Семь жизней до счастья. Страница 8

Положение Лу Хайкуна было комичным, но мне было не до смеха. Я протянула кончики пальцев к лицу мальчика и впервые в жизни замялась, не решаясь прикоснуться к нему.

– Лу Хайкун.

Он не отозвался, оцепенело уставившись на меня. Я моргнула, не понимая, что за странное щемящее чувство поселилось внутри, и осторожно ткнула ребенка пальцем в лоб.

– Ты живой?

– Юньсян. – Его голос был слабым и полным растерянности. – Я живой…

Казалось, он не отвечал, а задавал вопрос.

Странное чувство в груди нарастало. Я не удержалась и погладила мальчика по голове. Его волосы оказались липкими, вероятно, он выбрался из лужи крови. За одну ночь он лишился семьи и дома – невероятно жестокий удар для десятилетнего ребенка.

– Ты еще жив. – В его уцелевшем левом глазу отразилась моя фигура; похоже, правый глаз мальчику больше не пригодится.

Он долго смотрел на меня, а потом спросил:

– Ты здесь, чтобы спасти меня?

– Я пришла, чтобы забрать твое тело.

Лу Хайкун помрачнел и кивнул.

– Но теперь я решила тебя спасти. – Я взяла его за руку и уточнила: – Крепко застрял?

Он непонимающе уставился на меня, будто не верил своим ушам. Но прежде, чем он успел ответить, его тело дернулось назад, словно кто-то за стеной схватил мальчика за ноги и попытался втащить обратно. Глаза Лу Хайкуна распахнулись от ужаса. Он в испуге таращился на меня и не мог выдавить ни слова. Я тоже растерялась и поспешно вцепилась в мальчишку.

– Ему помогают снаружи, – послышался голос из-за стены.

– Так отруби ему ноги, чтоб не сбежал.

Убийц было двое! Они собрались отрубить Лу Хайкуну ноги!

Мое сердце затрепетало. Вдруг на меня снизошло озарение, и я завопила:

– Папа! Приведи стражу! Злодеи хотят отрубить Лу Хайкуну ноги!

– Это дочка министра!

– Демоница Гроза Небес? – Убийцы ненадолго притихли. – Уходим!

Я слегка опешила от внезапной победы. Кто мог подумать, что мой авторитет весит больше отцовского. Ощутив прилив гордости, я опять помрачнела… Если меня боятся даже убийцы, что же за образ я создала в глазах простых людей?..

Не тратя времени на раздумья, я решительно вытащила Лу Хайкуна, взяла его за руку и повела за собой:

– Спрячешься у меня дома.

Лу Хайкун остановился среди клубов дыма и тихо произнес:

– Я не могу пойти в дом министра, Юньсян.

– Почему? – удивилась я. – Думаешь, мой отец откажется защищать тебя?

Он опустил голову и не ответил. Передо мной стоял перепачканный грязью мальчишка, но я чувствовала, что он познал жизнь куда глубже, чем я, благовещая тучка, обернувшаяся облачной феей несколько столетий назад.

После долгого молчания Лу Хайкун сказал:

– Юньсян, мне нужно на север. Я должен бежать.

Мальчик говорил так решительно, что стало понятно – переубедить его не получится. Я догадывалась, что Лу Хайкун многое недоговаривал. В его жизни наметился перелом, и я осознала, что мне тоже предстоит тяжкий выбор: вернуться одной в дом министра или последовать за Лу Хайкуном на север.

Я подняла глаза к небу и горько вздохнула. Мне показалось, что я постигла замысел судьбы. Вот, значит, где ты подкараулил меня, небесный страж Ли! Ведь если бы я выпила отвар тетушки Мэн, то перевоплотилась бы в обычную девицу из знатной семьи. А если бы Лу Хайкун не провел в Загробном мире лишних пять лет, то был бы моим ровесником. Дети, помолвленные с младенчества, должны были искренне привязаться друг к другу. Дочка министра не позволила бы сыну генерала в одиночку бежать на север с грузом ненависти на плечах. Она бы добровольно отказалась от роскошной жизни и последовала за любимым. Первый акт горькой любовной драмы о несчастной жене, которая бегает за муженьком, разыграли без предупреждения!

Мой грустный вид заставил Лу Хайкуна задуматься. Потом он развернулся и в одиночестве зашагал по переулку.

– Еще увидимся, Юньсян!

Когда десятилетний ребенок, переживший столько страданий и бед, проникновенно со мной попрощался, мое сердце пропустило удар. Я раздраженно почесала в затылке и пробормотала:

– Ладно, ладно, сдаюсь. Не воспротивлюсь судьбе, чтобы потом не расплачиваться.

Молча уйти значило проявить непочтительность к отцу, поэтому я взяла обгоревшую палку и нацарапала на стене: «Папа, твоя дочь сбежала с любимым. Я здорова и полна сил. Не беспокойся обо мне». Не задумываясь о том, найдет ли отец мое сообщение, оставленное на задворках рядом с собачьим лазом, я отшвырнула палку и бросилась за Лу Хайкуном.

Обогнав его, я наклонилась и присела на корточки:

– Ты медленно идешь. Так убийцы могут догнать нас. Залезай ко мне на спину, я понесу тебя.

Лу Хайкун долго не двигался, а когда я обернулась, то увидела, что он смотрит на меня с непониманием. Я удивилась:

– Что стоишь? Залезай!

– Юньсян…

– Бежим вместе, парень! – ухмыльнулась я.

Он замер, но я его не торопила. Наконец Лу Хайкун молча обнял меня и прошептал:

– Спасибо…

Его худенькое тельце дрожало, и у меня поневоле задергались уголки рта.

– Я готова бежать с тобой. Можешь хвататься за шею, но лапать не вздумай, паршивец! Следи за своими руками!

Я полуприсела, а Лу Хайкун стоял прямо, но все равно был ниже меня на голову, поэтому его руки легли прямо на мою мягкую, еще формирующуюся грудь. Мальчик не смутился, спокойно переложил руки мне на плечи и обнял за шею. Я решила его не корить и взвалила на спину. Похоже, Лу Хайкун совсем вымотался. Он опустил голову мне на плечо и невнятно пробормотал:

– Ты защищаешь меня, Юньсян. Потом я обязательно буду защищать тебя.

Его слова напомнили мне о том, как десять лет назад жена генерала смотрела на спеленатого младенца нежным взглядом, напоминавшим рассеянный солнечный свет. Она сказала, что я старше Лу Хайкуна и буду его защищать, а потом наши роли поменяются… Я оглянулась на усадьбу генерала, где угасал пожар, и вдруг поняла, что больше никто не посмотрит на Лу Хайкуна с такой теплотой.

Небожители живут долго, не понимают горечь разлуки, не осознают боль утраты. Я вижу мир их глазами. Для меня чья-то смерть означает перерождение и не служит поводом для сожалений. Но для людей потеря близкого человека безвозвратна. Вместе с жизнью обрывается целая вечность. Пересказать прошлую жизнь не может никто, даже тот, кто ее прожил.

Однако кое-что показалось мне странным: мое безразличие к смерти объяснялось моей природой, но для Лу Хайкуна, который не плакал и не кричал, так вести себя было необычно. Я обернулась и посмотрела на спящего мальчика, чья голова покоилась у меня на плече… Возможно, за всю свою жизнь я не смогу постичь всю боль, которую Лу Хайкун перенес в ту ночь.

На другой день, как только открылись городские ворота, я вывела Лу Хайкуна из города. Через полдня после побега я вдруг сообразила, что допустила оплошность.

– Сун… Мой отец. Кажется, я его подвела, – призналась я мальчику, почесав голову. – Я так спешила тебя спасти, что подставила под удар семью. Наверное, нехорошо с моей стороны так поступать.

Пока я боролась с чувством вины, Лу Хайкун испытал настоящее потрясение:

– Ты что, ничего не знаешь? Ты сама себе веришь?

– Чего я не знаю?

Лу Хайкун долгое время ошеломленно молчал, а затем покачал головой. В его зрячем глазу отразились беспомощность, насмешка, а также нечто неуловимое. Мальчик понурил голову, впился зубами в маньтоу  [25] и пробубнил с набитым ртом:

– Не переживай, первый министр Сун не пострадает.

Его уверенный тон немного меня успокоил, но я все равно не понимала, что именно произошло в императорском дворце.

Мы с Лу Хайкуном продолжили путь на север. Примерно спустя две недели из столицы пришло известие: император умер, на трон взошел его преемник. Им неожиданно оказался не наследный принц, а его дядя – младший брат покойного императора – принц Чжихоу. Большинство высокопоставленных сановников лишились должностей. Кто-то из влиятельных лиц был отправлен в отставку и вернулся на малую родину, а кто-то скоропостижно скончался при загадочных обстоятельствах. Единственным, кто сохранил высокое положение, был мой отец, первый министр Сун Циньвэнь, потому что он первый поклонился новому императору.