Напарник обмену и возврату не подлежит (СИ). Страница 66

Просто это были именно те перемены, которые исцеляли Эрманику. Просто на выжженной земле вдруг проклюнулись ростки.

Она встала, стараясь не будить Альтео и, напевая под нос какую-то пустяковую песенку, которую даже не помнила до конца, отправилась умываться. Когда вышла из душа, на кухне ждали кофе и хрустящий поджаренный хлеб, щедро намазанный печёночным паштетом из запасов Дженны.

– Сейчас нагрянут гости, уже звонили, – сообщил Альтео.

– Да, мы ждём Космо и Везунчика, – улыбнулась Ферра.

– Стоит ли привлекать к этому Мада? Он же еле ходит.

– Если мы его не привлечём, он смертельно обидится, – заверила его Эрманика. – К тому же без него не обойтись, ведь Чезаре надолго от него оторваться не сможет.

– А, это да, – сказал Альтео, – если я отходил от тебя далеко и больше, чем на пару часов, то было чертовски сложно потом тебя найти и тем более вернуться.

– Но тебя не было несколько лет, когда ты пропал в первый раз, – напомнила Ферра.

– Ты выросла и нашла себе мужчину, я думал, что на этом всё, – ответил ди Маджио неохотно. – Я хотел уйти за грань, но болтался где-то… Там, помнится, был пустой берег. Знаешь, память вытворяет странные штуки, когда возвращаешься. И чем ближе был к грани, тем хуже с памятью. Забываешь даже самое важное. Я не помнил Дженну все эти годы и не знал, что с нею стало. Я даже не помнил, как меня убили.

Ферра отхлебнула кофе и кивнула.

– Стало быть, Гатто помнит всё, потому что даже не отправился к этой грани. Остался тут.

– Мы с Космо вчера обсудили это. Он говорит, что я сотворил нешуточную прореху и она до сих пор как следует не закрылась. И что закрыть её можно… только восстановив зыбкое равновесие сторон. Но что именно нужно сделать, мы так и не поняли.

– Разве ищейка не подсказал?

– Кто? Томмазо? Ну да, поделится он драгоценными знаниями, как же! Сидел и усмехался, старый пень, – небрежно фыркнул Альео.

– Ты знаешь его имя? – поразилась Ферра. – Он сказал?

– Ни за что бы не сказал, но я умею узнавать, – ответил ди Маджио. – Пожалуй, если и стоит как-то восстанавливать равновесие – так это скинуть куда-то вот эту мою связь с той стороной. Мне не нравится чувствовать сверх того, что положено чувствовать обычному человеку. Исключение составляешь разве что ты! Но на тебя у меня и у обычного хватит сил.

Тут он посмотрел поверх чашки так хитро и многозначительно, что Ферра расхохоталась.

– Мне с тобою хорошо, несмотря ни на каких магов и мафию. И даже несмотря на прорехи, – призналась она.

– Знаю, – ответил Альтео лукаво. – Я и говорю – ты исключение. И мне нравится это счастливое исключение. Но лучше бы я знал, кто этот маг – тогда мы сразу пошли бы и прихлопнули его.

– Нет. Он просто сменит седока, уверена, – сказала Ферра. – Да и остальные… Как бы то ни было, но маг не единственная наша цель. И даже не основная.

– Да, понимаю. У тебя огромные планы. У нас, – ди Маджио, поправив сам себя, допил кофе и очень довольный собрал посуду со стола. – О! Кажется, Везунчик подъехал. Уже сам, на такси.

***

Везунчик действительно прибыл один, хоть и шёл, пользуясь тростью, отдыхая каждые пару шагов. Если б не Альтео, Ферра не признала бы друга: он, хитрец, изменил внешность. На нём красовался старомодный и потёртый плащ-тренч оливкового цвета, мятая кепка с сорванной кокардой – ни дать, ни взять ветеран давным-давно закончившейся войны. Вдобавок Гервас добавил себе немного грима и нацепил искусственную седую бородку.

– Позаимствовал у одного там, – неопределённо махнул он рукой на расспросы Ферры.

– Украл на складе личных вещей, – хмуро наябедничал на него Чезаре Гатто, появляясь у кухонного окна.

Стоял, сложив руки, и только слегка просвечивал. Призрачная полицейская форма, приглаженная причёска, словно фантомам выдавали гель для волос, сведённые к переносице тёмные густые брови… Его вид вызывал у Ферры чувство невыносимой горечи. Не уберегла. Как будто стоило отпустить от себя – даже просто к Луиджи Сарчинелли! – и он сразу погиб. А вот о том, что и сама Эрманика могла погибнуть, почему-то не думалось, словно проскальзывало мимо.

– Так мне пришлось там порыться! Возле больницы всё ещё крутятся два пижона в полосатых брюках, – доложил видоизменённый Везунчик. – У них, между прочим, на галстуках заколки с корабликами, так что это парни Канова. Не нравится мне, что они там крутятся.

– Что ещё ты заметил? – спросила Ферра жадно.

Везунчик окинул её внимательным взглядом и широко осклабился.

– Я много чего заметил и узнал, – сказал он. – Но и вы двое тут времени зря не теряли, как я погляжу. Не могу сказать, что сильно рад, но раз уж мне с вами, моя Фея, невозможно соединиться, так я всё же порадуюсь.

– Не тяни, Везунчик, – сказал Альтео, даже не думая смущаться.

– Мы спросили журнал посещений, подняли разные бумаги, – сказал Гатто, – кам Гервас поспрашивал дежурных медсестёр. Двадцать первого апреля некая дама посетила больницу с благотворительной целью, якобы пожертвовала деньги на тех, кому не хватает на операцию или лечение. Имени она не пожелала назвать, но обходила больницу вместе с одним из медбратьев, потому что была с костылём и сильно прихрамывала. Медсестре показалось, что вместо кисти левой руки у женщины деревянный протез в перчатке. Стукнула она им о стойку пару раз…

– Это всё я узнал! – похвастался Везунчик. – Но ваш любимчик, моя Фея, подсказал пару раз, какие вопросы задавать. Так что мы, можно сказать, снова поработали в паре.

– Мне уже надоело менять напарников, – отчаянно размахивая руками, вскричал Гатто. – Мне не нравится быть фантомным! Я не хочу пропадать в эту темноту, где ничего нет! Не хочу видеть чужие смерти и читать чужие мысли!

– Жаль, что так вышло, – сказала Ферра, стараясь не морщиться и не плакать. – Ты моя скорбь, Чиро, и если бы я могла – вытащила бы тебя, но…

– Я не хочу быть вашей скорбью, детектив, – уже тише сказал Гатто. – А больше всего мне жаль, что тела нет, а чувства все остались. Знаете, призрачная боль – тоже боль, только никакие средства уже не помогут.

– Попробуйте обратиться к Леоне Аурелии Нетте-Дженца, она дипломированный полицейский психолог, – голосом как из телерекламы сказал Альтео.

– Поддерживаю, она роскошная женщина и наверняка такой же специалист, – внезапно поддержал рекламную кампанию Аурелии Везунчик. – А где, кстати, специалист по общению с незримым?

– Космо? – спохватилась Ферра. – Должен быть здесь.

Медиум прибыл с пятнадцатиминутным опозданием.

– За мною следили, причем и физически, и магически, – пожаловался он. – Мне пришлось прибегнуть к некоторым, не побоюсь этого слова, отчаянным мерам.

– Он вызвал целую толпу призраков, а потом был вынужден изгонять их скопом, – доложил Гатто.

– И это при том, что я не сторонник таких методов ухода от погони, – сказал Космо. – Но следящие за мной по крайней мере сбиты с толку. Машину мне, правда, пришлось оставить за три квартала отсюда, чтобы преследователи думали, будто я сижу в библиотеке.

– Там за него сидит фантом, правда, кроме мага, его никто не заметит, – снова встрял Гатто.

– Откуда он всё знает? – спросил Везунчик с искренним интересом. – И почему наедине отмалчивается?

– Потому что мне не нравится всё видеть, знать и понимать, но ничего не мочь! – тоном обиженного пятилетнего ребёнка заявил Чезаре.

– Это и понятно, – успокоил его Космо. – Так сегодня мы начнём с малого? Я правильно понял?

– Сейчас мы с Везунчиком отправимся в гости к Лючано Сеньо. Лауру Морьяди я собираюсь навестить позже, – ответила Ферра. – Но сегодня или завтра, пока не знаю.

– А этот адвокат, как его, Мартини? – спросил медиум.

– Вечером я позвонила шефу, и он вызвался отправить парочку писем и сделать парочку звонков куда надо, – сказала Эрманика. – Думаю, за сегодня он управится.

– Эх, жаль, не увижу, как этого мопса берут за брыли, – вздохнул Везунчик.