Худшие охотники за пиратами на Окраине (ЛП). Страница 2

Моё самообладание даёт трещину. Я только что чуть не погиб — дважды! — чтобы сохранить в тайне это месторождение стеллариума, а она говорит о нём так, будто это вчерашние новости.

— Вы раскололи Харриса, да? — требую я ответа. — Я так и знал, что этот парень не выдержит.

— Гримёр? — недоверчиво спрашивает она, откидывается на спинку стула и смеётся. Для адмирала она на удивление раскованна и проста; может, здесь, в Ливардской Республике, всё по-другому. — Нет, — продолжает она. — Полагаю, он знает ещё меньше вашего, зато в мельчайших подробностях расписал, что бы он изменил в косметических приёмах своего следователя. Видели бы вы лицо бедной лейтенантки, когда она наконец поняла, что он не пытается её задеть, а говорит совершенно серьёзно… — Адмирал качает головой и коротко смеётся.

— Тогда Джессика? — спрашиваю я, и голос мой взлетает на октаву выше. Мысль о том, что кто-то мог сломать её до такой степени, что она выдала бы столь ценные сведения, приводит меня в крайнее смятение.

— Успокойтесь, капитан, — говорит адмирал, не повышая тона в ответ на мой. — Мисс Лин не подвергалась топорным методам допроса нашего доблестного управления разведки. Нет, она всё это время была с отцом… навёрстывала упущенное.

Ах, да. Её отец. Я всё ещё пытаюсь это переварить.

Словно прочитав мои мысли, адмирал криво усмехается.

— Да, полагаю, вам с лейтенант-коммандером Лин будет о чём поговорить, когда вы воссоединитесь после всего этого.

— Значит, мы воссоединимся? — спрашиваю я, не в силах скрыть надежду в голосе.

Она наклоняется вперёд, и я подсознательно подаюсь ей навстречу, едва не прикусив язык, когда понимаю, что она только что применила на мне тот же приём, что и я на бедняге Дэниелсе пару минут назад.

— О да, капитан, — говорит она с едва заметной улыбкой. — Видите ли, вы мне кое для чего нужны.

Я собираюсь спросить, что она имеет в виду, но она тут же меняет тему, и до меня начинает доходить, что в искусстве тонких словесных поединков и умении выбивать собеседника из равновесия передо мной настоящий мастер.

— Скажите, капитан, а вы знали, что Военно-морская академия Ливардской Республики только что добавила целый раздел о ваших действиях на Беллерофонте?

Это меня и впрямь удивляет.

— Какой курс? «Как не надо быть капитаном, вводный курс»?

Она ухмыляется.

— Вовсе нет. «Военная этика 304», один из продвинутых курсов для наших кандидатов в командиры. И вас, возможно, не удивит, что существует несколько точек зрения…

Она говорит ещё несколько минут, и я не сразу осознаю, что она мастерски отвлекла меня от того факта, что ей известен величайший секрет Прометея, и что она, по её словам, узнала о нём не от Харриса и не от Лин, и уж точно не от меня.

Тогда как?

— В любом случае, — говорит она, — это абсолютно убедительный пример классической проблемы вагонетки: переключите ли вы стрелку, чтобы вагонетка сбила одного человека на запасном пути и не убила пятерых на основном, или же вы…

Я всё ещё слушаю вполуха, лихорадочно пытаясь во всём разобраться. Потому что, насколько я могу судить, для меня и моей команды всё это из рук вон плохо. Не то чтобы меня сильно заботил старина король Чарльз и его стеллариум — я бы сдал его Ливардской Республике или кому угодно ещё не моргнув глазом, если бы это пошло на пользу мне или Лин. Но даже если они узнали не от нас, я знаю многих, включая одного Агента Королевского Креста, Хезер Килгор, кто решит, что именно мы всё разболтали. А я совсем не хочу, чтобы эта женщина считала, будто я её предал.

Но тут до меня доходит кое-что ещё, и хочется несколько раз хлопнуть себя ладонью по лбу, но я сдерживаюсь, чтобы она не подумала, что у меня какой-то припадок. Она упомянула тайну системы Герсон, но ни словом не обмолвилась о стеллариуме.

Она закидывает удочку.

— …и я придерживаюсь второй точки зрения: вы сделали единственно возможный выбор. — Она замолкает — то ли чтобы перевести дух, то ли потому, что наконец поняла, что я не слушаю, как она препарирует событие, разрушившее мою жизнь шесть с половиной месяцев назад.

— Вы ошибаетесь, — отрезаю я. — То, что я сделал на Беллерофонте, было неправильно, и это никак не переиначить. Я сделал неверный выбор. Точка. И в результате погибли пятьсот четыре гражданских. Вот это и расскажите в своей аудитории.

Слова даются на удивление легко, хотя я знаю, что тон у меня горький. Единственный человек, кому я когда-либо говорил это вслух, была Джессика Лин. Но что-то в этой старой адмиральше странным образом меня успокоило. Это признак превосходного следователя, и даже знание того, что она играет мной, как на скрипке, не меняет моей реакции.

Она секунду обдумывает мой ответ, затем качает головой.

— Даже ваш собственный флот пришёл к выводу, что вы невиновны. Полное оправдание.

Я хмурюсь.

— Фарс, — пренебрежительно бросаю я. Этот спор мне доводилось вести много раз с друзьями и семьёй после трибунала. — Адмирал Олифант не хотел, чтобы я таскал его имя или его дочь по грязи ещё больше, чем я уже это сделал. Он надавил на комиссию, чтобы решение было в мою пользу. Политика, чистая и простая.

Она смотрит на меня, пытаясь, видимо, понять, серьёзно ли я, но затем удивляет меня улыбкой. Адмирал снова заговорщически наклоняется вперёд, но на этот раз я остаюсь на месте и не подаюсь ей навстречу.

— Знаете, — говорит она, — мой отец говаривал одно и то же каждому бедному мальчишке, что заезжал за мной на свидание, когда я была подростком. Сначала он говорил: «Сынок, нет ничего сильнее отцовской любви к дочери». А потом добавлял: «Кроме, разве что, отцовской ненависти к любому мужчине, который его дочери не пара».

Она даёт этим словам повиснуть в воздухе, словно ожидая ответа. Когда я молчу, она пожимает плечами и резко встаёт.

— Что ж, в любом случае, полагаю, вы хотели бы вернуться к своей команде.

Удивлённый, я медленно встаю и киваю.

Она подходит к люку, и тот открывается перед ней — без сомнения, по какому-то невидимому сигналу морпехам в коридоре. Но прежде чем выйти, она оборачивается, и улыбка исчезает с её лица.

— Я знаю, вы думаете, что ваш тесть добивался для вас оправдания. Но у нас, так сказать, был свой человек в зале. Терренс Олифант действительно лоббировал судейскую комиссию. Но вас, полагаю, удивит, что он лоббировал против вас. Если бы Олифант добился своего, вас бы осудили и король приговорил бы вас к смерти. Подумайте об этом на досуге.

Прежде чем я успеваю ответить, она исчезает за люком, оставив меня с гудящей головой и с куда большим количеством вопросов, чем ответов.

Глава 3

Дева в беде

— У неё на лбу был огромный прыщ, и она пыталась замазать его тональником не того оттенка. Взяла «Бежевую мечту», а надо было «Песок пустыни».

Эту странную информацию до моих ушей любезно доносит Харрис, новый член моей команды.

Прошло три часа с тех пор, как «Неустрашимый» остановил мой корабль и без особых объяснений взял всех нас под стражу. Теперь мы, по крайней мере, уже не в комнатах для допросов. Вместо этого морпех проводил меня в небольшую переговорную, где уже ждал Харрис. С тех пор, минут сорок, он в мучительных подробностях описывает различные косметические недостатки лейтенантки, пытавшейся его допрашивать. Адмирал не шутила. Остаётся лишь надеяться, что бедная молодая офицерша уже не слушает наш разговор, иначе она может заработать себе комплекс.

— Где Джессика? — спрашиваю я вслух уже в пятый раз. Харрис меня игнорирует — да и ладно, потому что я обращаюсь не к нему, а к микрофонам, которые наверняка включены в этой комнате, — и продолжает тарахтеть про секущиеся кончики волос своей следовательницы или что-то в этом роде. Кажется, этот парень начинает болтать, когда нервничает. Что ж, когда посреди сна тебя будит гигантский боевой крейсер, захватывающий и берущий на абордаж твой безоружный корабль, с кем не бывает.