Братство. ДМБ 1996. Страница 5

Они, посмеиваясь, расселись в джип Антона, в тёмно-красный «Мицубиси Паджеро», он же «Паджерик» или «Поджарый». Популярная тачка не только у коммерсов, но и у братвы.

Но заметно, с каким облегчением у них спало напряжение, да и у нас тоже. Похоже, пацаны ожидали, что будет драка, а тут разошлись мирно, даже без компенсаций. Хотя будь драка, не ушли бы, остались до конца.

– Едучий случай, – протянул Шустрый и взглянул на Царевича. – Дай сигу, Царёк.

– Свои носить пора, – невозмутимо отозвался тот.

– Да мои там лежат, – Шустрый махнул рукой.

– Где там? В магазине? – Царевич хмыкнул. – Да ты мне три блока ещё с армии торчишь, сам помнишь.

– Да ладно, чё ты жмотишься?

– Там в киоске по одной продают, возьми. Старый, будешь курить?

Царевич достал пачку и протянул мне, несмотря на возмущения Шустрого. Я помотал головой.

– Потом хрен бросишь, – сказал я.

– Точняк… о, смотрите, пацаны, кого там несёт, – Шустрый показал на дорогу, где засветились фары от подъезжающей машины. – Вертушка летит с подкреплением. Поздновато, правда.

Побитая зелёная «восьмёрка» заехала одним колесом на тротуар. Из машины выбрался высокий черноволосый парень в красно-чёрном спортивном костюме с полосками, поверх которого была наброшена кожанка. На голове кепка, на носу тёмные очки, в левой руке чётки из оргстекла, которые он достал из кармана, чтобы покрутить с важным видом.

Я бы засмеялся, если бы встретил такого в своём времени, до которого дожил. Вот только сейчас много кто так ходит. Даже модно так.

– Ну чё, – протянул прибывший, подходя ближе. – Чё там, Старый, какие-то хмыри, говорят, на тебя наехали?

– Да разобрались, – отозвался я. – Договорились мирно.

– Ничё ты даёшь. Но ты это, сразу говори, что Газона с «химкинских» знаешь, подтянусь. За тебя-то точно впишусь, – он хитро посмотрел на нас. – За Шустрого вписываться не буду, – он в шутку отпихнул парня, – а вот за тебя, братан, сто пудов!

– Э! – протянул Шустрый с недоумением, но видно, что он ни капли не огорчился. – Ты чё-то совсем охренел, Газон!

– Базаришь.

Вот и Газон, он же Саня Ушаков. До армейки водил грузовик «ГАЗ» в колхозе, вот и прозвище. Правда, сильно встревал по всей этой блатной вроде как романтике, и в армии пытался навязать свои порядки.

Тогда мы его побили всей группой, и он перестал выделываться и корчить из себя главного. А когда начались бои, вписался к нам в команду, будто всегда там и был. Самый выносливый, бесстрашный, носил пулемёт и всегда помогал санитарам не только выносить раненых, но помогал перевязывать и мог подбодрить любого.

Там его ценили, но никто не удивился, когда после возвращения из армии Газон вскоре прибился к «химкинским», они же ОПГ «Химкомбинат». Сначала ходил контролёром на рынке, но уже на этой неделе стал пехотинцем в банде и получил машину, чем сильно гордится.

Но всё же о нас не забыл, вот даже сейчас приехал выручать, хоть и опоздал. Зато если бы дошло дело до плохого, я уверен – он бы не раздумывал, а пришёл на помощь.

Как бы его перетащить к нам с такого пути? Он и сам не стремится никуда ещё, будто в братве ему нравилось. Но я же знаю, что с ним будет. И не только с ним.

– Да всё порешали, Газон, – сказал я. – Спокуха.

– Ну а чё, у тебя-то, Старый, язык всегда подвешен был, – Газон добавил с нарочитой серьёзностью: – Товарищ сержант! Помнишь, как майора того заболтал, тот забыл, зачем пришёл? Ха, ладно… всё нормально, пацаны? – спросил он обычным, немного усталым голосом, без всех этих приблатнённых интонаций.

– Нормально, – я хлопнул его по плечу. – Рад был повидаться.

– Да вот же виделись, три дня назад с тёлочками зависали. Ну и зашибись, раз нормально, – он почесал лоб под кепкой и достал из кармана горсть семечек. Шустрый тут же протянул руку, но Газон сделал вид, что этого не заметил. – А то там пацан один базарил, что ты уезжать намылился, не попрощавшись, а я его чуть не пришиб. Чтобы Старый, да нас кинул?

– Куда я без вас? – произнёс я, хотя на душе заскребли кошки.

– Газон, слушай, – Шустрый откашлялся. – Да чё-то на работу меня не взяли. Типа, мест нет, а я вижу, что они с чеченцами связываться не хотят, боятся, что я дурной. Может, к вам выйдет пойти? Есть места? Ты же поднялся вроде как, а чё на старом месте? Нужен человек?

Улыбка тут же ушла с лица Газона. Он очень внимательно посмотрел на Шустрого, будто увидел впервые.

– Нет, братан, – ответил он. – Мест нет, устроиться сложно, берут редко. Да и нахрен тебе это надо? Попробуй лучше на железку, там спокойнее. Ладно, увидимся, пацаны.

Газон пожал всем руки и двинулся к своей машине. А ведь он явно соврал, когда сказал, что мест нет. В братве всегда найдутся места для тех, кто умеет и не боится стрелять, как мы.

И многие в городе уже присматриваются к нам. Кто-то даже может действовать, чтобы переманить к себе, ведь группа ветеранов войны может навести большой шорох в бандитских разборках. И этого нужно избегать любой ценой.

А вот Газон явно не хочет, чтобы другие шли по его дорожке. А я не замечал этого раньше.

– А чё, пацаны, может, в сауну тогда? – спросил Шустрый, когда Газон уехал. – Бабосики-то есть, Слава Халява отвалил.

– Так вернуть теперь надо, – задумчиво сказал Царевич серьёзным тоном.

– Зачем, у него их много, – Шустрый засмеялся. – Ладно, с тобой, Царевич, каши не сваришь. Погнал я. Созвонимся, раз остаёшься, Старый, – он приложил к голове правую руку, выставив большой палец и мизинец, будто у него была мобила. – А грамотно ты с ними базаришь. Не ожидал, братан.

– Жизнь такая, – сказал я. – Приходится говорить. Увидимся завтра.

– Заходи, – Шустрый застегнул куртку до горла. – Там, кстати, бабка Никитина, я видел, пирожки несла. Пойду к ней схожу сначала, куплю парочку.

– Лучше не надо, – я замотал головой, вспомнив, что творилось у меня в животе после того, как я попробовал их в той жизни. – Опасное дело. Пронесёт ещё.

– А и правда. Давай, Старый, – он пожал мне руку, левой дотронувшись до локтя. – Давай тоже, Царь Султаныч, – он пихнул Царевича.

– Да иди ты! – беззлобно отозвался тот, пихая в ответ. – Тебя подбросить домой?

– Не, к девахе одной зайду.

Шустрый распрощался и пошёл через дорогу, по пути что-то напевая.

Это Борька Шустов, родом из посёлка близ Химкомбината, весельчак, с которым не заскучаешь. До армии его даже не знал, никак не пересекались, ну а во время боёв мы все увидели, чего он стоит.

Да там про всех это сразу понятно было, в таких условиях это хорошо видно. Поэтому и держались друг друга, пока не вернулись на гражданку.

Только что же пошло не так, что все разошлись? Не из-за того ли, что я уехал?

– Я на колёсах сегодня, – Царевич взмахнул ключами. – Подбросить могу.

– Поехали, – согласился я.

Он ездил на «Ниве», которая досталась ему от родного отца. Бежевая трёхдверная модель, самое то гонять по нашим разбитым дорогам или выезжать на природу.

Царевич сел на место водителя, завёл двигатель и включил печку, чтобы в салоне прогрелось. Вскоре стало тепло. А тачка всё та же самая, как я помнил: и розочка под набалдашником из оргстекла на рычаге переключения скоростей на месте, и даже рыбка из капельницы, висящая на зеркале заднего вида, никуда не делась. И аудиокассеты в бардачке всё те же, только наши исполнители, иностранных Царевич не слушал никогда.

– Ну хоть договорились, – сказал он, глядя вперёд. – Ты так-то удивил, Андрюха.

– В каком смысле? – спросил я.

– Да разговор так вёл уверенно, – Царевич пожал плечами. – Они аж задумались. Причём не как Газон говорит, когда грузит, а капитально так вышло. Я-то поначалу, когда они встали перед нами, чёт даже оробел. Думаю, чё и делать. Афганцы же, не братва какая-то.

– Хорошо всё будет, Руся. Не забивай голову. Да и чтобы ты оробел? – я усмехнулся. – На тебя тогда «духи» автоматы наставили, мочить хотели, а ты даже не вздрогнул.