Кровь богов и монстров (ЛП). Страница 7

— Ты бы почувствовал это? — Паника разрастается в моей груди. Боги знают, когда умирает какой-либо другой Бог? Нет, этого не может быть. Если бы это было так, тогда они почувствовали бы смерть каждого Бога, которого я убила, и они бы… что? Нашли меня? Даже Боги не обладают мгновенной способностью перемещаться сквозь пространство и время.

— В некотором смысле, — рассеянно отвечает он, его темные глаза устремлены на янтарную жидкость в бокале, которая плещется туда-сюда в такт движениям его руки. — Высшие Боги, какими ты их знаешь, каким считаюсь я, связаны друг с другом. Связей много, и даже если какие-то из них рвутся — окончательно и бесповоротно — мы не всегда успеваем отследить всё. Твоя мать, однако, была… когда-то была мне очень близким другом. Я время от времени проверяю — жива ли она. И, насколько я могу судить, она жива.

— Не мог бы ты?… Ты можешь узнать, где она? Как ее найти?

Кэдмон качает головой, отводя взгляд от бокала, зажатого в его кулаке, и снова обращает внимание на меня. — Нет, боюсь, что нет. Все, что я могу тебе сказать, это то, что я верю, что она все еще жива.

Я медленно киваю. Было нелепо тешить себя надеждами. Ее не было двадцать лет. С чего бы мне вообще ожидать, что она вернется сейчас?

— Прекрасно, — говорю я, откидываясь на спинку кресла. — Тогда скажи, зачем ты запросил мои услуги, если изначально не собирался указывать цель.

Наконец, Кэдмон подносит бокал к губам, делает глоток и опрокидывает в себя огненную жидкость. Почти жалею, что это не я пью. Горло у него дергается при глотке, он тяжело выдыхает и ставит стакан на стол перед собой, снова сосредотачивая взгляд на мне.

— Книга, которую я тебе дал, все еще у тебя? — спрашивает он, удивляя меня. Однако этот вопрос напоминает мне о странном тексте, который изменился — изменен с первоначального названия на новое, и я так и не поняла как это возможно.

Я торжественно киваю, прикусив нижнюю губу.

Уголки губ Кэдмона приподнимаются. — И ты заметила в ней что-нибудь необычное?

Я сглатываю и снова киваю. — Это… была уже другая книга, когда я читала ее во второй раз, — говорю я.

— Что за книга? — Спрашивает Руэн.

Кэдмон игнорирует мое вмешательство, не сводя с меня глаз, пока отвечает. — Эта книга особенная. Это не из библиотеки Академии, а из моей личной коллекции. Это информирует читателя о том, что им нужно знать, в сравнении с тем, что они хотят знать. Я сам наложил на нее заклинание.

— Это… — Я перевожу взгляд с Кэдмона на Офелию, которая наблюдает за происходящим со спокойным лицом. Я знаю, что это фасад. Ее трудно понять, но нет никаких шансов, что она так спокойна, как кажется. — Там сказано, что Боги вовсе не Боги.

Темные глаза вспыхивают. Кэдмон подается вперед. — Да.

— Я не понимаю, — говорю я, когда он не вдается в подробности. — Боги…

— Лжецы, — говорит он, обрывая меня. — Они — мы — всегда такими были. О чем еще тебе поведала книга?

— Там говорилось, что Боги пришли из горы Бримстоун — я думаю, речь шла о первоначальной ««Академии Смертных Богов»». Первой.

Много лет назад мы с отцом отправились в Ортус, и с прибрежных скал я увидела огромного зверя, который был самой первой «Академией Смертных Богов». Она возвышалась над маленьким островком, окруженным разбивающимися о берег волнами, темной короной из зазубренной черной скалы. Это было пугающее существо, чудовищное создание из древних историй. Солнечный свет отражался от черного камня, освещая то место, где мы с отцом стояли на берегу, словно предупреждающий маяк.

— Это верно, — заявляет Кэдмон, возвращая меня в настоящее и отрывая от моих воспоминаний об этом месте.

Я качаю головой. — Это все равно не объясняет, почему ты сделал то, что сделал, — говорю я, сбитая с толку.

Кэдмон вдыхает и выпускает воздух, широкая грудь под его темной туникой расширяется и опадает в такт движению. — Кто я, Кайра? — спрашивает он вместо того, чтобы ответить на мое невысказанное требование.

Я моргаю. — Бог… Пророчеств, — заканчиваю я тихо, когда мои слова замирают. — Значит, у тебя… было пророчество? Но ты только что сказал, что Боги не…

Полные, мужественные губы хмурятся. — Что делает Бога Богом? — Спрашивает Кэдмон. — Это способность управлять погодой? Менять время и пространство? Нет. Бог — это просто существо, которому поклоняются, которое сохраняет полную власть над жизнью и творением. Когда Боги, какими вы их знаете, пришли в этот мир, именно такими они хотели стать, и именно этим и стали.

— Я все еще не понимаю. — Почему он ходит кругами? Почему он не может просто взять и сказать, что он имеет в виду? В чем смысл?

Как будто чувствуя то же самое, Руэн подходит сбоку от моего сиденья и хмуро смотрит на Кэдмона сверху вниз. — Ты хочешь сказать, что Боги на самом деле вовсе не Боги? — требует он своим грубоватым баритоном. Позади него Теос и Каликс хранят молчание.

Кэдмон переводит взгляд на Руэна. — То, что ты называешь Божественностью, на самом деле просто магия, Руэн, — говорит Кэдмон. — Это то, что мы принесли с собой из нашего мира, и когда мы пришли в это место и обнаружили, что оно лишено магии, наш правитель решил, что мы станем Богами в этом новом мире.

— Твой правитель… Трифон? — Спрашивает Руэн.

Кэдмон кивает. — Да.

— А как же твое пророчество? — Спрашиваю я. — Ты так и не объяснил, зачем притащил меня сюда, почему заключил контракт с Преступным миром на мои услуги, если никогда не собирался ими пользоваться.

— Часто мои видения приходят нечетко. Они показывают мне туманные моменты будущего, когда я не уверен, произойдут они или нет. Кроме того, бывают и другие моменты, когда мои видения настолько ясны, что не может быть никаких сомнений относительно того, сбудутся они или нет. Моя способность могущественна, но это не такое всевидение, как можно было бы подумать. Я вижу все, что произойдет, но выбор, сделанный между тем, когда я вижу будущее, и тем, когда будущее становится настоящим, может угрожать изменить результат.

Я жду, и на этот раз Кэдмон не останавливается.

— Двадцать лет назад у меня было подобное видение. Пророчество, действие которого происходит в ткани времени. Это редкие видения, те, которые невозможно изменить, и, судя по тому, что я пережил, они случаются только тогда, когда баланс в мире изменился слишком сильно. Я боюсь, что мой народ — Боги для этого мира — зашел в своей жадности слишком далеко.

Мой взгляд скользит к Офелии, которая теперь держит свой пустой бокал и наблюдает за Кэдмоном холодным взглядом, который ничего не говорит мне о ее сокровенных мыслях. Я хмурюсь, когда замечаю, что серебряные пряди в ее естественно темных волосах стали шире с тех пор, как я видела ее в последний раз. Морщинки вокруг ее губ и в уголках глаз тоже стали глубже. Прошло не так уж много времени… не так ли?

— Какое отношение твое пророчество имеет к Кайре? — Голос Руэна возвращает мое внимание к разговору передо мной. — Ответь на ее вопрос — зачем ты привел ее сюда?

В комнате воцаряется тишина. Мои мышцы напрягаются, когда Кэдмон и Руэн смотрят друг на друга, затем губы Кэдмона приоткрываются, и он говорит.

— Потому что она — ключ ко всему нашему спасению.

Глава 5

Руэн

Спасению. Последнее слово, слетающее с губ Кэдмона, — это искра, которая зажигает в комнате огонь активности. Теос топает вперед, его ботинки стучат по покрытым пылью половицам.

— Что, черт возьми, это значит? — требует он, пододвигаясь к Кайре с другой стороны, когда встает над Богом Пророчеств. Его глаза сверкают, золото вспыхивает ярче, прежде чем потемнеть. Чернота распространяется из его зрачка, поглощая все, кроме тонкого кольца жженого янтаря по краям радужки.

Кайра хранит молчание, ее лоб сморщен в замешательстве. Один взгляд на ее лицо говорит мне, что она находится в таком же неведении относительно смысла слов Кэдмона, как и все мы.