Игра саламандры. Страница 5

Женщина понимающе кивает головой и снова смотрит на Оливо, который в этот момент знаком подзывает Гектора и просит наклониться к нему. Воспитатель приседает возле него на корточки. Оливо оборачивается и что-то говорит ему на ухо. Гектор соглашается и встает:

– Он заметил след от мигалки на крыше вашего авто и прочел газету на приборной панели, открытую на странице, где рассказывается о деле. В общем, он не хочет выглядеть невежливым, он выслушает.

– Очень приятно. – Комиссарша Спирлари с легкой издевкой изображает поклон. – В таком случае можно немного приоткрыть окно?

Никто не двигается с места, так что подняться приходится директрисе. Стоило ей дотронуться до ручки, как воробей, скакавший по подоконнику, улетел. Оливо знает, комиссарша, как ни в чем не бывало листающая в этот момент его личное дело, специально попросила открыть окно.

– После аварии, в которой погибли твои родители, – продолжает она, – ты оставался в больнице больше года, перенес три операции на голове. Когда вышел оттуда, тебе было девять лет и ты впервые попал в приют, где находился целый год, до десяти лет, после чего тебя передали в приемную семью. Правильно?

Оливо молчит. Он снова занят заусенцем.

– Да, – говорит Гектор.

Комиссарша Соня Спирлари не смотрит на него и продолжает:

– В той семье ты пробыл восемь месяцев. Затем без каких-либо веских оснований, – недостаток социальной адаптации – основание; и не нужно думать, что если два дня не мыться, то дезодорант поможет скрыть это, – ты вернулся в прежний приют, где предотвратил попытку суицида мальчишки из соседней комнаты. Ни воспитатели, ни лечившие парня психологи так и не поняли, что было у него в голове, но ты, в свои одиннадцать лет, заметил, что он уже несколько дней потихоньку собирает разные средства для уборки, чтобы затем отравиться ими. Не имея никаких химических препаратов под рукой и желая снизить риски, ты умудрился разбавить и перемешать их с чем-то, что нашел на кухне или еще бог знает где, вплоть до присыпки от потливости ног. В итоге все же позволил ему выпить эту бурду и позвал воспитателей. Промыли желудок, и мальчишка был спасен. Ты так никогда и не объяснил, почему не предупредил о его намерениях, прежде чем он выпил эту отраву. Но больше попыток суицида парень не делал. Сейчас учится на врача и проходит фельдшерскую практику.

Директриса слегка кашляет. Она явно не в курсе этих подробностей.

– Спустя полгода тебя передали в новую семью. Казалось, все шло замечательно, двое маленьких детей супружеской пары обожали тебя, но ты раскрыл глаза супруге на мужа, который заложил магазин и дом, чтобы избавиться от непосильных игровых долгов, о чем та понятия не имела. Родители расходятся. Женщина хочет, чтобы ты остался с ней и ее детьми, но суд, учитывая вышеизложенные обстоятельства, отказывает ей в этом. Ты возвращаешься в приют, но на этот раз уже в другой. Два месяца живешь там и вдруг исчезаешь непонятным образом. Тревогу поднимают спустя три часа твоего отсутствия, тебя ищут полицейские, карабинеры [25] и спасатели, но бесполезно – ты исчез. По всей вероятности, зная, что случилось ранее с твоим отцом, поисковики проверяют также реки и озера поблизости, но…

– Оливо это все хорошо известно, – перебивает ее Гектор, – да и нам тоже. Так что не понимаю, зачем нужно еще раз повторять.

Комиссарша Спирлари достает из кармана куртки чупа-чупс, разворачивает и кладет в рот.

Теперь Оливо с особым вниманием следит за ее движениями.

– Тебя искали несколько месяцев, – продолжает она, словно Гектор и не встревал. – По телевизору показывали твои фотографии, но ты, казалось, сгинул. Пока в апреле две тысячи тринадцатого, спустя год после исчезновения, в Швейцарии, на границе с Францией, в одном полицейском участке в Валлорбе – муниципалитете, где три тысячи жителей, – не появляется тринадцатилетний мальчишка вместе с израненной и истощенной девочкой с явным психическим расстройством. Полицейские несколько часов выясняют, что это за девочка, – оказывается, Грета Беллами, пропавшая в пятилетнем возрасте три года назад.

Однако, когда кидаются искать парнишку, который ее привел на станцию, с целью узнать, где и как он ее нашел, выясняется, что тот уже ушел. Спустя несколько дней, как только девочка приходит в себя, она рассказывает, что ее похитили и держали в пещере, пока не появился какой-то мальчик и не освободил ее.

Этот мальчик, следовало из рассказа ребенка, носил серую шапочку и коричневые брюки. То же самое подтвердили и полицейские. Пока мальчик и девочка добирались до города, долго шли пешком через лес, он все время молчал, а когда останавливались, чтобы отдохнуть и поспать, девочка слышала, как во сне парнишка разговаривал по-итальянски. Стоило показать полицейским и ребенку фотографии разыскиваемых итальянских подростков примерно того же возраста – местные служащие и девочка опознали Оливо Деперо, пропавшего год назад в районе Новары [26] .

Комиссарша Соня Спирлари, пока читала дело, держала за щекой чупа-чупс и теперь уже несколько секунд рассматривает его, выясняя, насколько он уменьшился. Затем смотрит на Оливо, который не сводит глаз с карниза за окном, где еще несколько секунд назад сидела птичка.

– После этого появления, – продолжает комиссарша, – следующие два года никто больше тебя не видел. Ты никогда не рвался объяснить, где и с кем провел это время, что ел, во что одевался и как согревался, жил ли под вымышленным именем или поддерживал с кем-то отношения. Но снова ты объявился в две тысячи пятнадцатом в горных лесах во французском Юре [27] .

Полиция уже три года искала двух похищенных братьев – шести и восьми лет. Наиболее вероятной была версия о серийном маньяке, хотя в прессе следователи никогда не озвучивали ее. Рассчитывали лишь когда-нибудь найти тела детей. Но… в октябре две тысячи пятнадцатого дорожный патруль замечает, как из леса выходят трое ребят. Самый старший, тот, что идет впереди, одет в коричневые вельветовые брюки, на голове серая шапочка.

Всех доставляют в больницу. Полиция допрашивает их. Двое младших рассказывают, что их похитили и держали в пещере или шалаше, но воспоминания мальчиков противоречивы и сбивчивы. Единственным вменяемым выглядит подросток лет пятнадцати, которым, к слову, и был ты, – вменяемый, но ни за что не желавший раскрыть, как обнаружил детей. Не сомневаюсь, если ты тогда не рассказал, где и как отыскал мальчишек, то тем более не сделаешь этого и сейчас. Или все-таки расскажешь?

Оливо первый раз смотрит комиссарше в глаза. Они светло-карие с темным ободком и, когда на них падает свет, выглядят бархатистыми. Губы тонкие, а скулы слегка выступающие.

– Я бы сказал «нет», – отвечает он.

– Хорошо, не стану на тебя давить. Еще и потому, что это не в моих интересах. В общем, чтобы покончить с экскурсом в историю, скажем так, в тот раз тебе тоже удалось бы исчезнуть, если бы, пока удирал, ты не попал под машину, водитель которой и привез тебя в город со сломанной ногой. Он сказал, что ты бросился на дорогу, чтобы спасти жабу из-под колес автомобиля, которую он чуть не раздавил.

– Bufo viridis, – произносит Оливо.

– Как-как? – переспрашивает комиссарша.

– Зеленая жаба, – поясняет Гектор. – Животные – его страсть.

– О, как замечательно! – говорит Спирлари, однако по ее лицу не заметно, что она и правда находит это замечательным. – Тогда-то тебя узнали и отправили в Италию с загипсованной ногой. Конец истории. Или, по крайней мере, так говорят документы, но что, несомненно, имеет значение, я уверена: кроме этих известных нам случаев, ты находил и других ребят. Вероятно, так спасал их, что они и не знали, кто был их спасителем. Или же подстраивал все так, чтобы детей находили, – например, оставлял улики, которые помогали полиции выйти на след. Спорю, теперь ждешь, что я спрошу тебя, почему ты все это делал?