Плацебо (#2). Страница 26

– Знаешь, – начинает Пейшенс, когда мы подходим к внедорожнику, – мне казалось, явиться на встречу с якобы опомнившейся сестрой-моровом в Уинтер Парке было глупо, но приехать на вылов новообращенного, когда в твоих венах течет лекарство… Это уже высший уровень безрассудства. Ты вообще хоть иногда думаешь перед тем, как что-либо делать, или так и плывешь все время на автопилоте?

– По крайней мере, я хоть кем-то дорожу, помимо себя.

Судя по резко изменившемуся выражению, мои слова задели ее за живое.

– У меня были дорогие люди, но они все умерли от сангморы. Прямо как сиринити, которых ты чуть не обрекла на подобную участь.

– Слушай, – тяжело выдыхаю, – я понимаю, какую глупость совершила. Давай оставим наши «милые» перепалки на потом, ладно? Мне сейчас и без того достаточно плохо.

Открываю дверцу пассажирского места, но Пейшенс тут же ее захлопывает.

– Не играй с огнем. Может, ты мне и не нравишься, но твоя жизнь имеет исключительную ценность. Ты нужна сиринити и этому обществу. Будь добра, постарайся не умереть раньше времени, потому как высока вероятность, что больше ты не воскреснешь.

Чувствую, как внутри просыпается дремлющее любопытство. Сколько я знаю Пейшенс, она переживает лишь о себе и о том, как пробраться на вершину по головам, плечам и прочим частям тел других. Что могло ее так сильно обеспокоить: я или судьба коммуны? Если бы я не знала ее достаточно долго, могла бы решить, что моя жизнь для нее действительно чего-то стоит. К счастью, я не настолько наивна.

Пейшенс буквально запихивает меня внутрь автомобиля, после чего устраивается поудобнее на капоте. В боковое окно наблюдаю, как стражи тащат тело моей сестры по улице, а после загружают в багажник. Добравшись до машины, Уилл получает укол крови и тут же присаживается рядом со мной, желая успокоить. Однако мое внимание приковано к Блэквуду, связывающему руки Эми веревкой и запихивающему ей в рот кляп. Не сильно это похоже на «помощь», но я прекрасно понимаю, что меры предосторожности важны как никогда. На меня при этом он даже не смотрит. Будто меня и вовсе здесь нет. Впрочем, бесцеремонность Верховного жреца меня не обижает. Я привыкла, что грубость и холод – его родной язык. Но это заставляет задуматься о причинах его поведения. Ведь когда-то он был добрым и самоотверженным доктором, стремящимся спасти жизни. Но те времена канули в Лету вместе с остатками его былого характера. Сейчас же я имею дело с хладнокровной, свирепой коброй, жаждущей укусить тебя при малейшем неповиновении. И… это еще одна причина, подталкивающая меня к его прошлому.

После всех слухов, которые я собрала за последние недели, я просто обязана узнать о нем больше. Хотя бы для того, чтобы определить, какие из них достоверные, а какие – нет.

Полвторого ночи. Я не сплю. Хотя и пытаюсь не один час. Беспокойно верчусь на кровати, переворачиваюсь на один бок, на другой, на спину, пока наконец не отбрасываю в сторону одеяло. В конце концов, разве это возможно, когда твою голову населяют сотни вопросов, каждый из которых жалит сильнее предыдущего? Сразу после возвращения из Нью-Касла я обращалась к Кристиану с просьбой увидеться с Эми, но он отказал без раздумий. Сейчас она представляет для меня крайнюю угрозу. Вместе с тем, он отметил, что Эмили поместят в комнату, отдаленную от лепрозория, где держат других моровов. Она будет пребывать под охраной, пока ученые сиринити не проведут испытания лекарства на ее собратьях, изучив его влияние на их организм.

Оспорить его решение я никак не осмелилась. К тому же после того, что я выкинула на ее вылове, мне вообще лучше держаться тише воды. Мне повезло, что Кристиан питает ко мне особую симпатию, иначе бы он уже давно запер меня в башне, приставив ко входу весь караульный взвод поместья. Остается лишь надеяться, что в скором времени этот кошмар с обращением Эмили закончится и мы снова будем вместе.

Блэквуд после случившегося на меня даже не смотрит. Быть может, мой поступок стал последним толчком, который разорвал тонкую нить, связавшую нас на Другой стороне, – но если это так, я сама во всем виновата. Как бы больно ни ударили его слова на дозоре, но в них есть доля правды: я поступила глупо и опрометчиво, рискнув лекарством ради своей прихоти, даже если этот риск был оправдан. Сомневаюсь, что в ближайшее время он со мной заговорит, и, честно говоря, я это заслужила.

Как главному донору сиринити мне полагается много отдыхать, но это у меня никак не получается. Еще и слова Кристиана насчет медицинских достижений Блэквуда беспокойно крутятся в голове, подкидывая дров в и без того пылающий костер моего любопытства. Чем он занимался до того, как стал Верховным жрецом? Какие грязные секреты скрывает? И на что намекал Старейшина, говоря про «двойственную природу»? Тайны за десятью замками, и кажется, я знаю, где искать от них ключи: в библиотеке сиринити.

Наконец, окончательно похоронив надежду на отдых, я накидываю пеньюар и, вооружившись подсвечником, выхожу из комнаты. Но в коридоре меня ожидает новый сюрприз:

– Мисс Блум, – тотчас спешит ко мне рыжеволосая стражница, – простите, но вам запрещено покидать свои покои после наступления темноты.

– Что? Но я только хотела…

– Сожалею, – выдыхает Айриз, – но это приказ Старейшины. Полагаю, вы понимаете, что мы обязаны проследить за его исполнением независимо от своей воли.

Теперь Кристиан ввел для меня комендантский час? Отлично, доигралась. Но я знала, на какие риски шла, отправляясь на вылов Эми, и ни о чем не жалею. Коротко кивнув, я выдыхаю тихое, обреченное «конечно» и возвращаюсь в спальню, уже мысленно продумывая обходные пути. Конечно, можно было бы подождать до утра, но вряд ли бдительность стражи ослабнет с восходом солнца. Подозреваю, что теперь они будут вокруг меня круглосуточно ошиваться, а мне крайне нужно попасть в библиотеку. И, кажется, я знаю, как это организовать.

Я не раз замечала, как Айриз и Дриель оживленно болтают в обеденной. Сомневаюсь, что они могут долго удержаться на посту без единого слова. Поэтому решаю набраться терпения и просто подождать, пока эти двое не увлекутся разговором. К счастью, ждать приходится недолго, и уже спустя полчаса они начинают обсуждать новобранца, присоединившегося к дежурной страже. Выглянув в щель двери, вижу их стройные силуэты, застывшие спиной ко мне в метре от спальни. Воспользовавшись моментом, беру с комода помаду Мирилин и бросаю ее в противоположную сторону коридора так далеко, как только могу. Ее позолоченный футляр приземляется на мраморный пол с характерным звоном, который привлекает внимание стражей. Пока они отправляются проверить территорию, я незаметно выскальзываю из помещения и иду в противоположную сторону.

После наступления темноты коридоры поместья Ле Блана становятся похожими на пустыню: такие же тихие и лишенные всякого намека на жизнь. Только тени дежурных изредка проскальзывают в ореоле лунного света, заставляя меня то и дело прятаться в темных углах. Приглушенный свет главного холла лишь подпитывает мое беспокойство. Хотя отчего мне, собственно, волноваться? Я ведь не шпионю, не ворую и не подслушиваю, а всего лишь иду в библиотеку в поисках информации. Ночью. В ночной рубашке. С горящей свечой в руке. Ладно, это и правда может показаться подозрительным, но когда, к слову, я в последний раз вела себя нормально? Взрастая в атмосфере странности, не замечаешь, как и сама пересекаешь грань между вычурностью и нормой.

Сворачиваю за угол, подхожу к громадной двустворчатой двери и тихонько проскальзываю в щелочку. В библиотечном зале еще темнее, чем в катакомбах падших. По всей видимости, это место не пользуется большим спросом в ночное время суток, а зря: ведь именно после захода солнца пробуждаются истории, спрятанные в шелесте страниц. Спускаюсь на нижнюю площадку, прохожу мимо бесчисленных книжных рядов, проводя рукой по запыленным томам. С чего же мне начать? Кристиан намекнул на двойственность Блэквуда. Скорее всего, он имел в виду фамилию, ведь как у женщины, так и у мужчины, их может быть две: по матери и по отцу. Верховный жрец рассказывал мне на Другой стороне (не без давления, конечно), что Блэквуд – это фамилия его матери. Но какая же тогда у второго родителя? Ведь я уже слышала ее во сне о прошлом его семьи. Тогда Вирджиния называла его не мистером Блэквудом, а… Буллером? Беллером? Нет, что-то более складное, связанное с розами. Ну же, Блум. Пора включать мозги. А то за время пребывания в поместье они совсем застоялись. Ах, черт. Не могу вспомнить. Но первая буква «Б» – в этом я уверена. Может, если я пролистну картотеку знатных родов сиринити, это стимулирует память?