Любимая катастрофа драконьего принца. Страница 8

– Нет, – несколько резко отвечаю я.

Продолжаю уборку чисто машинально. Бабушка – единственный человек в мире, которому я верю безоговорочно. Но почему-то именно сейчас мне её деятельность кажется больше разрушительной, чем полезной.

– Ба, прости, но здесь твои методы не совсем к месту. – Обернувшись, я встряхиваю полным мешком. – У нас тут каждый подозревает каждого…

– Первый раз, что ли? – хмыкает бабуля и отводит взгляд в окно. – Думаешь, когда Кара и девочки поехали в Илларию, всё было по-другому? Что тогда, что сейчас – нас снова пытаются стравить. Рассорить магические народы.

Застываю на месте, вцепившись взглядом в лицо бабушки. Она что-то знает? Тогда почему опять юлит?

– Ты думаешь, поглотители – дело человеческих рук? Квалиона?

– Я могу думать что угодно. – Она пожимает плечами. – Без доказательств это всего лишь размышления полоумной старушки.

– Ой, ну не надо себя принижать, – скривившись, прошу я.

Откладываю мешок с её запасами в сторону и подхожу ближе. А потом, как в детстве, устроившись в её ногах, кладу голову на колени.

– Бабушка, я верю тебе и твоему чутью. И остальные тоже. Но ты всегда говоришь недомолвками, действуешь порой слишком эксцентрично…

– Но всегда ведь действенно, – возражает она и, положив руку на мою голову, принимается перебирать волосы.

Я разве что не мурчу от такой ласки. Как я любила наши с ней вечера, когда перед сном она приходила мне рассказать сказки о Леди Тени и её похождениях. Сейчас мне всё больше кажется, что все эти истории были о ней. Её собственные подвиги.

– Бабуль, скажи честно, кого ты подозреваешь?

– Никого, – огорошивает она меня.

– Как никого? – Вскинув голову, смотрю в горящие тёплым огнём глаза бабушки.

– Слишком много тех, кому эти поглотители будут выгодны.

– Но при этом ты вчера озвучила кандидатуры, ба. Талль, мастера Бубало и Зимма, Риса и кролики. Я никого не пропустила?

Бабушка молча продолжает массировать мою голову. Морщинки на её лице углубляются, будто отражают всю тяжесть мыслей в седой головушке.

– Среди всего, что происходит в Ворви-Уш, очень много мусора, – наконец изрекает она.

Устало потирает лоб и смотрит на меня таким ясным взглядом, что я понимаю: мне до её аналитических способностей ещё далеко. Как ни стараюсь я ей подражать, моя эмоциональность всегда мешала настолько холодно оценивать чужие поступки.

– Мусора?

– Случайных событий, которые, возможно, никак не связаны с преступниками, – тем временем продолжает бабушка, возвращаясь к перебору моих волос. – Они сбивают меня со следа, не дают выстроить общую картинку. Должна признаться, я впервые за время своей деятельности на посту Тени вынуждена признать: это дело удивляет. Но надо всегда помнить, что я тебе говорила.

– Самая безумная теория чаще всего оказывается верной?

– Ага, – кивает бабушка. – А безумные теории строятся на безумных выходках. Чуди, и тогда шанс, что тебя просчитают, будет мизерным. И пока ты удивляешь окружающих, следи за их реакциями. Поняла?

– Угу, – бурчу я, возвращая голову к ней на колени.

– Поэтому разложи мои запасы обратно, – сжав волосы на моей макушке, елейно просит бабушка. – Я ещё не закончила с чудинками.

– Ба, а может, просто ограничишься наблюдением и советами?

– Ага, как же! – фыркает бабуленька. – Если бы я не вмешивалась, и сестра твоя без истинного осталась, и ты с этим твоим Армом вконец разбежалась.

– Погоди, ты думаешь, Арм – мой истинный?

Меня подкидывает от волнения. Я даже отодвигаюсь от бабушки, чтобы лучше её видеть.

– Но ты же сказала, что ни в чём не уверена.

– Рика, ты видела Арма? На нём лица не было. Твои алмазные чешуйки мальчику сердце вырвали. Я лишь запихнула его обратно и слегка залатала. Дала ему надежду.

– А есть ли смысл? – горько усмехаюсь я. – Может быть, у Арма ко мне простая влюблённость?

– О нет, милая. Влюблённость у него была к его бывшей. Возможно, к нашей принцессе. Когда у человека такой опыт в любовных делах, он уже может отличить простую влюблённость от любви. И не умирать после каждого разрыва. Нет, Рика, чувства его высочества к тебе куда сильнее простой влюблённости. Осталось только разгадать загадку твоих чешуек. Но с этим поможет твой УПС.

– Надо только его доделать, – бубню я, чувствуя, как меня накрывает лёгкая паника.

Я собирала артефакт из чистого исследовательского интереса. А сейчас от УПСа зависят наши с Армом судьбы.

– Доделаешь, куда ты денешься, – хитро улыбается бабушка.

Хочет ещё что-то сказать, но в этот момент дверь в комнату распахивается, являя нам растрёпанную Юну в одеяле.

– Ой! – выдыхает оборотница, густо краснеет и тут же бросается к себе в спальню.

Мы с бабушкой ошарашенно прослеживаем её полуголый забег, и только когда за подругой захлопывается дверь, я с укором смотрю на ба.

– И это тоже часть твоего плана, а?

– Ну бывают непредвиденные эффекты. – Бабуленька с хитрой улыбкой разводит руками.

Бросаю на неё преувеличенно сердитый взгляд и направляюсь к комнате подруги.

– Юна, что случилось? – деликатно постучав, спрашиваю я. – Тебя кто-то обидел?

– Н-нет, – доносится из-за двери.

– Точно?

– Рика, я сейчас выйду. Если ты думаешь, что я буду прятаться, не переживай. Дай дух перевести.

Следом же раздаётся шуршание ткани и скрип открываемого шкафа. Я складываю руки на груди и жду, пока подруга выполнит обещание.

– А я пока чайку налью, – тем временем произносит бабушка, поднимаясь из кресла. – Заодно твой беспорядок уберу.

– Ба!

– Не бурчи на прамать! – шутливо огрызается она и поднимает с пола брошенный мною мешок. – Сейчас найду травки, которая мне знакомая из восточных провинций Алерата прислала. Никаких махинаций, просто успокоительное.

– Бабуля, все твои чаи, лимонады и прочие штучки всегда оказываются с подвохом. Просто потому, что сделаны тобой! Ты можешь перед другими прикидываться, но я-то знаю, на что способны альвы Матери, когда им в руки попадают растительные ингредиенты.

– Умные все стали. Бу-бу-бу, – фыркает бабушка, продолжая разбирать мешок. – А я, может, о подружке твоей беспокоюсь.

– Со мной всё в порядке, леди Тэлль.

Нашу пикировку прерывает появившаяся на пороге спальни Юна. Окидываю её беглым взглядом, отмечая идеально отглаженную форму и общую готовность оборотницы хоть сейчас бежать на учёбу.

– Да? – недоверчиво интересуюсь я, теперь уже пристальнее вглядываясь в бледное лицо подруги.

– Ага, – выдыхает она и внезапно оттягивает воротник форменной косоворотки.

– Пресвятые пассатижи! – выдыхаю я, во все глаза пялясь на аккуратный укус, который украшает изгиб шеи Юны. – Это кто тебя так?!

– Мир. – Оборотница вспыхивает щеками и прячет лицо в ладошках. – Мы переспали. И вот.

На секунду в комнате повисает тишина, а потом я бросаюсь обнимать подружку.

– Юна, если этот гад тебя принудил, мы его засудим! Не расстраивайся, пожалуйста! Я чего-нибудь такое изобрету, что он пожалеет, что к тебе лапы свои протянул.

– Да погоди ты средство для домашней кастрации изобретать, – вмешивается в разговор бабушка.

Но при всей её браваде я слышу тревогу в её голосе. Ба подходит к нам и, отведя ладони Юны, заглядывает ей в лицо:

– Деточка, он тебя обидел?

– Вот видишь, до чего доводят твои игры с чаем! – не даю Юне и слова вставить.

Волнение в груди перерастает в злость. Юна – моя лучшая подруга, и меньше всего мне хочется видеть её слёзы. От этого желание наказать причину её расстройства становится нестерпимым.

– Мир меня не обижал. Можно сказать, что он даже отбивался.

Юна, сглотнув, отводит взгляд, а мы с бабушкой замираем, переглядываясь друг с другом.

– Ничего себе, – только и выдыхаю я. Отхожу в сторону и падаю в кресло. Страх за подругу оседает где-то в глубине души, заменяясь растерянностью. – И что теперь делать? Ты его тоже укусила? Чем это тебе грозит?