Братство. ДМБ 1996. Страница 12

Слава снимал все сливки от такого положения: в советское время отдыхал в лучших пионерских лагерях, а в начале 90-х, когда стал постарше, тусил в Москве и часто выезжал за бугор. Жил, ни в чём себе не отказывая.

Вот чего его прозвали Халявой – всё ему в жизни доставалось на халяву, от отца.

Отец пытался дать ему образование, потом пытался затащить его в бизнес, но Слава познакомился с каким-то мошенником на пьянке и чуть не пролюбил кусок бизнеса отца.

Вот батя Славика психанул и решил отправить отпрыска в армию, думая, что хоть там он чему-то научится и станет серьёзнее.

Не знал батя Славы, что будет война, и Халява поедет прямиком туда. Уже в январе 95-го, когда до Бакунина-старшего дошли новости, куда действительно попал его сын, он, конечно, попытался его вытащить. Но тут уже сработали его недруги, мешали, требовали отдать часть предприятия за это.

Но у Халявы оказался какой-то внутренний стержень, что остальным казалось невозможным. В начале он выглядел как хлюпик, который вот-вот расплачется, и когда были в учебке, он не блистал. Когда нас вводили в Грозный, многие думали, что он сломается сразу, в первый же день. Но нет, он это пережил. Другие ломались, а он выдержал.

А когда у отца, наконец, появилась возможность перевести сына, то тут… Слава отказался и честно провёл с нами остаток времени до самого дембеля.

Не хотел нас бросать, посчитав это предательством, и сделал всё, чтобы остаться. К тому времени он прикипел к нам, и, несмотря на свой временами очень сложный характер, стал полноценным участником нашей команды.

Да, мы все были разными, и в обычной жизни никогда бы не пересеклись. Но так уж вышло, что судьба нас свела тогда. И вернула меня сюда, чтобы и дальше всё так и оставалось.

Мне до сих пор снится, как Слава Халява тащил меня раненого на себе, в полной выкладке. Зубами скрипел, стонал от досады, но тащил через позиции врага. Иногда мы залегали, когда видели «духов». У него была возможность убежать, бросив меня, но он лежал рядом и ждал.

Благодаря ему я не потерял ногу, ведь он доставил меня к своим вовремя.

Разве это не стоит благодарности и помощи в ответ? Как по мне – стоит.

Уже совсем стемнело, когда мы подошли туда. Басы из клуба слышны издалека. У входа стояли машины, включая чёрный БМВ, на который с удивлением осматривались завсегдатаи. У входа курила толпа, доносился смех, кто-то на кого-то бычил, требовал «пояснить за базар».

Это всё молодёжь, наши ровесники, но я не чувствовал, что с ними на одной волне, даже тогда, когда мне было двадцать, ну и парни тоже. В какой-то момент казалось, будто мы вернулись совсем в другой мир, куда нас не звали.

Но зачем нас звать, мы и сами идём куда надо.

Вошли внутрь, и от шума чуть не оглохли. Хотя это ещё фойе, а не зал.

– Ай-яй-яй, Коко Джамбо, ай-яй-яй, – гремело откуда-то впереди.

Внутри пьяные. Кто-то до кого-то докапывался, девушки смеялись над сальными шутками парней. Какого-то пьяного мужика с разбитым носом выкидывала охрана. Его выпихнули на улицу, швырнув в спину куртку. Другой, ещё более пьяный, пытался драться, размахивая кулачками, но споткнулся и растянулся на полу, после чего выбросили и его.

– А весело здесь, – протянул Шустрый, разглядывая всё.

– Давай быстрее, – подпихнул его Царевич. – Мне завтра в ночь выходить, поспать надо хорошо успеть.

– Будто ты на работе всю ночь работаешь, а не дрыхнешь.

Мы дошли до гардероба, обычного, не изменившегося с советского времени. Сдали куртки бабушке в очках, которая невозмутимо читала книжку, несмотря на грохот. Я присмотрелся: «Горе от ума» Грибоедова.

Шустрый догадался надеть вместо тельняшки рубаху, Царевич всегда в ней ходил, когда не на работе. На мне только спортивный костюм, но это никого не смущало, все так ходили. Мы трезвые, охранники пропустили нас без вопросов.

А внутри столпотворение. Музыка ревела на всю катушку, толпа прыгала в ритм, хотя не все попадали. У барных стоек не протолкнуться, народ пил, как в последний раз.

– Итс э бьютифул лайф, о, о-о-о! – раздавалась музыка из колонок.

Диджей что-то нажимал на пульте, кто-то восторженно орал недалеко от меня. Под ногами катались пивные бутылки, кто-то разлил пиво. Стробоскопы с потолка светили в глаза. Пьяный парень на спор собирался выпить «Чёрной смерти» – водки в алюминиевой банке, на которой был нарисован череп.

– А чё, может, Халява подождёт? – спросил Шустрый, с усмешкой оглядываясь. – А мы тут позависаем, а? Смотри, какие девочки там сидят. Ты смотри, Старый! Руся, смотри, подмигивает…

– Успеешь оторваться, – сказал я. – Погнали.

Нам нужен второй зал, где стояла ещё охрана, не пуская посторонних. Танцпол находился в актовом зале, а вот этот закуток для особых гостей был на возвышенности, где раньше была сцена. Там были диваны, столики, за ними сидели девушки в платьях с блёстками и открытой спиной и мужики в костюмах, серьёзные, со стриженными под машинку головами, и золотыми цепями на шеях.

А за одним диваном собралась толпа каких-то мутных парней, которые дымили чем-то подозрительным.

– Куда? – путь мне преградил широкий бритоголовый охранник в чёрном костюме и с акустическим звуководом в ухе, скрученным, как провод от телефонной трубки.

– Поговорить с одним человеком. Со Славой Бакуниным.

– Отойди! – раздался окрик, и мы его услышали, несмотря на шум. – Ко мне это.

Я увидел, кто это кричал.

Вот и он, человек, который спас мне жизнь, хотя мог убежать. Ну а мне надо понять, как он тогда потерял свою, и вернуть ему должок.

Охранник отошёл, а мы пошли поговорить со старым боевым товарищем.

Казалось бы, что общего может быть у сына директора крупного химкомбината с простыми ребятами из рабочих семей?

Да почти ничего общего. Суть-то совсем не в этом. Он уже доказал, что за любым из нас пойдёт даже в ад. А наша задача – вытащить его, пока он сам не попал в свой собственный ад.

Глава 5

* * *

– Старый, там «духи»! – Слава Халява резко дёрнулся назад и прижался к стене, а после наклонился и начал шарить по мне. – Тише… У тебя же где-то был ещё рожок?

– Бери, – прохрипел я, подавая ему запасной магазин от калаша.

Но было поздно. Нас засекли. Это укрытие за углом полуразрушенной булочной особо не помогало.

– Стой, стрелять буду! – тонким голоском вскрикнул Слава.

Но нас окружили быстро. Один бородач в камуфляже заломил Халяве руку, второй отобрал автомат, а третий склонился надо мной и присмотрелся к ране.

– Я тэбе постреляю, – один из них, с сильным кавказским акцентом, погрозил Славке кулаком. – Я тэбе постреляю! Умник нашёлся! Стрелок хренов! Глаза разуй, в кого ты стрэлять хочэшь!

– Потащили, – двое других взяли меня и куда-то понесли на бушлате.

Я только смотрел назад и видел глаза Халявы, который был удивлён не меньше меня. Автомат ему вернули, только без магазина. Убивать нас почему-то никто не собирался.

* * *

Тогда мы подумали, что всё, пришёл конец, но нам крепко повезло – мы наткнулись на чеченский ОМОН. Они воевали на нашей стороне против дудаевцев и помогли сразу без лишних вопросов.

Это будто бы было целую жизнь назад. Впрочем, для меня это и было целой жизнью, а для пацанов прошло совсем немного времени.

Я вспомнил тот день сразу, едва только увидел, кто там развалился на диванчике. Халява – самый высокий в банде, «длиннопетельный», как его часто называл Шустрый.

Модная причёска, клубная рубашка, джинсы ценой в среднюю зарплату по городу – типичный мажор из столицы, который с недовольным видом пришёл в провинциальный клуб. На лице большие тёмные зеркальные очки – Халява скрывал маленький шрам под левым глазом.

Вообще, он пытался скрывать многое, но мне одного взгляда хватило, чтобы понять, что это не работает. Такое не спрятать, это видно по окружающим его людям. Но всё же компашка вокруг него собралась не самая приятная.