Кровь богов и монстров (ЛП). Страница 51

Руэн чертыхается, и я опускаю глаза и обнаруживаю, что он так усердно тер себя, что одна из струпьев полностью слезла, и кровь свободно течет из только что открывшейся раны. Я не думаю. Я просто реагирую. Схватив его за руку и не давая ему прикрыть порез, я тянусь за дополнительной тканью, лежащей на тумбочке. Я игнорирую травяной отвар и опускаю свежую салфетку в воду, смачивая ее, прежде чем поднести к его коже.

— Раздражая струпья ты не поспособствуешь к их заживлению, — заявляю я. — Но ты же знаешь это, не так ли? — Мой тон спокоен, мои слова ровные, когда я прижимаю влажную ткань к его ране и наблюдаю, как кровь просачивается сквозь нее так, как не просачивалась бы, если бы эти раны были нанесены чем-то другим, кроме серы.

Мои движения умеренны. Я не давлю слишком сильно, но тщательно промываю рану, прежде чем отложить ткань в сторону и забрать у него его. К моему большому удивлению, он не сопротивляется, но я не комментирую, вдавливая травы в отверстие на его коже. Мгновение спустя у него вырывается шипение, и предплечье под моей хваткой напрягается, когда я предполагаю, что его пронзает боль.

— Я не знаю, почему ты так реагируешь — наконец говорю я. — Разве ты не хотел почувствовать боль?

Он не отвечает, и я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с ним. Полуночные глаза с расширенными зрачками, почти совпадающими по цвету с его радужной оболочкой, устремлены на меня.

— Или есть другая причина, по которой ты так распорол себе кожу? — Я продолжаю. Мой голос оставляет холодный, клинический тон и снова наполняется гневом.

Из всех Даркхейвенов я не ожидала такого от него. С другой стороны, Руэн — это Даркхейвен, о котором я знаю меньше всего. Возможно, если бы я была повнимательнее, я бы заметила, что он редко раздевался в присутствии других. Что я никогда не видела его без рубашки — даже на спаррингах, когда так много других мужчин раздевались до брюк.

— Дело не всегда в боли, — бормочет он.

— Нет? — Я продолжаю свои манипуляции с его предплечьем, заканчивая смазывать травами рану, прежде чем перейти к следующей. — Тогда в чем же дело?

Руэн не отвечает. Выражение его лица не меняется, но я подозреваю, что у него нет ответа — по крайней мере, такого, в котором он хотел бы признаться. Скрежет моей челюсти продолжается, и я заканчиваю с одним предплечьем, потянувшись за следующим. Руэн позволяет мне взять его, приподнимая, пока я намазываю еще травы, которые, кажется, впитываются в его плоть, пока на его коже не появляется лишь тонкий отблеск клейкой жидкости.

Здесь есть более старые линии, такие бледные, что их трудно разглядеть. Мои пальцы останавливаются на более старой линии, на конце его запястья, прямо над двумя соединяющимися венами. Эта линия отличается от остальных. Она глубже, прорезана вертикально вдоль того места, где кровь постоянно пульсирует. Она более старая, но рассказывает историю. Этот порез должен был убить, а не причинить вред.

Я отпускаю предплечье Руэна и бросаю тряпку в миску на его тумбочке. Обнаружив, что везде разбросаны бинты, я снова поднимаю его руки и начинаю перевязывать раны, чтобы уберечь их от заражения. Руэн молчит, когда я заканчиваю первое и перехожу ко второму. На самом деле, он остается совершенно неподвижным и тихим, пока я выполняю задание.

Мой взгляд поднимается, чтобы встретиться с его взглядом, и я не вижу ничего от мужчины, а вижу отражение едва сдерживаемого зверя. Руэн Даркхейвенов, возможно, и не обладает теми же способностями, что его брат Каликс, но это не делает его менее смертоносным.

Я завязываю остатки повязки, завершая работу, прежде чем сделать шаг назад и пронзить его взглядом. — Нам нужно поговорить.

Глава 25

Кайра

— Чего ты боишься?

В ответ на мой вопрос он издает низкое рычание, грохочущее с явным предупреждением. Глаза Руэна светятся немного ярче, темно-синий оттенок все еще остается в виде маленького кольца вокруг его зрачков, подсвечивающегося легким красным оттенком. Я игнорирую скрытую угрозу этой перемены и непоколебимо смотрю на него в ответ. Ожидая.

— Я ничего не боюсь.

После прошипевшего заявления Руэна между нами повисает тишина. Я немного жду, скажет ли он что-нибудь еще, но когда он этого не делает, я не удивляюсь.

Вздох срывается с моих губ, и Руэн, прищурившись, смотрит на меня. Прежде чем он успевает открыть рот и сказать что-нибудь еще, что еще больше разозлит меня, я заговариваю. — Я уверена, что это не первая ложь, которую ты мне говоришь, — говорю я медленно, многозначительно, поднимая глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. — Но если мы собираемся это сделать — ты, я и твои братья, — если мы вчетвером собираемся работать вместе, то я требую, чтобы это была последняя.

Взгляд, которым Руэн одаривает меня, полон бесконечной холодной ярости. Что-то пробегает у меня по коже, сравнимое с его ледяной яростью. Я решительно встречаю его взгляд. Если кто-то и может понять его, так это ребенок, который все еще живет во мне — ребенок из моего прошлого.

Комнату заполняют призраки. Каждый из них — чудовищное существо, невидимое большинству, но не нам. Мы с Руэном довольно хорошо знаем этих призраков. Они — часть тьмы, которая обитает в наших душах. Тело Руэна разворачивается само по себе, и только когда он поднимается с кровати во весь рост, я понимаю, насколько меньше он казался ссутулившись, и уткнувшись на руки головой. Теперь мне приходится поднять подбородок, чтобы не отрывать от него взгляда.

— Кто ты такая, чтобы требовать от меня этого? — Каждое слово сопровождается раскатами далекого грома, но я не настолько наивна, чтобы думать, что это как-то связано с погодой на улице.

Здесь может быть прохладнее, чем в летние месяцы, но поблизости нет грозы. Единственная гроза — прямо здесь, в этой комнате. Между ним и мной.

Есть что-то соблазнительно возбуждающее в том, что два могущественных существа противостоят друг другу, и странный вид энергии разливается по комнате. Горячий воздух обдувает мое горло, пока оно остается обнаженным, в то время как мое внимание приковано к его глазам. Глаза, которые мерцают между полуночным и красным. Та тонкая грань вежливости, которой он придерживался с момента нашей первой встречи, стирается.

— Кем ты хочешь, чтобы я была? — Наконец спрашиваю я в ответ. Вопросом на вопрос.

Полные мужские губы приоткрываются, и я не могу сказать, от шока это или от понимания. Руэн делает шаг ко мне, но расстояние между нами не сокращается. Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что это потому, что мое тело двигалось само по себе и в то же мгновение заставило меня сделать шаг назад. Как будто мои инстинкты предупреждают меня избегать этого чудовищного существа, которое появилось передо мной.

Руэн сейчас человек в самом тонком смысле этого слова. Тело, в котором он пребывает, может казаться телом Смертного Бога, но за этой плотью скрывается нечто гораздо более древнее и могущественное. И каждое первобытное чувство внутри меня шепчет — будь осторожна. Злость вспыхивает во мне с новой силой. Я не люблю, когда мной командуют — даже мои собственные эмоции. Сейчас я контролирую ситуацию так, как не контролировала уже очень давно.

В моей шее нет серы. Нет кровавого контракта, обязывающего меня выполнять чьи-либо приказы. В этой комнате только Руэн и я. Никто другой не должен вставать между нами, когда мы так близки к раскрытию того, что, как я чувствую, должно быть раскрыто.

Некоторые раны гноятся, если слишком долго оставлять их перевязанными. Я подозреваю, что у Руэна Даркхейвена таких ран немало, и кроме меня рядом нет никого, кто мог бы помочь ему избавиться от них.

На этот раз, когда он делает шаг ко мне, я заставляю свое предательское тело оставаться неподвижным, как камень. Находясь так близко к нему, почти касаясь его широкой воинской фигуры, я вспоминаю все, с чем мне не сравниться. В Преступном Мире я научилась использовать свой меньший рост в своих интересах. Сосредоточение на скорости и оттачивание преимуществ, которые дала мне моя Божественная кровь, не раз спасали мне жизнь. В конце концов, однако, мне всегда было суждено работать в тени, скрывая свои таланты, даже когда обнаружилось мое Божественное происхождение.