Код Заражения 2 (СИ). Страница 12

Стараясь обходить населённые пункты стороной, колонна проскочила по небольшому мосту через безымянный приток Москвы-реки и через час добралась до сектора, обозначенного на карте Тракториста как эвакуационный лагерь № 313.

Раньше я наотрез отказывался ехать в это место. Ведь здесь сейчас должно находиться не меньше десяти тысяч эвакуированных. Хотелось поискать более подходящий вариант, но Тракторист с Беркутом настояли на переправке людей именно туда.

Больше всего меня напрягала их наивная вера. По их мнению, мы должны были не просто доставить беженцев в безопасное место, но и отметиться у отцов-командиров, отвечающих за охрану эвакуационного лагеря. Предвидя возможные последствия, я пытался возражать, но Беркут снова затянул песню про долг Родине.

Конечно, мне хотелось напомнить ему про шибко умного военачальника, отдавшего приказ высадить парашютный десант в центре заражённой столицы, но я решил не бередить его свежие раны.

Когда колонна вынырнула из-за лесополосы и продвинулась по асфальтной дороге, между полями на километр, со стороны группы строений ударили яркие прожектора. Я сразу понял: теперь мы под прицелом чего-то серьёзного. Плавно сбавил скорость, я остановился на обочине, стараясь не спровоцировать открытия огня.

Распахнутые окна позволили расслышать голос, загремевший из мощного громкоговорителя:

– Вы въехали на запретную зону! Приказываю немедленно заглушить транспорт, убрать оружие и приготовить документы для досмотра. Если в какой-либо из машин находится заражённый или есть подозрение на его наличие, водитель должен выйти и доложить обо всём подошедшему инспектору военной полиции. Всем остальным оставаться в машинах и соблюдать полное спокойствие. В течение пяти минут начнётся проверка документов, добровольная выдача имеющегося у вас огнестрельного оружия и осмотр автотранспорта. В случае неповиновения законным требованиям инспекторов охрана эвакуационного лагеря имеет право открывать огонь на поражение без предупреждения.

Приготовив отдать пахнущие порохом автоматы, мы с беркутом не сговариваясь спрятали пистолеты за сидение.

Сбежавшие из дачного посёлка люди были на взводе, но никто не стал сопротивляться требованиям и качать права. Правда, поведение одного из подошедших инспекторов, в чине старшего лейтенанта, сразу вызвало у меня неприязнь.

Старлей проводил поверхностный осмотр машин и, тыкая тонким пальцем, пересчитывал людей вслух, словно скот. При этом зачем-то неспровоцированно грубил и, едва взглянув на документы, швырял их обратно.

Когда очередь дошла до нас, он приказал оставить оружие в кабине и выйти. Мы подчинились, но заметили, как сопровождающие его бойцы взяли нас на мушку.

– Ну и кто вы такие? Дезертиры или кто похлеще? Откуда такие красивые вояки взялись?

– Старлей, протри глаза и посмотри документы. Там всё чёрным по белому написано, – не выдержал Беркут.

– Лейтенант, а ты не тычь мне под нос, свой военный билет! Я вам таких за ночь десять нарисую. Живо отвечайте, откуда нарисовались! – взвился старлей.

Не знаю, чем бы это закончилось, но в этот момент к Уралу подошёл майор военной полиции в полной полевой экипировке и респираторе.

– Любушкин, что здесь у тебя? – с ходу спросил он.

– Да вот, Урал и БТР семидесятка. Внутри и на броне гражданские и трое военнослужащих в форме. Судя по документам, все из разных частей, причём один сержант, дембель. А ещё от этих двоих порохом несёт, словно они только со стрельбищ, – старлей указал на нас.

Достав из кабины автомат, майор осмотрел оружие и понюхал.

– С кем воевали? – спросил он.

– На дачный посёлок в тридцати километрах отсюда напала стая зомби. Пришлось пострелять. В этой колонне те, кто смог вырваться, – ответил Беркут.

– Понятно. Ну, пойдём, лейтенант, на карте покажешь, где это произошло. А ты, сержант, садись за руль и загоняй Урал на стоянку отстойник за блокпостом. БТР следует туда же. Всем остальным машинам проследовать чуть дальше на карантинную площадку, расположенную между линиями периметра лагеря.

Через пять минут мы оказались на стоянке, расположенной между двумя рядами сетчатого забора, хорошенько увитого колючей проволокой. Там, после переклички, мы провели остаток ночи. А утром, в туманной дымке, наконец-то смогли оценить внутренности оживающего эвакуационного лагеря номер триста тринадцать.

Увиденное нисколько не разошлось с моими худшими опасениями. Сотни легковых машин и автобусов теснились между рядов огромных палаток. На каждом шагу были натянуты разноцветные туристические тенты и стояли биотуалеты. Цистерны с водой и пункты приготовления пищи.

Всё это занимало десятки гектар и располагалось вокруг военного профилактория. Судя по всему, несколько его корпусов занимали охранявшие лагерь военные, персонал и те беженцы, которым повезло добраться сюда первыми.

Начавшаяся с утра суета и количество увиденных людей лишь укрепили моё убеждение: приезжать сюда было ошибкой. Два ряда недавно поставленного сетчатого забора и заграждения из колючей проволоки – это, конечно, неплохо, но что делать, если внутри начнётся заражение?

Конечно, была разбивка лагеря на сектора, но столбы с натянутой между ними проволокой, на которой сушилась одежда и висели пледы с покрывалами, навряд ли кого-то удержат.

Не думаю, что десяток вышек по периметру с автоматчиками и десяток броневиков Тигр военной полиции, с пулемётами на вертлюгах, смогут остановить взрывное распространение вируса. К тому же контролировать десять тысяч эвакуированных граждан – задача непосильная. В этом я убедился ещё во время своей сирийской командировки.

Утром нам привезли двухсотлитровую бочку воды и пару армейских бочков со свежезаваренной гречневой кашей с тушёнкой. Горячая еда немного притушила мой пессимизм, но не избавила от желания немедленно отсюда свалить.

– Ну что, как вам здесь? – спросил я, когда собравшиеся в кружок отложили ложки после трапезы.

– Могло быть и лучше, но жить можно, – бодро отозвался неунывающий Тракторист.

– Нельзя здесь надолго оставаться, тем более с детьми, – возразила Алёнка, обводя взглядом лагерь. – Пока ничего критичного, но атмосфера гнетущая. Нервозность повисла в воздухе, словно перед грозой. Видела, как в очереди за едой кто-то ругался и чуть до драки дело не дошло. Да и эта скученность… Собрать столько людей в одном месте – это безумие, пороховая бочка.

Маша, встревоженно кивнув, и инстинктивно притянула детей к себе.

– Согласен. Идея отправиться сюда – так себе, – неожиданно признал лейтенант. – Но теперь поздно пить боржоми. Надеюсь, местные боссы найдут нам достойное применение.

О применении он, словно накаркал. В девять утра за нами прибыл посыльный солдатик, и уже через пятнадцать минут мы стояли на волейбольной площадке между корпусами в ожидании дальнейших распоряжений.

Помимо нас, здесь собрали человек пятьдесят крепких парней и мужиков, в основном в форме различных силовых ведомств и камуфляже. Когда к нам вышли медики в сопровождении нескольких офицеров, я дёрнул Беркута за рукав и зашептал:

– Ни слова о ранах, полученных от зомби. А о том, как именно Алёнка с Егоркой нас вылечили, вообще забудь.

Лейтенант коротко кивнул.

После беглого осмотра глаз и сдачи анализа крови нас выстроили у центрального корпуса санатория. Вскоре на волейбольную площадку въехали три бронеавтомобиля Тигр, из которых выскочили десяток военных полицейских в полной боевой экипировке. Среди них я заметил старлея Любушкина, который ночью пытался кошмарить нашу колонну.

Следом за бойцами из Тигров появились двое. Высокий полковник военной полиции с цепким, волчьим взглядом и хмурый генерал-майор в идеально сидящем кителе и высокой фуражке. Окинув нас придирчивым взглядом, генерал недовольно хмыкнул и громко заговорил командным голосом:

– Я генерал-майор Майданов. Представитель ставки верховного командования в данном регионе. В связи с острой нехваткой личного состава для охраны лагеря и обеспечения нужд эвакуированного контингента, вы все с этой минуты прозываетесь на военную службу. Из вас будет сформирована автомобильная рота, в которую будут входить три отделения шоферов и три отделения сопровождения. Предупреждаю сразу: сложившаяся ситуация вынудила командование Московского военного округа принято решение о немедленном расстреле дезертиров и мародёров на месте. Так что советую вам честно и достойно выполнять свой воинский долг и беспрекословно выполнять приказы вышестоящих командиров.