Кровь богов и монстров (ЛП). Страница 11

Дверь за нами закрывается, и я внезапно остаюсь наедине с человеком, которого считала своим врагом. Мужчина, который знает о моем прошлом и о том, кто я такая, больше, чем я когда-либо считала возможным. Несколько томительных секунд мы просто смотрим друг на друга. Один ищущим взглядом, а другой… непроницаем. Черт бы его побрал.

Кэдмон разводит руками. — Что ж, мы наедине, Кайра, — говорит он с легкой улыбкой. Его это забавляет? Эта ситуация? Его руки опускаются по бокам. — О чем это ты хочешь спросить?

Так о многом. Мне еще так много нужно спросить, вопросы просачиваются и накапливаются в глубине моего сознания. Они сталкиваются друг с другом, как падающие звезды, разбиваясь гигантскими, неповоротливыми волнами звездной пыли и скалистой неопределенности.

— Ты не рассказываешь нам всего, — наконец решаюсь я.

Кэдмон приподнимает бровь, но не отрицает этого.

— Почему ты думаешь, что я могу убить Трифона? — Спрашиваю я, и когда его губы приоткрываются, я со вздохом поднимаю руку. — И не надо кормить меня этой ерундой о том, что я принадлежу к его роду. — Факт, в котором я не совсем уверена, но в который, я уверена, верит он, и… Я не знаю, может быть, он прав. Если он действительно знал моих родителей, то, возможно, и я узнаю. Впрочем, об этом подумаем позже.

Кэдмон закрывает рот и отворачивается от меня. Он пересекает небольшую комнату и подходит к единственному окну на дальней стороне от двери рядом с двуспальной кроватью. Он устраивается поудобнее, прижимаясь плечом к оконному стеклу и вглядываясь в ночь.

Я делаю шаг к нему. — Как я могу что-то сделать, если я не знаю, что происходит? — Я спрашиваю его. — Мне нужно знать все, что знаешь ты.

— Нет. — Кэдмон качает головой, когда отрицание слетает с его губ.

— Кэдмон… — Разочарование захлестывает меня. В чем смысл всего этого? Зачем давать мне обрывки информации, которые только еще больше сбивают меня с толку?

— Это не потому, что я не хочу, — говорит он, заставляя меня замолчать. — Поверь мне, если бы решение было моим и только моим, я бы рассказал тебе все.

— Тогда почему… — Мои слова снова обрываются, когда он поворачивает голову, золото его украшений сверкает в лунном свете, проникающем через окно сбоку от него. До сих пор я не осознавала, насколько темно в комнате. Надо было зажечь свечу или что-нибудь в этом роде.

— Будущее не всегда высечено в камне. — Голос Кэдмона низкий, когда он говорит, и от его звука у меня по рукам пробегают мурашки. — Есть некоторые вещи, которые постоянно меняются, как ветер — одна маленькая деталь может сбить события с курса — и есть другие вещи, которые произойдут независимо от того, что кто-либо делает. — Когда он поворачивается ко мне и встречается со мной взглядом, золотой отблеск проскальзывает в его темных радужках. Моя кровь застывает в жилах, когда новая волна того, что я всегда пыталась подавить, проходит через меня.

Страх. Это пьянящее и нежелательное присутствие, но, тем не менее, оно есть.

— Рассказав тебе все, я поставил бы под угрозу будущее, которое я хочу видеть, — объясняет Кэдмон. — Так что да, ты права. Я еще не все тебе рассказал и не собираюсь рассказывать. Если ты узнаешь, твои действия могут измениться, и, следовательно, спасение, которого я желаю — в котором нуждается этот мир, — может оказаться под угрозой.

Я задумываюсь об этом на мгновение. — Книга, которую ты мне дал, — начинаю я снова, хмурясь, потому что что-то не дает мне покоя. Вопрос, который я не совсем понимаю. — Ты сказал, что она заколдовано, чтобы сообщить мне то, что мне нужно знать.

Кэдмон продолжает смотреть на меня, золотые искорки смешиваются с темно-карими в его взгляде. Золотые, как глаза Теоса. — Это не вопрос, — заявляет он.

Я хмурюсь. — Мне обязательно задавать вопрос, чтобы ты рассказал мне что-то, что не является загадкой? — Я огрызаюсь.

Его губы подергиваются, уголки приподнимаются в почти едкой улыбке. — Да.

— Да? — Я пристально смотрю на него.

— Да, — повторяет он.

— Я должна задать вопрос? — Уточняю я. Когда он просто смотрит на меня, не говоря ни слова, я снова угадываю. — Я должна задать правильный вопрос?

Он кивает. — Теперь она поняла.

Я ничего не понимаю. На самом деле, я в еще большем замешательстве, чем до того, как притащила его сюда. Я качаю головой. — Откуда мне знать, какие вопросы задавать, чтобы получить ответы, которые мне нужны? — Требую ответа я. — У меня нет времени разгадывать твои нелепые словесные головоломки, чтобы докопаться до истины. Чем дольше я остаюсь в Академии, тем большую опасность я представляю… — Я оборвала себя, вспомнив, на что намекали и даже требовали Каликс и Руэн, прежде чем я ушла, чтобы поговорить с Кэдмоном наедине.

— Сера… — Мои слова дрейфуют, когда моя рука поднимается и касается задней части шеи. — Если ее убрать, моя Божественность…

— Магия, — тихо поправляет Кэдмон.

Я бросаю на него взгляд. — Без обид, — говорю я ему, — но немного сложно двадцать лет, называя это чем-то одним, только для того, чтобы тебе сказали, что это что-то совершенно другое, и за одну ночь изменить мою терминологию. Так что, я думаю, я продолжу называть это Божественностью.

Его ухмылка становится более искренней. — Достаточно справедливо, — говорит он, наклоняя голову. — Продолжай. А как насчет серы?

Я нервно облизываю губы, когда сера под моей кожей, кажется, нагревается от моего прикосновения и воспоминаний об этом. Это было там так давно, что легко забыть о его существовании на долгие периоды времени.

— Если я вытащу это, мои способности — моя Божественность — больше не будут скрыты, — думаю я.

— Если ты спрашиваешь, — начинает Кэдмон, — то да, это верно. Вытащив серу, которая связывает тебя с Офелией, сродни снятию маски, которую ты носишь последние десять лет. Всем станет очевидно, что ты не смертная — если говорить терминами этого мира.

Я прикусываю губу достаточно сильно, чтобы почувствовать вкус крови. Я редко позволяла себе надеяться, но сейчас во мне нарастает разочарование — свидетельство того, как сильно я надеялась избавиться от него. Я закрываю глаза, когда они начинают гореть.

— Понятно. Мои плечи опускаются. — Тогда, полагаю, мне следует оставить его в себе.

Кэдмон щелкает языком, и я снова открываю глаза, удивленная шумом. Его брови хмурятся, а улыбка исчезает, когда он смотрит на меня. — Я позабочусь о последствиях твоей Божественности, Кайра, — тихо говорит он. — Если ты хочешь убрать камень, то убери его.

Я выпрямляюсь. — Можно? Это правильный вопрос? Могу ли я удалить камень серы, не будучи убитой за то, что бросила вызов Богам и скрыла свое существование?

Улыбка Кэдмона возвращается и расплывается по нижней части его лица. — Это, — говорит он мне, — правильный вопрос, и мой ответ — да. Ты хочешь, чтобы его достали?

Как бы сильно я ни хотела сделать следующий вдох, думаю я про себя, но едва мои губы приоткрываются, чтобы сказать это, звук топающих шагов на лестнице останавливает меня, и я оборачиваюсь, когда резко и настойчиво стучат в закрытую дверь.

— Кайра. — Мрачный голос Руэна доносится сквозь дерево. — Хватит. Иди сюда. Я удалю эту гребаную штуку, даже если мне придется держать тебя и вырезать ее самому.

Кэдмон в мгновение ока оказывается на другом конце комнаты, пугая меня. Я отшатываюсь от него, моя рука инстинктивно хватается за спрятанный клинок. Однако Кэдмон протягивает мне руку, останавливая мои движения, когда поворачивается и открывает дверь.

— Я думаю, этого вполне достаточно, Руэн, — отчитывает он. — Это на тебя не похоже — прерывать частную беседу.

— Это только когда тот, кто участвует в разговоре, лжец и предатель.

Мои глаза расширяются от холодного ответа Руэна.

Кэдмон открывает дверь шире, пока мы с Руэном не можем видеть друг друга. — Это довольно иронично слышать от тебя, — так же холодно отвечает Кэдмон, прежде чем жестом указать на меня. — Вот. Как видишь, с ней все в порядке, и наш разговор окончен. Ты можешь отвести ее вниз, чтобы удалить серу.