Ольвия (ЛП). Страница 27

— Я спрашиваю, кто вы такие? Какого роду-племени?

— Фракийцы…

— Пришли в Скифию обворовывать могилы ее вождей?

— Смилуйся, великий вождь. Мы готовы быть твоими рабами.

— У меня и без вас хватает рабов, — ответил Тапур. — Вы хотели стать слугами вождя Ора. Так тому и быть. Я не хочу обижать своего отца. Отныне и вовеки веков вы — рабы Ора. Запомните: кто вылезает из могилы, тот в могилу и возвращается!

И вот к кургану Ора потянулась странная процессия. Двумя рядами, при полном вооружении, двигались всадники; в середине пара волов тянула двухколесную повозку без шатра. В повозке, понурив головы, сидели связанные воры. Затем верхом ехал вождь, а уже за ним плотной гурьбой валил народ. Такого зрелища никто не хотел упустить.

Вот процессия добралась до кургана Ора и остановилась. Нора, которую прорыли воры прошлой ночью, уже была засыпана землей. А рядом чернела глубокая яма, к которой и подвели смертников. Толпа плотнее обступила место казни, гудела, напирала, и всадники едва сдерживали натиск.

Когда приготовления были закончены, осужденных поставили на колени, и Тапур крикнул им:

— Сейчас вы отправитесь в мир предков. Я обещал помочь вам найти туда дорогу. Дорога на тот свет ведет через эту яму. А уже на том свете подойдете к вождю Ору и, пав на колени, расскажете ему, за что я вас покарал. Но одного из вас я все же помилую.

Услышав это, смертники разом ожили, затрепетали… В их глазах мелькнули искорки надежды. Каждый из них, еще не веря в чудо, молил вождя: «Меня… меня…»

Тапур кивнул на крайнего, низкорослого, самого испуганного.

— Ты!.. Встань! Смотри и запоминай, что сейчас будет!

Тапур махнул рукой. К двум смертникам подбежали скифы и ударами в голову прикончили их. Фракийцы и вскрикнуть не успели. Трупы сбросили в яму, а яму быстро засыпали, сровняли и затоптали…

— Видел?.. — спросил Тапур помилованного фракийца. — Запомнил?

— За-запомнил, — все еще не мог прийти в себя помилованный.

— Коня!.. — крикнул вождь.

Мигом подвели коня.

— Садись!..

Изумленная толпа ахнула. Что это творится с вождем? Мало того, что помиловал вора, осквернившего курган Ора, так еще и коня ему дарит… Где это видано, где это слыхано?

— Садись! — теряя терпение, закричал вождь.

Но фракиец то ли от радости, что уцелел, то ли от страха, а никак не мог вскарабкаться на коня. Наконец его усадили на круп, ткнули в руки поводья.

— Все видел? — еще раз спросил его вождь. — Все запомнил?

— Все видел, — испугался фракиец… — Все запомнил…

— А теперь — пошел!

— Куда? — вытаращился помилованный.

— В свою Фракию! — крикнул Тапур. — И расскажи там всем, что ты сейчас видел. И добавь: так будет с каждым, кто посмеет хоть пальцем коснуться скифских курганов. А теперь убирайся прочь, чтобы и духу твоего здесь не было!

Конь сорвался с места и понес по степи перепуганного фракийца…

Глава восьмая

Огонек во тьме

Летело по степям «великое ухо»; стоглазое — всё видит, стоязыкое — всё передает, стокрылое — все расстояния покрывает. Летело «великое ухо» [20] от долины до кряжа, от дороги до тропы, от колодца до табуна, от табуна до кочевья… Летело, вести несло…

Встречаются в степи двое кочевников.

После обычных приветствий:

— Здоров ли ты?..

— Здоров, а ты? Да дарует тебе Папай здоровья!

Сразу же:

— Что слышно в степи? Какие новости?

— О, много новостей в степи. А первая такая: Тапур с тысячей всадников ходил к грекам и взял себе в жены дочь их архонта. Такая красивая!.. Ни у кого из вождей нет такой гречанки.

— Бывай!

— Бывай!.. Спешу передать новость.

И летит дальше «великое ухо»:

— О, новостей много, а первая такая: Тапур собрал всех своих людей и напал на греков. Захватил много рабов, целые караваны добра нахватал.

— И везет же этим хапугам!

— Ага, обогатились. А мы тут сидим на одном месте, и кибитки наши совсем пусты… Бывай!

— Бывай!..

И снова летит «великое ухо» по степям, разнося весть об удачном походе Тапура к грекам, о богатствах, которые он у них захватил… Долетело «великое ухо» и до владыки Иданфирса: Тапур на греков у лимана напал, греков разорил, богатств набрал, нахватал, нагреб…

Вспыхнул гневом владыка.

— Мы с греками в мире, а Тапур посмел на них нападать! Гонца!

***

Гонцы с гневом владыки Скифии никогда не медлили. Быстрые кони несут их, как на крыльях, и они прибывают всегда негаданно, не вовремя…

Вот и к Тапуру негаданно примчался гонец. И прилетел он в желтом плаще, а желтый плащ — знак гнева владыки. Но, как велит обычай, Тапур принял гонца как гостя, пригласил его в белый шатер.

С любопытством разглядывал он молодое лицо гонца с мягкими, женственными чертами, с редкой бородкой, что только-только начала пробиваться. Должно быть, знатного рода, раз такого молодого поставили гонцом. А что гонец не простой, свидетельствовал знак на его куртке: солнце, на котором скрещены три стрелы.

Солнце — символ владыки, значит, гонца нужно принимать почтительно, а скрещенные три стрелы означают, что Иданфирс — владыка неба, земли и людей Скифии.

— Я слушаю тебя, гонец самого владыки, — с показной ленью цедил Тапур, полулежа на кошме, а сам гадал: что это гонца принесло, с какими вестями? Взяв из рук слуги чашу с кумысом, он оперся локтем на подушки, потягивал напиток. — Какие вести?.. — Кивнул слуге, чтобы тот угостил гонца. — Как поживает владыка? Боги, как всегда, не обходят его своей милостью?

— О да, — ответил гонец, принимая из рук слуги чашу с кумысом. — Владыка Скифского царства приглашает вождя Тапура прибыть к нему и выпить у шатра золотую чашу вина.

«У шатра?.. — мысленно отметил Тапур. — Так приглашают виновных. Но чаша золотая. Значит, владыка еще чтит меня. Хотя что-то затевает…»

Гонец перевел дух, допил кумыс и закончил:

— Владыка в гневе великом!

— Чем же Тапур прогневил самого владыку?

— «Великое ухо» принесло дурные вести: Тапур напал на греков у лимана, разорил их, набрал себе немало добра.

— «Великое ухо» не всегда правду несет, — спокойно сказал Тапур.

— Владыка в гневе великом за поход Тапура к грекам!

Тапур промолчал, ибо не пристало ему, вождю, оправдываться перед гонцом.

— Иданфирс приглашает Тапура выпить чашу с завязанными глазами!

Вон оно что! Владыка уже вынес ему смертный приговор. Только благородный. Даст на выбор три чаши с вином. В одной будет яд… Гм… Тапур оправдываться не станет.

— Владыка Скифии своими устами сказал: если у Тапура сердце льва, то пусть прибудет к нему. Если же у Тапура сердце зайца…

Тапур швырнул чашу с кумысом, рванулся вперед, вцепился в кошму.

— Что-о??? Я — трус??? Твой владыка думает, что Тапур — последний трус и не явится к шатру владыки? И тогда над ним будут потешаться все степи?

Гонец молчал. Он свою задачу выполнил, все, что велено, передал, а остальное его не касается.

— Мне пора… — поднимается он.

— Где сейчас кочует владыка? — прохрипел Тапур.

— Владыка у реки Тирас, — ответил гонец, вставая. — Он поехал приложиться к следу Геракла.

— Передай владыке, что Тапур… Тапур немедля примчится к нему в гости, и владыка еще убедится, у кого какое сердце!

Гонец поклонился и быстро вышел из шатра, и тут же послышался топот копыт его коня. Тапур закружил по шатру, как раненый зверь. Хрипел, что-то выкрикивал, хватался за рукоять акинака… Но гнев жег его огнем и не давал покоя. Наконец Тапур выбежал из шатра, вскочил на своего коня и помчался в степь.

А когда вернулся, конь его был в пене и мелко дрожал. К коню было кинулись слуги, но Ольвия жестом велела им отойти, вырвала пучок ковыля и сама принялась вытирать мокрые бока коня, сгоняя вниз белую пену… Тапур потоптался возле нее, а потом вырвал и себе ковыля и принялся вытирать коня с другого бока. Так они молча делали свое дело, пока не встретились у головы коня.