Под пеплом вулкана. Остров драконов (СИ). Страница 2

Узница испуганно прошептала:

– О нет. Я не дань, Беритос, я нужна магам, они обязательно…

– Откуда знать? А если уже никого не осталось? Мертвецы обетов не хранят. Иначе куда ж они запропастились на ваш семнадцатый день рождения? Два года невесть чего ждём. Так и состаритесь.

– Заберут-заберут, надо подождать.

Беритос с сомнением покачал головой.

– Не моя, не моя это судьба! – выкрикнула узница и, прижавшись спиной к стене, осела на пол. Лопатками почувствовала каждый выступ.

– Мне велено во первой черёд хранить вашу жизнь, – сказал Беритос. За воротами, прильнув к ставням, напряжённо подслушивали. Домоуправец понизил голос, и оставалось надеяться, ничего, кроме шороха старческого шёпота, они не разберут. – Никто не знает, когда прекратит свирепствовать болезнь. Бывало, хворь десятки лет плясала по городам. Куда вам деваться? В замке исчахнуть?

– Хоть сто лет просижу, если понадобится. И то другая хворь была, не такая, как эта.

– То-то же. Туманная в разы хуже. Зверьё в округе от неё передохло. Скоро сами с голоду помрём. Не хочу вам такой участи.

– Глупости, найдем, чем питаться, – без раздумий отрезала узница, тешась надеждой на дурной сон. Она впервые ощутила, что сырость и пустота замка были ей родными и даже уютными. Да, она ненавидела свою каменную клетку, но любила как спасение от всех бед, кроме несвободы.

Староста же давил на жалость, поскольку юные девицы по неопытности просты и добросердечны.

– Выручайте, госпожа. В ваших нежных руках наши ничтожные жизни. Да-да! Нас целый городишко. Что ни день у нас, то беда. То голод, то болезнь, то иноземцы с их драконами. Наши детишки ещё жизни не повидали.

Не зная того, он задел больную рану. Узница затем и жила, чтобы однажды помочь всем несчастным и обездоленным. Об этом из раза в раз напоминали фантомы.

Сердце сжалось: целый город, далёкий и незнакомый, может сгинуть по её вине, из-за эгоистичности и нерешительности. Неужели ей надо принести себя в жертву ради них? Может, в этом состоит её великая миссия?

Узница вспыхнула гневом от мысли, что она не жертвенный ягненок, не дань и не раба. Её предки не жили на побережье сапфирового моря, не покорялись драконьим властелинам, не соглашались отдавать своих женщин, как обменный скот. Селяне сами виноваты в том, что им грозит смерть. Ей же предначертано иное… Только вот что ей предначертано?

Беритос неотрывно следил за девушкой, и взгляд его тяжелел укором. Ей захотелось пискнуть, взбежать по лестнице в свою комнату и закрыться там до тех пор, пока незваные гости не уйдут восвояси. Они же приняли молчание за отказ и, как волки, сбросили овечьи шкурки.

– Открывай ворота, старик, или мы сами подожжем ваш… Тьфу, и замком-то эту рухлядь не назовешь. А ну, мужики, накидайте-ка сухой травы под подпорки.

В прошлую зиму вторая башня завалилась набок от снега, и, опасаясь, что единственный их дом рухнет целиком, домоуправец нашел в ближайшем селе мастеров-самоучек, чтобы те придумали, как упрочить строение. Порешили подпереть стены деревянными брусьями. Сделали из рук вон плохо, хотя минувшую зиму замок выстоял. Если огонь взбежит по подпоркам к крыше, то быть беде, понимала девушка.

– Скоро хлынет дождь, – истерически засмеялась она. – Глупые вторженцы.

Беритос обхватил девичье запястье и прошептал:

– Тучи над побережьем, нас не заденут. Ветер сильный, загоримся, как ветошь.

– Выкурим вас, как миленьких! Не подобру, так поздорову.

И в голове узницы стрелой пролетела мысль, как она горит в огне, рыжие волосы съедаются жаром пламени, плоть чернеет под стать обугленным доскам, ноги облизывают оранжево-красные язычища. И вот она будет мертва от рук простых селян, а паскудные приспешники божка Реома лишатся врага по глупой случайности.

– Нам терять нечего, – вопил староста под звуки перетаскивания тюфяков с сеном. – Не приведем девицу, нас сожгут, пожрут, демон весть что сделают! А вы отсидеться вздумали? Как бы не так! Вытравим. Факел!

Или всё же они не волки, а овечки, доведенные до отчаяния, подумала узница. Однако селяне не отступят, а она, старик и бесплотные иллюзии с ними не совладают. Пусть хоть Беритос на старости лет поживет спокойно. Он заслужил.

– Стойте! – крикнула, стукнув кулаком по двери. – Дайте нам собрать ношу в путь.

– Велели без хлама, – в голосе старосты послышалось недоверчивое облегчение. – Что на плечах, то и можно взять.

Согласившись, дорогих вещей так и так не имелось, узница побрела в спальню, чтобы переодеться. Мысли словно заледенели в голове от внезапности и стремительности происходящего.

Девушка послушной куклой поднялась по пологим ступенькам, покрытым малахитовым мхом, прощаясь с замком легко и без тоски. Фантомы замерли в молчании, ведь на такой случай маги не заготовили для них речь.

Неизвестность страшила. Что сотворят с ней кровожадные иноземцы? Всё казалось сном. Вот-вот случится что-то совсем безумное, и мир грёз подернется чернотой, выкинув её в реальность. А пока Беритос окутывал девушку белыми холстами ткани. Шумно дышал через ноздри, как и всегда в час тяготы или печали.

– Наматывай побольше, чтобы хворь не подступилась, – посоветовала узница, не решившись признаться, что будет скучать по домоуправцу.

Беритос справился: холст покрывал макушку и плащом спускался до пола, щекоча его оборванным подолом. Ткань была настолько плотной, что узница ничего не видела, и домоуправец помогал ей дойти до ворот.

Три лязгающих щелчка – двери открыты.

Фыркали кони, вертели хвостами, недовольно поглядывая на людей с вениками из высушенной полыни. Селяне верили, что она отпугивает хворь. Когда пучки подожгли, ядовитый дым накрыл вонючим облаком.

– Прощайте, – сказал Беритос. – Там будет лучше…

Бывшая узница кивнула. Неуверенно отдаляясь от дома, молчала, боясь вдохнуть ртом горечь травы. Мысленно она прощалась с давним и, пожалуй, единственным другом.

Теперь он останется совсем один. Для старости это жестокая пытка. Они никогда, никогда больше не увидятся.

Девушка порывисто обернулась, крепко обняла своего старика напоследок, как дочь отца, и отстранилась, не говоря ни слова, потому что не сумела бы за короткий миг высказать благодарность за годы их совместной жизни.

Девушку подсадили на коня. Тот самый взволнованный и гундосый мужчина, что встрял в речь старосты накануне, взял поводья и повёл лошадь вперёд.

– Сразу к драконам? – спросила она, и едкий дым забился в горло. От попытки откашляться стало только хуже.

– Да, – ответил староста, – драконы на берегу и эти их… ждут.

– Гонцы, помощники? Жрецы?

– Куда там! Принцы. Седлать драконов у них почёт величайший. Не кто попало, самые из самых.

– И принцессы?

– Не видел, слава богу. Хоть юношей сохраним, будет кому поле вспахивать, рыбу ловить.

– Меня скормят драконам?

Молчание. Староста или думал, или придумывал.

– Если сочтут поганенькой… А если их всё устроит, посадят вас в паланкин на спине дракона, и полетите в сторону острова.

– А дальше?

– Ай, не знаю, наши оттуда писем не шлют.

– Часто их не устраивают девушки?

Красивая она или наоборот – откуда ей знать. Фантомам нельзя верить. Они были созданы, чтобы воспевать каждый её вздох.

Староста нырнул рукой под маску и почесал бороду, задумчиво кряхтя.

– Хм… На моей памяти никогда девиц не отсылали, мы стараемся их не злить. Дай бог, чтобы и сейчас обошлось.

При новом упоминании бога девушка вся сжалась. Никак Реома помянули?

– Да и прошлый-то раз был век назад. Принцы собирают дань с больших городов, а тут прилетели к нам. Во дела…

– Так ещё драконовод чернявый такой, грозный, затребовал, чтобы девица огневолосой была! – загоготал гундосый. – А где ж такую сыщешь? В наших краях отродясь рыжих не водилось.

Староста прицыкнул на мужика, и тот умолк.

– Повезло нам, нашлась красавица, – сказал он. – Глядишь, подобру разойдемся.