Неподходящая (СИ). Страница 3

На девятом этаже тоже все на уровне. Просторный холл, мягкий ковролин, стеклянные стены переговорных, нейтральные бежевые тона.

Люди мне почти не встречаются. Но все, кого я вижу, производят неизгладимое впечатление. Кто-то проходит с планшетом, кто-то шепчется у кофемашины. Все поголовно одеты с иголочки. Хотя я не вижу, что присутствует какой-то официальный дресс-код, то, что я нахожусь в самом сердце серьёзной корпорации – просматривается невооруженным взглядом. И от этого становится только страшнее. Потому что в совпадение мне верится все меньше. Трудно предположить, что хоть что-то здесь происходит непреднамеренно.

На всякий случай вытираю руки о подкладку сумки. От нервов они чуть влажные – и это проблема. Мне хочется произвести хорошее впечатление. Я уже достаточно имитировала уверенность в письмах и резюме. Теперь осталось отыграть эту роль при личной встрече. Вот только с кем?

Толкаю тяжелую дверь в кабинет, куда меня направили. Попадаю в довольно просторную приемную. За стойкой – шикарная блондинка по классике. И куча всякой разной оргтехники.

– Вы к кому?

– Я на собеседование.

В этот момент дверь в приемную снова распахивается, и в нее стремительным торнадо влетает здоровенный такой шкаф. Не знаю, сколько этот мужик в плечах. Но, кажется, теперь я в курсе, для кого придумали выражение «косая сажень». В одной руке у него телефон, под мышкой в другой зажаты какие-то папки. Он ни на кого не смотрит, продвигаясь вперед. словно ледокол. Говорит негромко. Но я от каждого его слова все сильнее вжимаю голову в плечи.

– Ты мне сейчас серьёзно это говоришь? – пауза. – То есть ты решил, что я должен узнавать о задержке с «ОушенКарго» от клиента? – и снова он на короткий миг замолкает, давая слово бедолаге на том конце связи. – Нет, давай без «мы думали». Вы не думали. Вы усугубляли. Контейнеровоз стоит три дня. Клиент выставил претензию. Ты сам будешь объяснять, почему мы теряем деньги. Юра, мне до звезды твои оправдания! Какого черта я должен был тащиться в СВХ, где меня отымели, как портовую шлюху?!

– Что такое СВХ? – тихонько спрашиваю у блондинки, неотрывно наблюдая за прошедшим к себе в кабинет незнакомцем.

– Склад временного хранения, – поясняет та и, видя, что понятнее мне не стало, добавляет: – Это специальная зона на таможенной территории, где хранят грузы, пока идёт оформление документов, проверка, досмотр, и все такое.

– А-а-а, – глубокомысленно протягиваю я. Между тем мужик заканчивает разговор. Откидывает телефон. – Так меня будет собеседовать он?

– Ага.

– Капец.

– Да ладно тебе, – улыбается блондинка, – Адам классный. Если не косячить.

Адам? Что-то щелкает в голове, но я не придаю этому значения. Ведь Адам – вполне распространенное имя среди наших. То, что у Байсарова так звали сына от первого брака, которому я даже однажды была представлена – вообще ничего не значит. Тот был тощий, как и отец, парень. Этот же… Монументальный, словно сам Кавказ, мужик. Заросший бородой едва ли не до бровей.

– Адам Вахидович, к вам тут на собеседование.

– А, да. Ч-черт. Совсем забыл. Пусть зайдет.

Вахидович?! То есть это все-таки Байсаров-младший? Извините, а куда делся мальчик, которого я знала?!

Паника взбивает кишки будто в блендере. К глотке подкатывает тошнота. Моя реакция необъяснима. С этим мужчиной меня ничего не связывает. И скорее всего моя паника вызвана тем, что встреча с ним – будто отголосок той жизни, в которой все еще было хорошо.

– Ты слышала? Проходи, – окликает меня блондинка, как раз когда я прикидываю, как сбежать.

– Д-да. Ага, – бормочу я, буквально заставляя себя не трусить. На негнущихся ногах прохожу в приоткрытую дверь. Зачем-то плотно ее за собой закрываю. И подхожу к столу.

– Присаживайтесь… – не глядя на меня, Адам подтягивает к себе какую-то бумажку, очевидно, мое резюме, и, наконец, на секунду вскидывает глаза: – Лейла?

– Все правильно.

Левая рука Адама, все это время спокойно покоящаяся на столе, на миг сжимается в кулак. Пальцы приходят в движение, выстукивая ритм, пока глаза Байсарова-младшего бегают по моей писанине. Я сижу ровно, будто проглотив кочергу. Дышу медленно, потому что воздух здесь пропитан этим мужчиной насквозь. Наконец, он переключает внимание на меня.

– Боюсь, произошла ошибка.

– Какая же?

– Вы нам не подходите.

Сын моего несостоявшегося мужа лениво откидывается на спинку кресла, без проблем глядя мне в глаза. И знаете что? Мне даже предъявить ему нечего. В его взгляде нет осуждения или презрения. Еще бы! За что ему меня осуждать? Я не уводила его отца из семьи. Нашу помолвку организовал мой отец, уже когда они развелись с его матерью. Так что да, Адам не выказывает мне неуважения. Я просто, мать его так, его чувствую. И это бесит. Это пробуждает во мне все мои самые худшие, если верить отцу, качества – упрямство и дерзость.

– Почему? – спрашиваю я.

– Ваша квалификация не соответствует требованиям, которые предъявляются к соискателю.

– Чем же? – упрямо допытываюсь я.

– У вас маленький ребенок. Дети часто болеют, а мне в команду нужны специалисты, на которых я могу всегда положиться. К тому же у вас нет реального опыта.

– Ну, конечно. Мужчину вы бы взяли охотнее. Кто бы сомневался, – ухмыляюсь я, подхватываясь со стула.

– Я говорю лишь о том, что у вас нет подтверждённых кейсов. Ничего, что мы могли бы проверить.

– Зато у меня есть практика. Пять лет. Мне кажется, или это побольше вашего?

Терять мне уже нечего. И меня несет. Права мама. Все мои проблемы в жизни от горячей головы!

Адам Байсаров не отвечает. Просто смотрит на меня не мигая. И это раздражает.

– Вы на что-то намекаете?

– Нет. Я говорю прямо…

– Что конкретно?

– А то, что легко рассуждать об опыте и отсеивать соискателей по этому принципу, когда твой отец здесь царь и бог.

Ноль реакции. Его как будто вообще ничем не пробить! А у меня, если честно, и запал кончается.

– За две минуты, – Адам подносит к глазам запястье, обвитое массивным браслетом дорогущих котлов, дабы убедиться в своей точности, – вы умудрились обвинить меня в сексизме, кумовстве и… усомниться в моих профессиональных качествах. Я же ничего не путаю?

Он не повышает голоса и говорит без всякой насмешки, но мне становится немного не по себе.

– Забудьте.

– И все еще претендуете на должность в договорном отделе? – Адам подаётся вперёд. Не агрессивно. Просто ближе. – А вы не обнаглели часом, а, Лейла Хасановна?

– А вы, Адам Вахидович? Не боитесь упустить ценный кадр из-за своей пещерной дремучести?

– Ты и неделю здесь не протянешь, не накосячив. – Сощурившись, Адам вновь откидывается на спинку кресла.

– Спорим?

Его взгляд становится цепким. Почти колючим. Наверняка он знает мою историю. Это объясняет то осуждение, которое я чувствую. Для него я – недостойная. Та, с которой он ни за что бы не позволил общаться своей сестре, матери или жене, опасаясь пагубного влияния. Но мне плевать. Господи, за столько лет я привыкла.

– Вы правда думаете, что способны работать в команде? – вновь переходит на вы Байсаров. – С людьми, которые не будут выбирать выражения. Которые будут требовать, а не подбирать слова. Которые не будут делать скидок – ни на ваш пол, ни на культурные особенности?

Я прикусываю язык. Потому что на нем вертится миллион едких замечаний о том, что я давно уж не нежный трепетный цветочек.

– Абсолютно. У меня нет ни времени, ни роскоши обижаться. Мне нужна работа.

– А мне – результат, — парирует он. – У моих сотрудников нет ни времени, ни желания обучать вас по ходу дела.

– Это и не потребуется, – отрезаю я, практически не веря, что он возьмет меня после всего, что я успела наговорить. С другой стороны – не скажи я всего этого, наш разговор прервался бы, не начавшись.

– Хорошо. Подайте документы в отдел кадров. Оформят на испытательный. В три месяца.