Рожденный, чтобы жечь! 3 (СИ). Страница 13

— Ну а что такого? — невозмутимо пожал плечами Боря. — Я ж отчитаться пришел. Операцию же провел. Успешно. Кукловод теперь носом воздухом свистит, одержимые в отключке, эта, как её… Валька, теперь на меня косо смотрит, как будто я её личную секту разогнал. Все как вы любите.

Военный помолчал, сверля Клеменко взглядом. Потом медленно, словно раздумывая над каждым словом, произнес:

— Клеменко, ваша… прямо скажем, неортодоксальная методика… порождает определенные… скажем так… вопросы. Во-первых, «дохера одержимых» — это сколько в штуках? Во-вторых, каким образом вы «выбили душу» из кукловода? Это что, новая тактика? И, наконец, в-третьих, почему группа студентов, которых нашли, выглядят так, будто его пожевал ротвейлер?

— Ну, насчет количества, я не считал, — Боря почесал затылок. — Ну, много. Штук двадцать, может, тридцать. Они же, как тараканы, лезут и лезут. Насчет души… ну, я ему так врезал, что у него аж искры из глаз посыпались. Думаю, что-то повредил. Наверное, повредил, в общем, думаю за этот инцидент мне надо дать премию.

— А студенты? — не унимался военный, игнорируя намек на премию.

— А что студенты? — удивился Боря. — Ну, два месяца жрали хрен пойми что, жили под колпаком одержимых. Да и какая нафиг разница? Мы же провели успешную операцию, сделали то, что остальные за два месяца сделать не могли. И еще, по поводу Валентины вы не думали, что к ней нужен психолог? Она какая-то странная.

Военный глубоко вздохнул, пытаясь сохранить самообладание. Инструктор, казалось, совсем растворился в кресле.

— Клеменко, — процедил он, — вы представляете, что из-за вашей «успешной операции» мы теперь имеем кучу проблем? Во-первых, городские власти в панике. Они понятия не имеют, что происходит на складе, а мы, благодаря вам, не можем им ничего объяснить. Во-вторых, эта самая Валентина, которую вы так невзлюбили, — ценный сотрудник, и её психологическое состояние сейчас оставляет желать лучшего. И, в-третьих, этот «кукловод» теперь сидит у нас в камере и повторяет одно и то же: «Грядёт — зло! Грядёт — конец света!». И его душа, к слову, на месте.

Боря нахмурился, военный закрыл глаза и потер переносицу. Ему казалось, что еще немного, и у него начнет дергаться глаз.

Боря вздохнул. Ну вот, опять он во всем виноват. Как всегда.

— Ну, слушайте, — начал он примирительно. — Насчет городских властей… ну, скажем, им полезно иногда понервничать. А то совсем засиделись в своих кабинетах. Валентина ваша… ну, может, ей реально нужен психолог. Я ж не виноват, что у нее с головой не все в порядке. А кукловод этот… ну, мало ли что он там бормочет. Может, это у него от удара головой о трубу. Или он просто репетирует речь для ток-шоу. В наше время, знаете ли, всякое бывает.

Военный открыл глаза и посмотрел на Клеменко с таким видом, будто тот был тараканом, которого он только что обнаружил в своей тарелке с супом.

— Клеменко, — сказал он, стараясь говорить как можно медленнее и четче, — вы вообще понимаете серьезность ситуации? Мы имеем дело с… с… явлениями, которые не поддаются рациональному объяснению. А вы тут шутки шутите.

— Ну, а что мне еще делать? — развел руками Боря. — Плакать, что ли? Или, может, гимн спеть? Я свою работу сделал. Плохо, что ли?

— Плохо! — рявкнул военный, не выдержав. — Очень плохо! Вы превратили важную операцию в цирк! Вы дискредитировали всю нашу академию! Вы…

Он замолчал, тяжело дыша. Потом достал из кармана платок и вытер пот со лба. Инструктор, тем временем, почти полностью слился с креслом. Казалось, еще немного, и он станет частью обивки.

— Ладно, — сказал военный, успокоившись. — Хватит. Все равно уже ничего не изменишь. Слушайте сюда, Клеменко. Вы отстранены от любых оперативных действий. С сегодняшнего дня.

Боря ухмыльнулся.

— Ну, хорошо, — сказал он, поднимаясь с кресла. — Отстранён так отстранён.

Клеменко подхватил Гуглю, подмигнул инструктору, который окончательно превратился в бесформенную массу в кресле, и направился к выходу. У двери он обернулся и с самым невинным видом произнес:

— Да ладно вам, не переживайте так. Все наладится. Главное, меньше паники. И это… Валентине своей скажите, чтоб нос не задирала. А то можно споткнуться.

С этими словами Боря исчез за дверью, оставив военного в состоянии, близком к нервному срыву. Проводив юношу взглядом, полным безысходности, вояка повернулся к инструктору, который с трудом принимал прежнюю форму.

— Что это было, а, уважаемый? — тихо спросил он.

Инструктор откашлялся и несмело ответил:

— Это… это Клеменко, товарищ полковник. Он… он такой всегда.

Военный вздохнул.

— Я вижу. Но дело не в его манерах… дело в деталях. Есть кое-какие несостыковки.

Военный подошел к окну и посмотрел в сторону, куда ушел Клеменко.

— Петрова Катя и Валентина, они обе утверждают, что во время боя Клеменко не использовал магию. Вы понимаете, что это значит? Обе девушки имеют достаточно сильную энергетическую чувствительность, чтобы отслеживать любые проявления магической активности. Если они говорят, что её не было, значит, её не было.

Инструктор заерзал в кресле.

— Ну, может быть… может быть, он просто действовал очень быстро, и они не заметили?

— Нет, Григорий Петрович. Это исключено. Они обе настаивают на том, что от него не исходило ни капли магической энергии. А вы знаете, что это значит? Это значит, что наш «герой», возможно, не тот, за кого себя выдает.

Военный обернулся к инструктору.

— У меня есть серьезные подозрения, что этот Клеменко — самозванец.

Полковник, нахмурившись, прохаживался по кабинету, словно хищник в клетке. Его сапоги монотонно стучали по паркету, отсчитывая секунды нарастающего беспокойства. Инструктор, съежившись, сидел в кресле, не смея поднять глаза. Тишину прерывало лишь тяжелое дыхание генерала и невнятное бормотание кукловода из-за стены:

— Грядёт… зло… Конец света близок… — эти слова эхом отдавались в кабинете, добавляя мрачности и без того напряженной атмосфере.

— Проверьте его, — наконец произнес генерал, останавливаясь у окна. — Проверьте все его документы, все записи, все архивы. Я хочу знать, кто он такой на самом деле и откуда он взялся. И постарайтесь сделать это как можно быстрее и тише. Если мои подозрения подтвердятся, последствия могут быть катастрофическими.

Инструктор поспешно кивнул, доставая из кармана телефон. Он понимал, что ставки высоки.

Клеменко всегда был бельмом на глазу, нарушителем спокойствия, ходячим хаосом. Но теперь выясняется, что за его непредсказуемым поведением может скрываться что-то гораздо более зловещее.

Мысль о том, что в рядах академии мог оказаться самозванец, вселяла ужас. Это означало не только предательство, но и огромную дыру в системе безопасности, через которую могли проникнуть враги.

Вояка тем временем сосредоточенно смотрел в окно, размышляя о случившемся. Он прекрасно понимал, что кукловод и одержимые — это лишь верхушка айсберга. За ними, скорее всего, стоят более могущественные силы, заинтересованные в дестабилизации ситуации. И если Клеменко действительно не тот, за кого себя выдает, то он может быть частью этой игры, пешкой в руках врага. А это значит, что академия, призванная защищать мир от сверхъестественных угроз, сама находится под угрозой.

— Уважаемый, — вдруг произнес генерал, не оборачиваясь. — А что с младенцем?

Инструктор вздрогнул.

— С младенцем?

— Да, с тем самым, которого Клеменко таскает с собой. Выясните, что он такое, как он оказался у Клеменко, и проверьте его на наличие магической активности. Возможно, в нем кроется ключ ко всей этой головоломке.

Глава 7

В академии нас встретили как героев, если быть честным. Первое, что мы услышали после прибытия на «базу», так это:

— МОЛОДЦЫ!

Скандировала, при этом, лишь столовая. Хотя, первое что услышал Борис — это были обвинения от каких-то там военных. Затем уж, нас впустили в белый свет.