Огонечек для ледяного герцога (СИ). Страница 28

Корнелик закрыл глаза, словно прислушиваясь к шёпоту корней над головой.

— Оно… отзывается эхом. Кай. Кай ван Гельдер.

Кай.

У моего брата было имя. Кай.

— Где он? Где этот учёный? — Мелисса вцепилась пальцами в край плаща, её костяшки побелели.

— Умер. От лихорадки. Почти сразу же как только забрал мальчика к себе, — Корнелик выдохнул, и в его голосе впервые прозвучала легкая грусть. — Мальчик остался с женой Корнелика, Ильзой. Они живут в старом доме ван Гельдера, в Узниковом переулке, что у Старого Города.

Он открыл глаза и посмотрел на нас.

— Он жив. Он здоров. И он… ждёт.

— Ждёт? Кого? — не поняла я.

— Не знаю. Но корни шепчут, что в его сердце живёт пустота. Ощущение, что он не на своём месте. Что его настоящая история где-то за пределами этого старого дома и старухи, что его воспитывает.

Мы сидели в оглушительной тишине, переваривая услышанное. Не приют. Не рабство. Не Фростхарты. Учёный. Библиотека. Имя — Кай.

Мелисса плакала.

Тихо, беззвучно, слёзы катились по её щекам и падали на сложенные на коленях руки. Но это были не слёзы отчаяния. Это были слёзы облегчения и горькой, пронзительной надежды.

— Спасибо, — прошептала она, поднимая на старца мокрое от слёз лицо. — Благодарю вас.

Корнелик кивнул.

— Теперь идите. Ваш путь лежит в столицу. Но будьте осторожны. За вами следят. Тени с холодными сердцами ищут вас. — Его взгляд стал острым, как шип. — Они тоже ищут мальчика. Они чувствуют в нём силу. Силу вашего рода. Не отдавайте им его.

Мы поклонились и повернулись к выходу. Уже на лестнице его голос окликнул нас снова:

— Девочки Санклоу!

Мы обернулись.

— Когда встретите его… — старик смотрел на нас, и в его зелёных глазах плясали огоньки. — Скажите ему, что у него есть корни. Глубокие и сильные. И что дерево его рода наконец-то нашло свою потерянную ветвь.

Глава 31

Мы нашли его

Мы вышли из Дымчатого леса, и нас словно ударило по лицу шумом, запахами и ярким светом столицы.

После звенящей тишины и магической дымки леса городской гвалт оглушал. Мы с матерью молча обменялись взглядами, полными решимости и тревоги, прикрыли лица капюшонами и углубились в лабиринт узких, извилистых улочек Старого Города.

Наконец мы вышли на крошечную, затерянную площадь. В дальнем её углу, упираясь в древнюю городскую стену, стоял тот самый дом. Узников переулок, 7.

Высокий, узкий и тёмный, словно вжавшийся в землю под тяжестью лет. От всего строения веяло заброшенностью и тихой печалью.

— Кажется, это он, — с неуверенностью произнесла я.

Мама ничего не сказала, а только вздохнула. Казалось, она была напряжена от предстоящей встречи и ей не говорилось.

Мы перешли площадь и остановились у низкой, покосившейся калитки. Дверь за ней была массивной, из потрескавшегося дуба.

Я подняла тяжелый железный молоток и дважды ударила.

Внутри послышались медленные, шаркающие шаги. Заскрипели засовы, и дверь со скрипом приоткрылась на цепочке. В щели показалось лицо — морщинистое, бледное, с глазами, уставшими от жизни. Женщина лет семидесяти.

— Вам чего? — её голос был хриплым и недружелюбным.

— Мы ищем Кая ван Гельдера, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Женщина сузила глаза.

— Его нет. Уходите.

Она попыталась захлопнуть дверь, но я успела упереться в неё ладонью, вложив в нее всю силу.

— Подождите. Мы… мы родственники. Из далёких краёв, — произнесла мама.

— У Кая нет родственников, — резко отрезала она. — Уходите.

В этот момент из глубины дома донёсся звук — не голос, а тихий, сонный плач. Детский плач.

Сердце у меня упало.

Мелисса, стоявшая за моей спиной, издала тихий, сдавленный звук, похожий на стон.

Женщина попыталась захлопнуть дверь ещё решительнее, но я уже вставила в проём ногу.

— Это он? — выдохнула Мелисса, её голос был беззвучным шёпотом. — Это плачет мой мальчик.

В её глазах стояли слёзы.

Она отстранила меня, подошла к двери вплотную и заговорила с женщиной, которую Корнелик назвал Ильзой, голосом, в котором дрожали и отчаяние, и железная решимость.

— Вы воспитываете его. Я вижу, вы заботитесь о нём. Но он не ваш. Он мой. Его зовут Кай, и ему два года. У него на левом плече родимое пятно, в форме крошечного листика. И… и он боится громких звуков, особенно грома. Спит только с той старой тряпичной лошадкой, которую ему подарили в приюте.

Ильза замерла, её глаза расширились от шока. Она не отрицала. Она просто смотрела на эту незнакомку, которая знала такие детали о ребёнке, которого она прятала ото всех.

— Кто вы? — наконец прошептала она, и в её голосе уже не было злобы, только страх и растерянность.

— Я его мать, — сказала Мелисса, и слёзы наконец потекли по её щекам. — И я пришла не чтобы забрать его силой. Я пришла… чтобы узнать, жив ли он. Здоров ли. Счастлив ли.

За её спиной плач усилился, к нему присоединилось тихое, успокаивающее бормотание няни. Ильза медленно, будто против своей воли, отодвинула засов. Дверь открылась.

Мы вошли в крохотный, тёмный холл. Воздух пах пылью, старой бумагой и молоком.

Из соседней комнаты вышла другая женщина, помоложе, с добрым, усталым лицом. На руках у неё был он.

Маленький мальчик.

С темно-рыжими, вьющимися волосами и большими, зелёными, точно как у нас, глазами, полными слёз. Он всхлипывал, прижимая к щеке потрёпанную тряпичную игрушку — лошадку.

Мелисса замерла на пороге, словно увидела призрак. Она медленно, как во сне, сняла капюшон. Её лицо было залито слезами.

Мальчик перестал плакать.

Он уставился на неё своими огромными глазами, полными детского любопытства и чего-то ещё… какого-то смутного, глубинного узнавания.

— Ма… — лепетнул он невнятно, протягивая к ней ручонку с игрушкой.

Это было слово, которое он, наверное, пытался сказать всем женщинам, что ухаживали за ним. Но в тот миг оно прозвучало как приговор и как благословение.

Мелисса рухнула на колени прямо на пыльный пол холла, не в силах сдержать рыдания. Она не решалась подойти ближе, боясь спугнуть этот хрупкий миг.

— Кай, — прошептала она, и это имя на её устах прозвучало как молитва. — Мой мальчик. Мой маленький мальчик.

Ильза молча наблюдала за этой сценой, и её собственное строгое лицо смягчилось. Она видела не колдунью, не опасную незнакомку. Она видела мать. Измученную, исстрадавшуюся, но настоящую.

Я стояла позади, чувствуя, как по моим щекам катятся горячие слёзы. Я смотрела на своего брата.

Крошечного, испуганного, живого.

Война с Фростхартами, угроза Сибиллы, древние камни силы — всё это вдруг отошло на второй план, утратило значение перед лицом самого простого и самого важного чуда. Мы нашли его. Он был здесь. И он был прекрасен.

Теперь предстояло самое трудное: не напугать его, заслужить его доверие и решить, как уберечь это хрупкое счастье от надвигающейся бури. Но в тот момент, в пыльном холле старого дома, было только тихое, щемящее чудо воссоединения.

Глава 32

Встреча в столице

Мы вышли из дома ван Гельдеров, и мир будто перевернулся. Воздух столицы, ещё недавно казавшийся враждебным, теперь пах свободой и надеждой.

Мама, бледная и трепетная, прижимала к груди завёрнутого в тёплый плащ Кая. Мальчик, утомлённый слезами и чужими людьми, уже засыпал у неё на плече, сжимая в крошечной ручонке её палец.

Тётя Ильза, сдавленно рыдая, осталась на пороге — мы договорились, что она навестит его, когда всё уляжется. Старая женщина, в конечном счёте, любила его и понимала, что мы — его кровь, его единственный шанс на настоящую семью.

Мы поспешили к городским воротам, где оставили лошадей, торопясь убраться из этого осиного гнезда до того, как Сибилла или её люди опомнятся.