Крестейр. Падение Луны. Страница 13

– Тебе стоило задать этот вопрос раньше, когда согласился поехать со мной из города, – проворчал Кейран.

– Мастера хотели меня изгнать, у меня не было времени подумать, – возмутился Цзинь, распушив хвост. Он все еще жался к стене, покрытой изъеденным молью гобеленом, а его глаза сияли в полумраке, как камешки янтаря на солнце.

– Я тоже Мастер. – Кейран постучал пальцем по висевшему на груди кристаллу.

– Так вы меня им не сдали, – возразил Цзинь, и тут его словно осенило. Уши встали торчком, хвост обхватил тощее колено, и он храбро подался вперед. – А почему не сдали? Разве ж Мастеров за такое не наказывают?

– Наказывают. Но если мы с тобой не будем орать об этом на каждом углу, то никто и не узнает.

– Зачем вам это? – Цзинь несколько расслабился, но Кейран все равно заметил, что напряжение осталось. Он был готов сорваться и бежать в любую минуту.

Кейран тяжело вздохнул, снял очки и устало помассировал переносицу, прежде чем ответил:

– Я не знаю. Считай это моим единственным жестом альтруизма.

– Чего? – Мальчишка так удивился новому слову, что даже голову набок склонил. – Альт… Что?

– Альтруизм.

– Это мастерские словечки какие-то? Пытать будете? – Цзинь прижал уши к голове и стал медленно двигаться бочком к тому краю кровати, что был дальше от Кейрана.

– Альтруизм – это литературное слово, обозначающее жест доброты, а не «мастерские словечки», – объяснил Монтгомери, снова надевая очки. – Я забрал тебя не для того, чтобы пытать или изгонять. Если бы хотел убить, еще в подворотне с тобой возиться бы не стал, но, как видишь, мы здесь, в безопасности, и на столе уже давно стынет еда. Поешь: нам предстоит долгий путь.

Кейран поднялся со стула, краем глаза отмечая, как дернулся Цзинь на кровати в сторону выхода, снял полотенце с небольшого чайничка и налил в подготовленную кружку мальчика. От запаха заваренных трав и еды у последнего тут же громко заурчало в животе, и Цзинь смущенно отвел взгляд, нервно обхватив собственный хвост руками.

Маленькими шажками, не сводя напряженного взгляда с Мастера, лисенок добрался до стула и медленно уселся на него, снимая куртку и скидывая на пол. Кейран со вздохом наклонился, поднял его вещь и повесил на стул, игнорируя испуганный вздох Цзиня.

– Вещи на пол не кидают.

– Она все равно грязная, – буркнул мальчик, закатывая рукава рубашки в пестрых заплатках.

– Это твоя вещь, и неважно, что она сейчас грязная. Манеры красят мужчину, – строго сказал Мастер и закатил глаза, когда мальчик недовольно фыркнул.

«О Создатель, даруй мне терпение обучить его этикету». – С этими мыслями Кейран поставил перед Цзинем таз с теплой водой.

– Это что? Пить? – нахмурился мальчик.

– Это для рук. Перед едой всегда надо мыть руки.

– А я-то думал, зачем у богатых господ на столах какие-то чаши с водой да тряпки, – весело фыркнул Цзинь, забираясь чумазыми ладонями в воду. Его тонкие пальцы и острые костяшки были в царапинах и ссадинах.

– Ты бывал на фуршетах?

– Я подсматривал, – ответил Цзинь, растирая кожу на руках докрасна и вытираясь протянутым полотенцем. Кейран снял крышки с тарелок, протянул ему столовые приборы и уселся напротив, с интересом наблюдая за тем, как Цзинь берет вилку и пододвигает к себе рагу из мяса и овощей.

– Что? Приборами я пользоваться умею, чай не дикарь, – хмыкнул мальчик, принимаясь с жадностью есть. В вороте старенькой рубахи Кейран видел тонкие веточки ключиц и беззащитную тонкую шею. Не было ни пухлых детских щек, ни невинных округлых линий – мальчик был очень худой, угловатый, с острыми скулами и подбородком. Монтгомери задумался о том, почему маленький Цзинь слонялся по улицам и спал в мусоре, а потом он вспомнил, в чем их отличие от Нари, и для него все сложилось. Цзини не воспитывали свое потомство.

Так уж было заведено, что своих детенышей они не любили, не заботились, поэтому подкидывали к Нари, а те не могли не взять их под свою опеку, поэтому ни один Цзинь не знал своих настоящих родителей и не воспринимал их таковыми. Это было странно, и сколько бы ученых ни ломали над этим головы, ответов никто так и не добился. Может, потому, что Цзини пакостники и темные Божества, живущие сами по себе, и обрекать себя на привязанность к семье не хотели. По крайней мере, такое читал Кейран.

– Как зовут-то тебя? – устало спросил Мастер, примерно представляя, что его ждет в ближайшие дни.

– Зачем вам? – Цзинь жевал особенно большой кусок мяса и не собирался прерываться.

– Должен же я тебя как-то называть. Тем более что я тебе уже представился до этого. – Кейран допил чай и выжидательно посмотрел на мальчика. Тот опустил глаза в тарелку, нахмурился и нервно дернул пушистыми ушами. Затем отодрал от косточки последний кусок мяса острыми клыками и, угрюмо жуя, ответил:

– Миэ. Меня зовут Миэ.

– Приятно познакомиться, Миэ.

Цзинь поежился, услышав свое имя, затем выхлебал из кружки чай и, проигнорировав лежащее рядом полотенце, вытер губы рукавом рубашки.

«Манеры, и еще раз манеры».

– На кровати есть чистая теплая одежда. Я купил у хозяйки таверны. Она, возможно, несколько великовата тебе, но все-таки лучше, чем ничего. Твоя одежда не подходит для октября, тем более обещают заморозки. – Кейран поднялся, начиная убирать на столе.

– Когда много двигаешься, холод не страшен. Мы сейчас в другом городе? – Цзинь подошел к окну и выглянул, распахнув шторы. Его хвост качнулся за спиной. – Он небольшой, я найду где согреться.

– Ты не останешься здесь, – тихо сказал Кейран, внутренне все еще пребывая в растерянности от того, что делает.

Миэ обернулся, сунул руки в карманы штанов, затянутых на поясе ремнем не по размеру.

– Все-таки решили забрать меня в столицу как трофей?

– Нет.

– Не отпирайтесь. Все Мастера так делают. Я же не Нари, вы это поняли? – Глаза Миэ снова сверкнули янтарным светом, и Кейран поспешно отвернулся, заметив вокруг него темную ауру.

– Мне не двадцать лет, чтобы Цзиня от Нари не отличить, мальчик, – проворчал Монтгомери, все еще не глядя на Миэ.

– Тогда зачем помогли мне, накормили и одежду купили? Что-то многовато действий для простой работы. Скрутили, загнали б в пентаграмму – в вас вон сколько силищи – и делов-то, – продолжал распаляться мальчишка, пока Кейран не глядя двинулся к нему и закрыл ладонью глаза, выдыхая.

Миэ испуганно застыл, от неожиданности даже ничего не сделал.

– Убери свои чары и дай мне сказать, – серьезно проговорил Кейран.

– Я буду драться, – угрожающе прорычал Миэ, выпустив когти и прижав уши, однако отстраняться не спешил и ладонь с глаз почему-то не убирал.

Кристалл под рубашкой вибрировал с бешеной тональностью, отчего все съеденное в желудке стремилось по горлу вверх, но Кейран глубоко дышал и держал себя в руках.

– Я не хочу драться. Я хочу поговорить. – Он медленно убрал руку, и сверкающие глаза под пальцами тут же погасли.

Миэ отступил на шаг, но позади было окно, и он уперся в него спиной.

– Мастера, что приехали со мной, поедут этим же путем. И если увидят тебя, то сразу же изгонят, – сказал Кейран.

Миэ еле заметно вздрогнул, сжал кулаки и нахмурился.

– Пусть сначала попробуют найти меня.

– Они найдут.

– Я с малых лет на улице, я умею выживать, даже если Мастера будут в городе, – гордо вздернул подбородок Цзинь. Кейран посмотрел на него очень тяжелым взглядом, остужая разгоревшуюся агрессию.

– Ты попался в самую элементарную ловушку из фулу, – тихо проговорил Монтгомери.

Цзинь густо покраснел от стыда, прижал к голове уши и мотнул хвостом, но ничего не сказал.

– Правда в том, что ты никогда не встречал Мастеров. Верно?

В наступившей тишине был слышен треск поленьев в камине и завывание начинающейся бури за окном. Капли дождя ударили по стеклу, растекаясь неряшливыми полосами. Цзинь молчал и смотрел на свои ноги в стоптанных, зашитых грубыми нитками ботинках. У него были разные шнурки, а в просвете между бортами ботинок и штанинами виднелись такие же разного цвета теплые носки.