Придворный Медик. Том 2 (СИ). Страница 36

— Сильное заявление, — Землянов удивлённо приподнял брови и откинулся на спинку стула, приготовился слушать мои объяснения. — И с чего же такие выводы, Павел Андреевич?

— Небольшой нарост за вашим ухом, — я указал на правую ушную раковину графа. — Вы никогда не обращали на него внимания?

— Обращал. Подозреваю, что это тоже проявление нашего семейного проклятия. Точно такие же наросты были у моего отца. И появлялись они…

— Не только на ушах, но и на стопах, — закончил за него я. — В первую очередь на стопах. А потом уже на кистях, локтях — кому как повезёт.

Евгений Сергеевич Землянов ничего не ответил. Лишь согнулся пополам, поёжился от боли, но всё же смог стянуть с себя ботинки и носки.

На оголённых стопах графа я увидел те самые округлые наросты, заполненные творожистым веществом. Значит, я всё-таки оказался прав. Никакое это не проклятье.

— О чём я и говорил. Вижу, и суставы у вас воспалены. Почти все отёкшие, красные. Только стопы беспокоят, или уже появились боли в других частях организма? Колени, локти?

— Кисти, — сказал граф и показал мне свои руки. Нельзя сказать, что фаланги и соответствующие им суставы были сильно деформированы, но воспалительный процесс уже перешёл и туда. — Так вы не солгали, Павел Андреевич. И вправду знаете, что это такое?

— Конечно. Никакое это не проклятье, — пояснил я. — Шишки, которые появились на ваших стопах и за ушами — это тофусы. Скопления мочевой кислоты. Именно она послужила причиной для развития вашего заболевания. Оно называется подагрой.

— Ничего не понимаю, — принялся обуваться Землянов. — Тогда почему же от этой дряни страдает вся моя семья⁈

— Это заболевание имеет наследственную природу. По этой причине оно и передаётся от отца к сыну. Однако мы можем с ней побороться, — пообещал я. — Поломанные гены из организма уже никак не убрать, зато можно изменить рацион питания и пройти курс лечения препаратами.

Мочевая кислота — это не какой-то яд. Вполне себе обычное органическое вещество, которые есть в организм любого человека. Это продукт распада других веществ, который выводится почками.

Но при подагре обмен этих веществ нарушается, мочевая кислота начинает скапливаться в суставах и вызывает артрит — воспалительный процесс в опорно-двигательном аппарате.

Поэтому самым главным веществом, с которого обычно начинают лечение любой подагры, является аллопуринол. Его пациенту придётся принимать практически пожизненно.

Также стоит добавить в план лечения глюкокортикостероидные гормоны и обычные противовоспалительные. Они понадобятся, чтобы снять острое воспаление.

— Так это что же получается… — напрягся граф Землянов. — Мы сможем только снять симптомы? А мои потомки продолжат страдать от этой… подагры?

— Полностью излечить вас от заболевания не выйдет. Но далеко не факт, что подагра продолжит передаваться и следующим поколениям. Это своего рода лотерея. Если ваша супруга и жёны ваших детей не страдают от того же недуга, то со временем передача этого гена прекратится, — объяснил я.

По крайней мере, магией этот вопрос не решается. Я уже интересовался. «Генетического анализа» не существует. А сама наука — генетика — зашла не дальше, чем в моём мире. Большую часть генетических поломок вылечить невозможно.

Я дал Евгению Сергеевичу перечень анализов, которые ему предстоит пройти, и само направление в дневной стационар. Как только он сдаст кровь, диагноз фактически будет подтверждён. Выявить подагру не так уж и трудно.

Тофусы, боль в суставах и повышенный уровень мочевой кислоты в биохимическом анализе крови. Главное — не путать мочевину с мочевой кислотой. Пациенты считают, что это одно и то же, но по факту изменения этих веществ говорят о совершенно разных заболеваниях.

— Как закончите обследование — возвращайтесь, начнём лечение. Место я для вас забронирую. Когда вы вернётесь, меня уже, скорее всего, заменит коллега. Он вас и госпитализирует, — расставил всё по полочкам я.

— Погодите, Павел Андреевич. А может, мы как-нибудь договоримся? — замялся он.

— Вы это о чём? — не понял я.

Слово «договоримся» автоматически заставляет меня напрячься. Чаще всего это означает, что дворянин хочет, чтобы я оказал ему какую-нибудь незаконную услугу.

Однако всё оказалось проще.

— Да мне, если честно, теперь как-то не хочется обращаться за помощью к другим вашим коллегам. Вы уже начали меня наблюдать — так продолжайте! — попросил он.

— В дневном стационаре я доведу вас до конца, Евгений Сергеевич. Но в поликлинике с этим могут возникнуть проблемы.

— Это ещё почему?

— Я принимаю только слуг. Таковы правила, — признался я.

— Только слуг⁈ — взъерепенился граф Землянов. — Да вы меня разыгрываете! Это кто выдумал такие правила?

— Руководство. У нас все лекари ранжируются. Кто-то принимает слуг, кто-то дворян — в зависимости от их титула, — объяснил я.

— Дурь какая-то. Ваше руководство смотрит непонятно куда, — хмыкнул Землянов. — Я, конечно, с другими лекарями не знаком, но, судя по тому, что слышал, они не больно-то лучше вас, господин Булгаков.

А вот и мой шанс сделать сразу два дела. И довести клинический случай Землянова до конца, и заручиться поддержкой влиятельного человека.

— Не беспокойтесь, я придумаю, как провести вас ко мне уже после того, как вы закончите лечение в дневном стационаре, — я оторвал лист бумаги от своего ежедневника и написал там свой номер телефона. — Свяжитесь со мной, если потребуется помощь. Через регистратуру вас ко мне не запишут. Но обходной путь я и сам найду, если потребуется.

Мой кабинет Землянов покинул в приподнятом настроении. Мне осталось только разобраться с дворецким Виктора Шолохова — и можно передавать эстафету Гаврилову.

Прежде чем позвать дворецкого, я обратил внимание на окно. Снаружи расселось несколько ворон. Одна из них с любопытством наблюдала за тем, как я заполняю документы.

Странно, и с каких это пор их здесь столько развелось? Лучше бы управляющие двором занялись сокращением популяции птиц, а не на Мота моего охотились!

Я почувствовал дежавю. Будто это уже происходило со мной ранее. Словно за окном сидит точно такая же ворона, которая ещё вчера влетела в мою квартиру. Хотя чему тут удивляться? Все вороны выглядят одинаково.

Или нет?

Я подошёл к окну, распахнул его и спугнул назойливых птиц. И лишь после этого вернулся к работе. Шрам к тому моменту начал нестерпимо жечь, а магия так до сих пор и не вернулась.

— Господин Булгаков, простите меня, пожалуйста. Похоже, у вас из-за меня проблемы, — принялся причитать Фёдор Захарович Кондратьев, как только я позвал его в свой кабинет.

— Успокойтесь. Панику не разводите. Я знаю, о чём вы хотите рассказать. Господин Шолохов остался недоволен моим решением выдать вам справку, — заключил я. — Даже заместителю главного лекаря звонил.

— Бросайте вы это дело, — попросил дворецкий. — Не мучайтесь так со мной. Мне уже становится лучше. Буду использовать больше лекарственных средств. Может, их хватит, чтобы избежать обострения от контакта с пылью.

— Бросать это дело? — хмыкнул я и достал из кармана справку. — Жаль. А то у меня уже всё готово. Даже заместитель главного лекаря подписал.

— А… — оторопел Кондратьев. — Павел Андреевич, не могу поверить, что вы пошли на такой риск ради меня. Но, может быть, ещё не поздно всё отменить?

— Отменять мы ничего не будем, — настоял я. — Однако о справке Виктору Петровичу пока что — ни слова. Если будет спрашивать — скажите, что по какой-то причине Павел Булгаков забросил оформление. Подождём неделю, вплоть до вашей выписки из дневного стационара. Получите справку в тот момент, когда Шолохов не будет этого ожидать. Мы ещё заранее продумаем план, как обезопасить от его гнева и вас, и меня. На этот счёт не беспокойтесь, идеи у меня уже есть.

Дворецкий принялся кланяться, но я уговорил его прекратить этот благодарственный ритуал и отправил старика в отделение. Тем временем Мария Рудина уже неплохо наловчилась. Я заметил, что проблем с постановкой верных капельниц у неё больше не было.