Кровь Геркулеса. Страница 21

– Но она же в подземном мире, – тихо прошептала я, горло саднило. – Она вместе с Титанами напала на Дом Зевса. – Я повернула голову в сторону Никс.

– Я в это не верю, – прошипела она, щелкнув зубами.

Я открыла было рот, чтобы спросить что-то еще, но голова обессиленно перекатилась по подушке.

Кошмары утягивали меня в свою паутину.

На этот раз надо мной возвышалась сама смерть. Я чувствовала его руку на своей лодыжке. У него была бледная кожа и полные ненависти кровавые глаза. Он наблюдал за мной не мигая. В душе пробудилось незнакомое мне чувство интереса и любопытства. Оно захватывало меня.

Я никогда не испытывала ничего подобного.

Смерть стоял рядом несколько часов.

В какой-то момент он ушел.

Мир исказился. Все смешалось между собой. Пальцы с черными накрашенными ногтями приложили мокрую тряпку к моему лбу. Хриплый мужской голос шептал оскорбления в адрес жалких брошенных мутов Олимпийцев.

Я показала ему забинтованный средний палец. Горячка придала мне смелости.

Он мрачно рассмеялся.

По крайней мере, Сатана считает меня веселой.

Его оскорбления становились все грубее, но я вздохнула с облегчением, когда ткань остудила мою разгоряченную плоть. Он мягко провел ею по моему лицу, словно боялся, что я рассыплюсь от малейшего прикосновения.

Тьма клубилась.

– Я рад, что ты вернулся, но что ты собираешься делать? – спросил резкий мужской голос.

Наступила долгая пауза, затем другой голос сказал:

– Она выступит за нас – мы об этом позаботимся.

– Удачи, мать вашу. Это костлявое недоразумение? – раздался темный замогильный смех. – Тебе понадобится моя помощь.

Второй мужчина вздохнул и пробормотал:

– Гребаный везунчик. Уже генерал. А нам приходится возиться со всем этим дерьмом.

Я снова провалилась в небытие.

В другой комнате заиграло пианино, и его призрачная мелодия ласкала слух, словно мед. На глаза навернулись слезы. Как же она была прекрасна. Музыка растекалась по мне, прогоняя кошмары.

Время шло.

– Неро, Пэпэ, перестаньте на нее рычать. Сколько еще вы будете меня игнорировать?

Мне снилось, что я падаю с облаков.

Стремительно несусь вниз.

У самой земли меня поймал безликий мужчина. У него были красивые и жестокие черты, потрясающе синие глаза. Это снова был Смерть.

Падший ангел.

Он грубо прижал мне язык большим пальцем, ладонью обхватив подбородок. В открытый рот он просунул таблетку и, откинув мне голову назад, влил воду прямиком в горло.

Я поперхнулась и закашлялась.

– Иди… к… черту, – кашляла я, пытаясь открыть слезящиеся глаза.

Большой палец вытащили изо рта.

– А откуда я, по-твоему, пришел, carissima [7] ?

Сквозь подступающий сон глубокий раскатистый смех прозвучал словно эхо.

Рычали два зверя. Звук был глубоким и злобным. Потусторонним.

Надо мной нависла высокая фигура.

– Чарли? – спросила я. – Ты тоже здесь?

Голос пробормотал что-то о дураках, и я попыталась ответить, но провалилась в сон.

Заиграло пианино.

Я проснулась оттого, что из глаз текли слезы.

Я села на постели в темноте, задыхаясь, вся в поту. Ветерок ласкал мою кожу, и я рухнула на подушки с прикрытыми глазами, не в силах подняться вновь.

Мое зрение расфокусировалось.

Голоса перешептывались.

К моим губам прижалась чашка.

Знакомые мозолистые пальцы обхватили мою челюсть и откинули голову назад, а затем провели по скулам. Ледяная вода успокаивала мое измученное горло.

– Спасибо, – прошептала я.

– Пока не благодари меня, – сказал хриплый голос. – Что-то мне подсказывает, что мы не поладим. Ты слишком невинна. Уверен, ты будешь в ужасе, увидев такого монстра, как я.

Я открыла рот, желая спросить, что он имел в виду, но ничего не вышло.

Меня душили кошмары.

Повсюду кровь. Кожа горит под ударами кулаков и касаниями сигарет. Когда она умирала, так болела грудь. Я сделала ей больно? Рука коснулась грудной клетки, сверкнули багровые глаза, и в душе зародилось непривычное мне любопытство.

Меня охватило непреодолимое желание поглощать. Как будто я чувствовала чужую эмоцию. В грудь вонзился кинжал, и я взмахнула окровавленными руками. Мужчина закричал.

Я села на постели, прижимая ладони к бешено колотящемуся сердцу.

Окончательно проснувшись, я выдохнула и потерла пульсирующий шрам на груди.

Яркий солнечный свет обжигал.

На мне все еще лежала окровавленная простыня. В комнате с высокими потолками было тепло. Легкий ветерок проникал через открытые французские двери, ведущие на террасу. Раньше я ее не замечала.

Утренние лучи озаряли комнату ослепительным светом.

Снаружи доносился шум воды.

Я прищурилась. Правый глаз постепенно привыкал к яркому свету.

Охренеть! За террасой до самого горизонта раскинулись бирюзово-голубые воды. Пышная зеленая листва обрамляла стеклянные двери.

Бескрайнее море было так близко, что я могла выйти из комнаты и нырнуть в него.

Дух захватывало.

Божественная красота.

Я и раньше видела фотографии больших водоемов, но они и близко не могли передать реальную красоту раскинувшегося передо мной пейзажа. Запах соленых волн, шум прибоя и водная гладь, простирающаяся в бесконечность.

Дверь скрипнула, и я прижала к груди окровавленную простыню.

В дверях стоял Патро со стаканом воды и мочалкой. Его темная кожа поблескивала в лучах солнца, а высокие скулы выступали острой линией.

Поразительно, как сильно он напоминал статую Давида.

Зеленые глаза прищурились.

– Ты проснулась. – Он повернулся и вышел из комнаты.

Я моргнула.

Его голос был мягким и немного холодным, совсем не похожим на тот низкий голос с хрипотцой, который оскорблял меня во сне.

Наверное, я была в бреду.

Прекрасно, я уже схожу с ума. Год явно не задался.

Через несколько минут в коридоре раздался громкий взрыв, и в комнату поспешили те же врачи, что и раньше. Ахиллес и Патро следовали за ними по пятам со своими ужасными зверями.

По крайней мере, они не убили врачей… пока.

– Вы давали ей питательную таблетку для набора веса, как мы велели? – спросил доктор-мужчина, доставая из сумки инструменты.

Ахиллес и Патро мрачно уставились на него.

– Да, конечно, давали, – ответил доктор, поколебавшись. – Поскольку прошла уже неделя, нам нужно убрать простыню, чтобы можно было снять гипс.

– Нет, – громко прохрипела я, крепче сжимая простыню.

Отец ухмылялся, глядя на меня и прижимая сигарету к моему животу. Кулаки матери били меня по лицу.

Мое тело было моим, и никто не мог его увидеть без моего на то желания.

В отличие от Чарли, чья спина была изуродована глубокими наслаивающимися друг на друга шрамами, про которые он никогда не рассказывал, у меня они были почти незаметными, маленькими, разбросанными по всему телу. Самыми заметными были рубцы на запястьях.

Больше всего следов было на торсе.

Тонкая, едва заметная сетка, оставленная острыми длинными ветками. Красные круги от сигарет. Крошечные точки, оставленные осколками, впившимися мне в спину, пока я отползала в сторону. Точка с зазубринами – результат неудачного падения на лед. А еще был шрам по центру груди, который я помнила с самого детства.

И все же я защищала свое тело.

В Колизее мне было все равно – в теле бурлил адреналин, а кровь покрывала меня таким толстым слоем, что было невозможно хоть что-то разглядеть.

Это было слишком личное.

Я снова стала собой.

Ахиллес остановился у моей кровати и уставился на меня, но выражение его лица было сложно распознать из-за маски.

Я ждала нападения.

Я видела, что он ответил Патро.

Он был беспощадным.

Я покрепче перехватила простыню, потому что не собиралась отступать. Пусть попробуют забрать. Конечно, в итоге они одержат верх, но, по крайне мере, я сделаю им больно. Выпрямившись, я глубоко вдохнула. Напрягла бедра.