Дуэт в интерьере или Он, Она и Все Остальные (СИ). Страница 54

- Скажешь, когда надоест, - подмигнул ей Герт.

- Мне долго не надоест… - начала было Кьяра, но неожиданно сообразила, как сделать аттракцион еще лучше. - А ты можешь присоединиться?

- Приглашаешь?

- Да.

- Тогда, так.

Она не успела понять, что и как он сделал, но вот Герт стоит в двух метрах от ванны, а в следующее мгновение прижимается к ней со спины и берет в руки ее груди. Принц парень крупный и ладони у него большие, не говоря уже о длинных крепких пальцах, так что их размера вполне хватило, чтобы охватить ее груди, словно чашечками невероятно чувственного бюстгальтера.

- Не знаю, как ты это делаешь, - простонала она, откидывая голову назад, - но этим аттракционом ты купил меня с потрохами.

– А если так? – На этот раз Герт возник прямо перед ней и тут же положил свои крупные ладони на ее зад.

- Тоже неплохо, но…

Договорить он ей не дал, закрыв рот поцелуем. А целовался Герт не только технически грамотно, но и с чувством, чем завел ее, что называется, с пол-оборота. И более того. Затянувшийся поцелуй со всеми этими экзерсисами языком, как эвфемизмом орального секса и борьбы за доминирование, неожиданно пробудили в Кьяре желание попробовать член гранд-принца на вкус. Странно. Никогда раньше у нее не возникало желания сделать кому-нибудь минет, и более того, открыв для себя секс в пятнадцать лет, она принципиально ни у кого не брала в рот. Ну и не давала в рот, разумеется, тоже. Брезговала и не хотела унижаться. А тут вдруг все ограничения, страхи и прочие барьеры разом рухнули, и она, которая всегда всем в этом отказывала, разорвала поцелуй и, опустившись на корточки, охватила губами его вздыбленный член. Без предварительных ласк, - а Кьяра, в принципе, знала, что и как следует делать, - без прелюдии и прочего всего, она просто взяла в рот и, сделав несколько движений головой, губами и языком, самоустранилась, отдав инициативу мужчине. Если честно, она сама от себя такого не ожидала, но в тот момент Кьяра попросту ни о чем не думала. Охвативший ее экстаз смел все мысли, оставив ей лишь жар желания и пекло страсти.

«Боже мой! – думала она позже, заново переживая «все коллизии и перипетии» той ночи. – Я что, на самом деле, дала ему в рот?»

Звучало совсем не так, как ощущалось. Воспоминания были скорее положительные, - в конце концов, она словила от этого акта страсти нехилый оргазм, - но их не следовало облекать в слова. Эвфемизмы в голову отчего-то не приходили, а те слова и выражения, которые подбрасывал ей её тезаурус[8], Кьяре категорически не нравились.

«Вые*ал в рот! Это же надо додуматься, назвать такое удовольствие такими скверными словами!»

Кьяра фыркнула и «сменила волну». Слова всего лишь слова. Важнее то, что скрывается за ними, а скрывалось там море удовольствия и удовлетворение в самом широком смысле этого слова. Такого секса у нее не было никогда. Она такое даже представить себе не могла. Воображения не хватало. И такого мужчину, к слову, тоже. Сильный, выносливый и, похоже, весьма опытный, он раз за разом доказывал ей, что «лучшее враг хорошего». В общем, было замечательно и продолжалось гораздо дольше, чем она могла себе нафантазировать. Ее фантазии, вообще, не выдерживали сравнения с реальностью, потому что о семи раундах за ночь она даже не мечтала. Как-то в голову не приходило, что есть на свете такие организмы, которые способны на такой подвиг. И ведь каждый «подход» отличался от предыдущего, хотя, будем честны, кое-какие позы поначалу вгоняли ее в смущение, но это она зря. Фройд[9] недаром писал, что всё, что делаете в постели, — прекрасно и абсолютно правильно, и теперь она поняла, о чем он, собственно, говорил.

Интермедия №2: Завещание Бенжамена Геннегау и платье баронессы фон Аренберг

После ночи любви ей, наверное, стоило бы поваляться на шелковых простынях, предаваясь неге ничегонеделания и греху чревоугодия. Кремовые пирожные, горький шоколад и экзотические фрукты, сладкое розовое шампанское или выдержанный бренди «доисторических» купажей. Тихая музыка, льющаяся из стерео-колонок, огонь, потрескивающий в камине… Теоретически, она могла себе все это позволить, но есть разница между сказкой и реальностью, и Кьяра принимала это, как есть, без сетований и поиска бесполезных компромиссов. Поэтому, как только Герт покинул ее люкс, она принялась приводить в исполнение план на это утро. Первым делом она сменила пеньюар и полупрозрачную ночнушку, едва доходившую ей до середины бедер, на деловой костюм и нанесла на лицо легкий макияж. Затем она связалась по телефону с портье и попросила выяснить, где находится офис мэтра Зимана, и заодно прислать ей в номер кофе эспрессо, «как она любит».

- По-венециански[10]! – уточнила она, и, хотя портье – это никак не служба обслуживания номеров, таким клиентам, как она никто и никогда не отказывает, и мужчина на другом конце провода тут же заверил госпожу баронессу, что все будет исполнено в лучшем виде. И пока все это исполнялось, Кьяра включила телевизор и под вторую утреннюю сигарету прогулялась по столичным каналам, не найдя там, впрочем, ничего особо интересного. Пришлось остановиться на новостном блоке, и тут Кьяра кое-что достойное ее внимания все-таки обнаружила. В светской хронике обсуждали наряды, в которых появятся звездные дамы и дебютантки на завтрашнем приеме в императорском дворце. В основной своей массе эти обсуждения сводились к спекуляциям на эту завораживающе интересную тему, поскольку никто из обозревателей светской жизни не знал доподлинно, что и кому шьют сейчас, - вернее, уже дошивают, - мастера от-кутюр. Было, правда, несколько скандальных утечек информации, но и только. А кофе ей принесли как раз тогда, когда один из репортеров упомянул ее имя.

«Забавное совпадение, - улыбнулась мысленно Кьяра, поднимая с серебряного подноса крошечный хрустальный стаканчик с венецианским ристретто[11], - или это не совпадение, вовсе, а знак судьбы?»

Жовиальной наружности господин с откровенными намеками в одежде и аксессуарах на его половые предпочтения припомнил к случаю, что на завтрашнем «приеме в узком кругу» будут присутствовать несколько новых лиц.

- Разумеется, - разглагольствовал обозреватель, - фигурой особого интереса станет впервые появляющийся при дворе гранд-принц Дюрфора, но, если мы говорим о женщинах, то наиболее загадочной фигурой является баронесса фон Аренберг. Никто ничего о ней не знает, а мне удалось выяснить лишь два, но весьма интригующих факта. Фон Аренберги относятся к старой знати, но при дворе не появлялись уже, как минимум, двести лет. Однако Кьяра фон Аренберг дружит с Алисой де Вандом принцессой младшей ветви императорского дома и на летних вакациях жила во дворце Стюйвенберг.

- Многообещающее начало! – тонко улыбнулась участвовавшая в обсуждении немолодая дама, являвшаяся известным критиком высокой моды. – Известно, кто шьет ей платье?

- Нет, - покачал головой мужчина, - но ходят слухи, что это кто-то из обычных портных…

- Любопытно будет взглянуть на эту «золушку», когда она появится на красной дорожке…

«Красной дорожкой», как знала Кьяра, называлась парадная лестница в императорском дворце, посередине которой действительно была расстелена красная ковровая дорожка, чтобы кто-нибудь из гостей не поскользнулся ненароком на полированном белом мраморе и не упал.

«Золушка? Серьезно? – пожала она мысленно плечами, выпив в два крошечных глотка свою порцию кофе и закуривая третью утреннюю сигарету. – Ну, и что? Пусть будет Золушка. Испугали, блин, ежа голой жопой!»

На самом деле, платье, которое она заказала, было достаточно элегантным, но, к сожалению, не имело никакого отношения к высокой моде. Объяснялось это просто: у Кьяры не было столько денег, чтобы спрашивать у подруг, у кого они шьют свои бальные, а в данном случае вечерние платья. И нет, ее это очень даже заботило, но она запретила себе об этом думать, поскольку «то, над чем ты не властен, не стоит твоих сожженных нервов».