Убийство ворон (ЛП). Страница 12

Его тон язвителен. Маттео, мой единственный двоюродный брат мужского пола со стороны отца, не стесняется своего мнения об «Университете Мафии», несмотря на то, что сам закончил его всего пять лет назад. — Все в порядке. Дай трубку моему отцу.

— Пожалуйста.

Я стискиваю зубы. — Маттео.

Ты законченный мудак.

Он издает в трубку жужжащий звук. — Вообще-то, сначала я хотел бы поболтать с моей маленькой cugina. Прошло так много времени с тех пор, как мы разговаривали в последний раз, что я задаюсь вопросом, не избегала ли ты меня. Что-нибудь интересное происходит там, на школьном дворе?

От его тона у меня по спине пробегают мурашки — звоночек предупреждения, и я откидываюсь назад, раздраженно поджимая губы. — Ничего интересного для тебя, я уверена.

Он хихикает, звук начинается низко и становится все выше. С Маттео явно что-то не так. Так было всегда. Но в последние годы его склонность к жестокости только обострилась под руководством Cosa Nostra. Мой отец щедро использует его для грязной работы, несмотря на мое беспокойство, что от этого ему будет только хуже. Он видит в нем сторожевую собаку. На поводке. Под контролем.

В нем нет ничего контролируемого. Он психопат.

— О, — мурлычет он, когда его смех затихает. — Я бы так не сказал. Не тогда, когда мне было так весело в последнее время. Я думал, что слухи уже могли распространиться.

Господи. У меня скручивает живот. — Что за веселье?

Он напевает. — Она так мило плакала из-за меня. И кровь тоже была красивой. Какие чудесные узоры она оставила на моих стенах. Правда, она продержалась недолго. Я этого не ожидал. На самом деле довольно хрупкая.

Мне приходится отвести телефон от уха, вдыхая через рот и выдыхая через нос, глядя на образ, который он рисует слишком живо.

Но его слова подтверждают то, что я уже знала, хотя и пыталась это отрицать.

Маттео убил Николетту Фаско.

Мы убили Николетту.

Он все еще, блядь, болтает, потерявшись в своем собственном маленьком больном мирке. — Я собрал ее обратно и оставил для них. По крайней мере, то, что от нее осталось.

— Передай телефон моему отцу, Маттео. Сейчас же. — Я не хочу слушать его бред. Не хочу, чтобы в моей голове были мысли о Николетте. Подступает тошнота, поднимаясь к горлу.

Она была невинной. Едва ли взрослой.

Не из нашего мира — не по-настоящему.

— Рина, — предупреждает он. — Твой отец занятой человек.

— Немедленно передай ему телефон. — Мой голос понижается. — Или ты забыл, какое место занимаешь в иерархии, кузен? Тебе нужно напоминание?

Он замолкает, и я слышу звук, похожий на щелканье зубов. — Пока. Ничто не вечно, Рина. Возможно, это ты нуждаешься в напоминании.

Прежде чем я успеваю ответить, раздается шаркающий звук и доносится голос моего отца.

— Carissimo. В чем дело?

В его голосе нет улыбки, нет нежности, несмотря на прозвище. С таким же успехом я могу быть любым из звонящих мужчин. Поэтому я придерживаюсь того же тона.

— Мне нужно понять мотивацию Николетты Фаско. Слухи распространяются здесь, и я должна их сдержать.

— Так сдерживай. — В его голосе звучит нетерпение. — И это все?

Я моргаю. — Мне нужно быть в курсе таких вещей, когда они происходят. Мы здесь не в вакууме, папа. Джованни Фаско скоро вернется, и мне нужно быть готовой, когда он это сделает.

Мой отец вздыхает. — Я говорил тебе, что Фаско переходят все границы. Мы разобрались с этим.

— Натравив Маттео на старшую дочь Карло? — Я повышаю голос. — Это не решение проблемы, папа. Это спровоцирует чертову войну между семьями.

— Это напоминание о том, с кем они имеют дело. — Мой отец звучит жестоко. В его голосе нет мягкости, никаких следов человека, который вырастил меня. — Это мир, в котором мы живем, Катарина. Мир, который тебе нужно принять. Здесь нет места сентиментальности, если мы хотим оставаться на вершине. Это предупреждение — не только Карло Фаско, но и каждой семье, чтобы они ни в коем случае не переступали черту. Врагов за пределами Cosa Nostra достаточно, и их становится больше с каждым днем. Мир меняется, и люди не боятся нас, как раньше. Если мы будем сражаться между собой, мы уже проиграли. Послушание имеет первостепенное значение, и я предпринял шаги, чтобы обеспечить это.

— Тебе не нужно было этого делать, — выдавливаю я. — Есть другие способы. Ты нарушил нечто фундаментальное в том, кто мы есть...

—Я устанавливаю гребаные законы. — Его голос срывается на крик. — Я capo dei capi, Катарина. Иногда это сопряжено с трудным выбором. То, что ты этого не видишь, свидетельствует о том, как многому тебе еще предстоит научиться.

Я запрокидываю голову от его снисходительного тона.

— Я научилась, — медленно произношу я, — что мы не причиняем вреда невинным. Это то, чему ты меня научил.

— Что ж, мир, который мы знали, изменился. Решай, чего ты стоишь, Катарина. Я не потерплю, чтобы слабая наследница заняла место, когда меня здесь больше не будет. Помни, что у тебя поставлено на карту.

С таким же успехом он может протянуть руку через телефон и влепить мне пощечину.

Мое молчание каменное, и он вздыхает. — Это трудное время, Катарина. Твоя роль очень важна. Внимательно следи за Фаско. Джованни Фаско не такой человек, как его отец. Дерзкий, склонный к эмоциям. Карло понимает послание, которое мы ему послали. Джованни во всеуслышание продемонстрировал, что это не так.

— Чего ты от меня хочешь? — Категорично спрашиваю я.

— Возьми его под контроль. Я знаю, что ты не разочаруешь меня снова, carissimo. Я прав?

Я проглатываю комок в горле. — Конечно. Я с этим разберусь.…

— Если ты не сможешь, у Фаско есть еще одна дочь.

Волна холода пробегает по моему телу. — Понятно. Я разберусь с этим.

— Обязательно сделай это.

Звонок заканчивается, и я медленно отнимаю трубку от уха.

Мне нужно сделать дюжину дел. Больше дюжины. Но все, что я делаю, — это сижу, замерев.

Все, что я вижу, — это лицо Николетты Фаско.

Все, что я слышу, — это голос моего отца.

Помни, что у тебя поставлено на карту.

Я даю себе десять минут. Десять минут, чтобы позволить этим мыслям захлестнуть мой разум. А затем я отбрасываю их, кусочек за кусочком. Мои руки больше не дрожат, когда я беру телефон и отправляю сообщение Доменико.

«Встретимся в моем офисе. Нам нужно поработать.»

Глава десятая. Данте

Мой взгляд прикован к Доменико Росси, когда Кэт вталкивает его обратно в дверь. Кажется, он снова готов броситься на меня, и я обнажаю зубы.

Попробуй, сукин ты сын.

На этот раз я не буду для него такой легкой мишенью.

Его кулаки сжимаются, но Кэт уже захлопывает дверь. Она даже не оглядывается назад, слишком сосредоточенная на своем драгоценном гребаном силовике.

Я сдерживаю рев в горле, раскаленный докрасна гнев, который заставил меня ворваться сюда, слишком переполненный злостью, яростью и гребаной болью, чтобы думать о том, что я делаю, пока я не начал выплевывать злобные слова в адрес Катарины и смотреть, как они разрывают ее на части.

Она никогда в этом не признается. По крайней мере, не мне. Может быть, ему. Но я знаю, что она расскажет, даже если упрямая tentazione притворяется, что все, что у нас есть, — это только гребаный секс. И чувство вины всплывает, когда я прокручиваю это в голове, вижу, как она вздрогнула, затем выпрямилась. Как будто она ожидала этих ударов. Как будто она поверила в это.

— Черт! — Мой кулак врезается в дерево, и агония пронзает мою руку, когда она сгибается под ударом.

Чертовски фантастично.

Рыча, я сплевываю кровь, скопившуюся у меня во рту, разворачиваюсь на каблуках и отхожу от ее входной двери, прежде чем совершу какую-нибудь глупость, например, вышибу ее, упаду на колени и попрошу прощения.