Шурик 1970 (СИ). Страница 43

Когда возвращался, заметил у Букашечки стайку местных недорослей. Пацаны восхищенно рассматривали диски, но руками не трогали. Вот и славно.

Что я задумал? Устроить засаду! Самую настоящую! Если неизвестный вчера не сумел проникнуть в домик с очень интересными формулами, убоявшись пса, то… Сегодня псу Упырю (надо же, и кто такую кличку псу придумал?) кто-то подкинул довольно мощное снотворное. Вон, дрыхнет до сих пор. А что это значит? Сегодня ночью попытка проникновения может повториться.

Я крепко запер за собой дверь, вместо разбитого стекла в форточку вставил картонку. Открыл записную книжку и тщательно переписал все с доски. Хотя большинство символов вообще не понял. Особо тщательно скопировал обведенное мелом. Конечная формула! Потом стер ее с доски. Подумал, стер еще две последние строчки и погасил свет. Достал шокер, убедился, что действует, положил на стул, под руку рядом с мотком бельевой веревки.

Конечно, сидеть в засаде одному было немного сыкотно. А вдруг таинственный преступник в этот раз придет не один, или будет вооружен? И знать бы точно, зачем он приходил, что ему надо? Неужели та самая формула с доски? Или же расчеты по электромобилю? Как я понял из слов Марии Семеновны, Березин участвовал в проекте Шурика и делал расчеты по батареям. Правда, конкретно этих записей я не нашел.

Было уже заполночь, когда со двора неуверенно гавкнул еще полусонный Упырь. Потом раздались шаги по тропинке, ведущей к дому. Тяжелые шаги, мужские. Явно не Мария Семеновна. И музыка в ушах зловещая такая, тревожная. Тихо звякнуло железным. У ночного гостя есть ключ? Нет, скорее — отмычки. Он сначала неудачно попробовал две отмычки, на третьей замок щелкнул. Дверь открылась, по комнате скользнул луч фонарика, тусклое жёлтое пятно остановилось на пустой тахте.

Неизвестный шагнул в комнату, потянулся рукой к выключателю на стене. Пора! Я сделал шаг из-за двери и ткнул шокером прямо ему в затылок, нажав кнопку. Он рухнул, как подкошенный.

Я немедленно бросился ему на спину, завернул ему руки назад. Занятия тимбилдингом у нас на фирме даром не прошли, в пару минут я связал ему конечности, как молодому бычку на родео. Подхватил подмышки, перетащил и бросил на тахту. Тяжелый, зараза! Быстро прошелся руками по карманам, положил найденное на стол. Добавил к этому фонарик, все еще светивший тусклым светом. На всякий случай связал вторженцу ноги в районе щиколоток. И только тогда я вернулся к двери и включил свет. Неожиданно ярко засветилась лампочка, висевшая под потолком на одном проводе.

Связанный пошевелился и слабо застонал. Крепкий мужик, Куреха после подобного удара минуты три в полном отрубе валялся, а этот почти сразу очухиваться начал.

Я посмотрел на его лицо... И узнал!

И почти не удивился.

Глава 21. Интересный поворот

Автолюбитель, снабженец и «волшебник» в одном лице. Владелец серой «Волги» с оленем на капоте. Мой благодетель Николай, обувший Букашечку в новую широкую резину «Мишлен» на литых дисках. Дороговат-то подарочек из-за простого дэтэпэ? Особо, для СССР начала семидесятых. А что у волшебника было в карманах?

Я подошел к столу, посмотрел. И понял, что это — попадос! Приличный бумажник крокодиловой кожи, явно импортный, мини-фотоаппарат, тоже не отечественный, пистолет ПМ, набор отмычек, ключи от машины с брелоком в виде оленя, и … бордовые «корочки», украшенные тремя буквами «КГБ». Я раскрыл корки, прочитал и посмотрел на фото. Майор комитета государственной безопасности Ловчев Николай Алексеевич. И тут же партбилет на то же имя. Не просто попадос, полный попадос! Диссиденту Шурику мало было клеветать на советский строй с трибуны, он начал нападать ночами на членов партии, сотрудников могущественного КГБ!

А Ловчев меж тем пришел в себя и посмотрел на меня, щурясь от света лампочки. Тоже, видимо, узнал.

— Здрасьте, жопа новый год, ты откуда здесь?

— Точно такой же вопрос я хотел задать вам, — ответил я.

Николай уже вполне осмысленно огляделся. Видимо, очень удивился, что в комнате больше никого нет. Посмотрел на меня уже с интересом.

— Это ты что ли меня вырубил? — спросил он. По всему, опытный разведчик не мог поверить, что его обездвижил и спеленал в одиночку очкастый ботан. — Чем это ты меня?

Я молча показал обмотанный изолентой шокер. Спохватился, перевел рычажок в режим зарядки и воткнул устройство в розетку. Вдруг как еще понадобится.

— Ловко. Электрический? У нас таких нет. А мне показалось, что рессорой по затылку врезали, — признался Николай, посмотрел на свои связанные руки, потом чуть приподнял ноги, тоже спутанные хитрым охотничьим узлом. — Слушай, развяжи-ка меня. Право же, я этого не заслужил.

Я хотел тут же освободить знакомого от пут, но тормознул.

— А как я могу знать, что вы — это вы? Что эти корки ваши? Может, у вас в Лэнгли такие кучами штампуют? Вместе с партбилетами. Явились в одиночку, ночью, без ордера, с полным шпионским набором.

Я показал на пистолет, потом на фотоаппарат, на отмычки и добавил:

— Сейчас развяжу, а вы мне пулю в лоб и прикопаете где-нибудь в садочке.

— Резонно, — не стал спорить Николай. — И самое обидное, позвонить, проверить и убедиться ты не можешь. Даже если я назову пароль для связи с дежурным по области. Почта закрыта, до остановки с телефонными будками далеко. Дикость какая-то! На пятьдесят третьем году советской власти нет возможности позвонить дежурному! Впрочем, там у соседнего дома моя «Волга» стоит, можешь на ней доехать. Да и ты сам, вроде как не пешком?

— «Волга»? А вы разве не на «Москвиче»?

— Какой «Москвич»? Ты что, мою «Волгу» не помнишь?

Он вдруг замолчал. Прислушался. Я тоже услышал, как гулко гавкнул Упырь. И тут же замолк.

— Гаси свет! — прошипел Николай. — Быстрее! И дверь на замок! Пистолет мой возьми! За дверь встань, как стоял.

Я быстро выполнил все сказанное. Замок, зараза, не хотел закрываться, еле-еле ключ провернул. Вытащить не смог, так в замке и оставил. Через пару минут легонько скрипнуло на крыльце. Кто-то тихонько толкнул дверь. Видимо, чтобы убедиться, что заперта. Я же лихорадочно думал, что делать дальше. Нет, стрелять я умел. Мы всей фирмой кроме тимбилдинга и тир посещали. Каждый мужик должен уметь стрелять. Но стрелять в человека… Ладно, войдет, крикну: «Руки вверх!», а там видно будет…

На крылечке снова скрипнуло, потом звякнуло у окошка. И вдруг… Яркая вспышка. Еще одна, еще, еще. И яркие какие! Я едва не ослеп. И звук за окном, словно затвор дорогого пленочного фотоаппарата щелкал. Видел я один такой у туриста на Красной площади. Звук удаляющихся шагов. И все. На том все кончилось. Минуты три я еще простоял у стены, когда раздался голос со стороны тахты.

— Ладно, можешь включить свет. Свалил он.

Кто? Про кого это он?

Я щелкнул выключателем. Николай сидел на тахте, свободный от пут, деловито сматывал веревку в аккуратную бухту.

— А как это вы сами развязались? — спросил я, вспоминая, что инструктор на тимбилдинге клялся, что такой узел развязать связанному невозможно.

— В Лэнгли научили, — ехидно ответил Николай. — Слушай, хватит мне выкать. После того, что ты со мной сделал, — тут он почесал шею в месте, куда я поразил его шокером, — можем смело переходить на ты. Приравнивается к брудершафту. И пистолетик дай, пожалуйста. Терпеть не могу, когда мой табельный в чужих руках.

Делать было нечего. Если по уму рассудить, когда я стоял у стены совершенно ослепший от этих чертовых вспышек, освободившийся от пут Николай при желании мог меня самого вырубить и спеленать как младенца. Я вернул пистолет владельцу. Тот щелкнул предохранителем и сунул его в карман. Остальные свои вещи тоже рассовал по карманам. Кроме фотоаппарата.

— Что это было? — спросил я, указав на окно.

— Известно что. Ночная съемка, — с досадой сказал Николай, подходя к доске и рассматривая научные каракули. — За этим он приходил.

— Кто?