Кровь богов и монстров (ЛП). Страница 82

Карсел, осознает он это или нет, нарушил главное правило, и я готова поспорить на каждую чертову дензу в Анатоле, что Офелия находится в неведении по этому поводу. Если это не так… Что ж, тогда есть только одно другое объяснение. Карсел может быть кем угодно, не последним из которых является сука, наносящая удар в спину, но я не могу представить, чтобы он убил собственную мать.

То есть, если бы он вообще мог.

— Это нечто большее, чем месть или ревность, — говорю я.

Регис выдыхает. — Конечно, — соглашается он. — Сначала пришел Карсел и спросил о мадам Брион. Когда я сказал ему, что ее там нет, он начал задавать мне вопросы о тебе и о людях — Смертных Богах, — которых ты привела с собой в прошлый раз. Он продолжал спрашивать, ответила ли ты на какие-либо мои сообщения. Он подумал, что я солгал, когда сказал ему, что ты этого не сделала.

Я не буду чувствовать себя виноватой.

— Один из мужчин, которых он привел с собой, начал рыться в магазине, а другой даже поднялся наверх и осмотрел комнату, которой ты пользовалась, когда останавливалась там.

— Как они выглядели? — Спрашиваю я. — Люди, которых он привел?

Брови Региса хмурятся, как будто он вспоминает. — Я… это трудно вспомнить. — Он выдавливает слова из себя, как будто они постыдны. — Хотя в чем я точно уверен, так это в том, что они были странными.

Я наклоняю голову. — Насколько странными?

— Я не совсем уверен, — признается он. — Это было как… не было ничего плохого ни в том, как они выглядели, ни даже в том, что они говорили — ну, на самом деле, они ничего не говорили.

— Ни один из них?

Он качает головой. — Они вообще не разговаривали, — говорит он, тон становится более уверенным. — Может, так оно и было. Как будто они были марионетками, они выполняли команды Карсела, но их глаза были такими… — Он хмурится, а затем машет рукой перед своим лицом. — Как будто дома никого не было, понимаешь? Я думаю, один смотрел прямо на меня, и когда я встретился с его глазами, в них просто… ничего не было. Это выглядело почти как… — Регис делает паузу, его слова улетучиваются, когда он опускает голову, глубокие морщины омрачают его черты. — Нет. — Он снова качает головой, на этот раз сильнее. — Это невозможно.

— Что? — Требую я, протягивая руку и хватая его за плечо. — Регис, если Преступный Мир скомпрометирован, то и я тоже. Мы все. — Я. Даркхейвены. Он. Карсел знает все, и если бы он захотел, он мог бы передать все наши секреты прямо Богам. Я потрясена, что он еще этого не сделал. — Что ты в них заметил?

Когда Регис снова поднимает голову, его глаза остекленели. Его ноздри раздуваются, и он начинает дрожать. — Их глаза… — Его голос едва громче шепота, и я наклоняюсь ближе. — Это были глаза мертвецов.

Глава 41

Руэн

Когда я был маленьким, произошла ужасная эпидемия, охватившая восточную часть Анатоля. Зараженных заперали в их домах с большими красными крестами, нарисованными на их входных дверях, чтобы предостеречь других от этой болезни. В то время мы с матерью путешествовали между небольшими деревнями в задней части повозки вместе с бедным торговцем в обмен на поручения и починку. Мы видели разрушения, были свидетелями того, как семьи зараженных рыдали над горящими хижинами и оставались на холоде, если они были здоровы, а их близкие медленно умирали от болезни.

Скорее всего, моя мать платила торговцу не только выполнениями простых поручений и починкой вещей. Скорее всего, она отдавала ему куда больше, чем я когда-либо хотел. Несмотря на это, я не осуждаю ее за то, что она сделала. Я просто хотел бы быть сильнее, чтобы ей не пришлось делать такой выбор. Возможно, именно поэтому я не осуждаю Кайру за то, что ей пришлось сделать для выживания, даже если я не могу и не хочу представить себе такую же милость.

Сейчас, когда я смотрю в глаза мужчине, который пришел за мной в возрасте десяти лет, я вижу тот же ужас, что и тогда. Единственная разница в том, что он является болезнью, опустошением, обрушившимся на землю и всех ее людей — таковы все Боги. У них нет близких, которые оплакивали бы их; я, уж точно, не буду.

— Ну? — Азаи выгибает бровь, его верхняя губа приподнимается, пока он ждет ответа на свое требование.

— Я не могу рассказать тебе того, чего не знаю, — холодно отвечаю я.

Рычание, которое он издает, — это звук, который принадлежит горлу животного, а не человека, Божественного или нет. В следующее мгновение я ударяюсь спиной о каменную стену, и его горячее дыхание обдает мое лицо, пока он поднимает меня над полом.

— Тогда. Ты. Это. Узнаешь. — Каждое слово отрывисто и полно ярости.

Я опускаю голову, сосредотачивая взгляд на центре его лба, и наклоняю подбородок как раз так, чтобы хрустнуть шеей. Затем я выпрямляюсь и отвечаю на его сердитый взгляд медленным, апатичным морганием.

— Нет.

— Нет? — Его руки соскальзывают, и мои ноги снова касаются пола.

— Именно. — Я протягиваю руку и обхватываю его запястья пальцами, сжимая все сильнее и сильнее, пока не чувствую скрип его костей под моей хваткой. Азаи полностью отпускает меня. — Я не буду твоим шпионом, отец. — Последнее слово я выплевываю в его сторону.

— Ты вздумал отказать мне? — Он смотрит на меня, разинув рот, как будто действительно не может поверить, что кто-то мог сделать такое. Я знаю, что, вероятно, это единственная причина, по которой мне удалось заставить его отпустить меня. Я также знаю, что, вероятно, это плохая идея — провоцировать его дальше.

Поэтому, к моему собственному удивлению, так же как и к его, я так и поступаю. — Что ты собираешься делать? — Я спрашиваю. — Накажешь меня? Кого ты собираешься убить? Мою мать? Подожди, ты уже сделал это. Оставить мне шрам? О, да, ты и это делал. — Я оскаливаюсь в хищной ухмылке и закатываю рукав туники, выставляя перед ним шрамы. — И это ещё не всё, у меня таких ещё полно, так что на меня это больше не действует.

Плечи Азаи расправляются, когда он втягивает воздух. Он не смотрит на шрамы на моей руке. Я снова опускаю ее и позволяю рукаву упасть обратно на место, пока смотрю на него в ответ.

— Я не знаю, почему ты так одержим девушкой, которая всего лишь еще одно незаконнорожденное дитя Богов. — Мои слова могут показаться небрежными, но внутри у меня бушует только ярость.

— Ты не должен подвергать сомнению мои доводы, — огрызается Азаи.

— Я не подвергаю их сомнению, — отвечаю я. — Но я не могу тебе помочь. — Я не буду ему помогать.

— Ты совершаешь ошибку, мальчик. — Слова Азаи холодны, несмотря на его гнев.

Я поправляю тунику и отряхиваю невидимую ворсинку, просто чтобы показать ему, что мне все равно.

— Господин Ру… — Я не двигаюсь при звуке знакомого запыхавшегося мужского голоса, я даже не расслышал звук его приближающихся шагов, которые резко обрываются. — Прошу прощения, мой повелитель.

Я и без того знаю, что Найл сейчас кланяется Азаю, наверняка прогибаясь в спине так низко, как только может, не падая при этом на колени. Достаточно было бы одного движения пальца Азаи — и этот мальчик, этот смертный, уже стоял бы на коленях. Я намеренно не смотрю на него: любое проявление интереса к Терра, которого Кайра называет другом, может обернуться для него наказанием.

К счастью, Азаи просто игнорирует Найла и подходит ближе ко мне. — Придет время, сынок, — он подчеркивает это ненавистное слово, — когда ты поймешь, что выбор, который ты сделаешь, определит тебя. Я надеюсь, что ты увидишь, что любая сила, которой, как тебе кажется, ты обладаешь, дарована мной. Тебя бы не было без меня, и если ты продолжишь бросать мне вызов и бороться со мной, тебя больше не будет.

Он поднимает руку, и когда я хочу отступить назад, я обнаруживаю, что не могу. Его пальцы сжимают мое горло, и я вынужден смотреть в глаза цвета чеканного золота. — Ты дышишь, потому что я позволяю это, — заявляет Азаи. — Прямо сейчас ты опьянен мыслью, что ты неприкасаем. Это иллюзия. Если бы я захотел, я мог бы убить тебя прямо здесь и сейчас.