, ее не заслуживаешь. Спасибо за предупреждение. Дальше я сам.

Когда он отходит от меня, я одергиваю манжеты рубашки. — Я сделаю все, что смогу. Это все, что я могу обещать.

Росси делает паузу. — Если ты не готов сжечь мир дотла ради нее, В'Ареццо, уйди с дороги и освободи место для того, кто это сделает. Это то, чего она заслуживает. А не недоделанное предложение, которое означает к черту все, когда дерьмо попадает в вентилятор.

В глубине души я знаю, что Доменико Росси хороший человек. Может быть, он был бы тем типом мужчины, который нужен Кэт. Кто-то, кто будет стоять рядом с ней безоговорочно. Без барьеров, воздвигнутых на нашем пути в силу нашего рождения.

— Не у всех из нас есть такая роскошь. — Мой голос хриплый. — Так что считай, что тебе повезло, Росси.

Глава одиннадцатая. Джованни

Дождь повсюду. Густые, беспощадные потоки воды обрушиваются на нашу небольшую группу сверху, словно небо скорбит вместе с нами.

Приглушённые, захлёбывающиеся рыдания моей матери едва различимы сквозь шум ливня. За последний час её голос почти стих — будто горло вот-вот сдастся. Сорванное, надломленное, пока она вцепляется в деревянный гроб, сминая цветочные композиции, которые кто-то положил сверху.

Никки была лучшей из нас. Даже Роза согласилась бы. Средний ребенок, творческий. Первой танцевала под дождем, первой начала петь на наших семейных ужинах. Первой смеялась и первой раскрывала руки для объятий. Когда она не двигалась, то лежала совершенно неподвижно, свернувшись калачиком в углу с одной из своих нелепых любовных книжек.

Я не могу перестать заглядывать в каждый уголок. Надеясь увидеть хоть намек о ней краем глаза. Книги остались, некоторые с загнутыми загибами и перевернутыми страницами, ожидая, когда она вернется и снова возьмет их в руки. Но моя сестра не вернется.

Пения больше не будет. Только навязчивое горе моей матери, когда она цепляется за части тела Никки, которые мы смогли собрать для похорон.

Некоторые из этих частей я сам собрал на лужайке нашего семейного поместья. Мой отец не мог этого сделать, не мог смириться с тем, что видит свою дочь в таком состоянии. Вместо этого он попытался утопить себя в алкоголе, попытался заглушить крики моей матери, в то время как Роза пыталась утешить ее сквозь собственные слезы, а я отослал прислугу и медленно вышел на улицу. Я нашел самое мягкое, шелковистое одеяло, которое у нас было в доме, и подобрал разбросанные части моей младшей сестры, которые Корво соизволили оставить нам.

По большей части неузнаваемые.

По большей части.

Мой желудок переворачивается, угрожая выплеснуть кофе, который я умудрился влить в себя этим утром. Священник останавливается, проходя мимо меня, вместо этого опускает голову и продолжает. Мужчины стоят у края могилы, ожидая, когда можно будет заняться своей работой, переминаясь с ноги на ногу и бросая неловкие взгляды на скорбящую женщину, неспособную отпустить своего ребенка.

Мой рот наконец шевелится, хотя остальная часть меня словно застыла. — Уходите.