О бедном мажоре замолвите слово (СИ). Страница 8

«Как по мне, гораздо лучше бы прижилось сокращение ГСБ, чем Охранка, но, видимо, я чего-то не знаю. А с другой стороны, другой мир — другие правила».

— Пока, — специально выделил я, — наследника. Однако, ровно через год всё может разительно измениться. Отец выставил меня из дома и запустил процедуру приостановления наследования. Дал год на то, чтобы я взялся за ум.

Каштинский хмыкнул. Судя по его реакции, один из самых осведомленных (по должности положено) человек в империи, ещё не знал, чем закончился мой поход в ночной клуб. Но вот о событиях этому предшествующих, был в курсе. Об этом мне сказала его следующая фраза.

— Крепко же ты батю достал! Не могу сказать, что сочувствую — человек кузнец своего несчастья. А ты от наковальни буквально не отходил.

— Грешен… — признал я.

— Если мне память не изменяет, последний раз эту процедуру использовал род Саянских. Лет так тридцать-тридцать пять назад… Но вопрос тот же, Миша. Что ты хочешь от меня?

— Моя просьба довольно проста, — усмехнулся я. — Я бы хотел послужить на благо империи. Например, поработав в полиции.

— Чего? — в трубке послышался надсадный кашель Каштинского. — Повтори, что ты сказал?

— Вы не ослышались, Герман Львович. Я хочу поработать в полиции. Юридический диплом у меня на руках, все документы в порядке, так что не вижу никаких препятствий.

В этот раз пауза была дольше.

— Михаил, если это шутка, то глупая, — тон моего собеседника ничем не выдавал раздражения, но я буквально чувствовал, как Каштинский досадливо морщится.

— Я не шучу, Герман Львович, — вздохнул я, ожидая такой реакции. — Пока вы трубку не бросили, еще раз напомню о своих мотивах. У меня ровно год с этого дня, чтобы доказать своему отцу, что я взялся за ум. В противном случае, останусь не у дел. Род отойдет Данилу, а я останусь приживалкой. Всё это я хорошо осознал и решил последовать совету отца. А работа на благо империи — лучший способ доказать, что я все понял.

Я ожидал всего: отказа, просьбы перезвонить чуть позже и даже ругани. Но никак не того, что Каштинский начнёт ржать, как мерин, прямо в трубку, проигнорировав все правила приличия.

— Знаешь, Миша, — продолжил веселиться Герман Львович. — Меня в этой жизни мало что может удивить. Можешь гордиться. Тебе сегодня это удалось с блеском. Кому расскажи такую хохму, живот от смеха надорвут.

— Ээ-м-м, — замялся я. — А рассказывать обязательно?

Новый взрыв хохота вызвал мой тяжелый вздох. И правда, туплю что-то. О том, что наследник Шуваловых устроился на работу, станет известно через несколько секунд. В течении часа об этом во Владимире будет знать каждая собака. Аристократическая собака с голубой кровью и золотым ошейником. Ты что, такая новость!

Здесь ключевое «на работу». Само место совершенно неважно, будь то цирюльник, трейдер или коммерческий директор банка. Уверен, в скором времени меня начнут одолевать приступы икоты.

— Обещаю, кроме тех, с кем я буду общаться по поводу твоего назначения, от меня никуда эта новость не выйдет, — иронично заметил он. — Но ты же сам понимаешь…

— Was wissen Zwei, wisst Schwein*, — удивительно, насколько легко и естественно из меня выскочила немецкая поговорка. А ведь в школе я английский учил. Но в этом мире в почете был язык германцев. — Согласен, сглупил. Спасибо, Герман Львович.

— Ну раз ты настроен серьезно, тогда давай поступим так, — задумчиво произнес мой собеседник, изгнав из своего голоса все признаки веселости. — Я перезвоню тебе через час, а ты хорошенько ещё раз всё обдумай. Мне кажется, что ты не до конца понимаешь то, во что хочешь ввязаться. Служба в полиции — штука специфическая. Я бы сказал, даже опасная.

— Прошу прощения, но я всё же попробую, — твёрдо произнёс я. — Уверяю вас, краснеть за меня вам не придётся.

— Хорошо, — неожиданно легко произнёс Каштинский. Будто бы ждал именно этого ответа. — Тогда жди звонка.

Убрав трубку в карман, я облегчённо выдохнул. Первый кирпичик в самостоятельное становление в этом мире был торжественно заложен.

*«Что знают двое, знает свинья». Немецкая поговорка.

Глава 4

Интерлюдия — Каштинский

Соборный переулок,

Малая сторожевая башня

Штаб-квартира службы охраны императора

— Ну надо же, — покачал головой Каштинский, задумчиво пробарабанив по столу замысловатую дробь. — Какие дела в нашем сонном болоте закрутились… А мне вот интересно: это действительно инициатива Михаила или князь Шувалов какую-то многоходовку задумал? Запихнуть сына в органы, чтобы… Чтобы «что»? Нет, слишком уж нарочито, а значит глупо, бессмысленно и слишком замудрено. Протащить сыночка можно было бы и гораздо изящнее. Нет. Скорее всего, Миша действительно собирается что-то доказать главе рода. Но поверят в это далеко не все.

Была у главы Охранки особенность. Чтобы не прослыть чудаком, который разговаривает сам с собой, занимаясь анализом той или иной ситуации, Герман Львович общался с портретом государя, занимавшего стену напротив его стола. Вот и сейчас он обратился к венценосному начальству.

— Дать парню шанс, ваше величество? Но вы же понимаете последствия? Я-то понимаю, можете не сомневаться! Многие рода тут же начнут свою игру. И парня в жерновах их интересов может попросту размолоть. С другой же стороны — мутная водица хороша для рыбной ловли. Глядишь, и оступится кто-нибудь. Тоже так думаете? Что ж, тогда совместим приятное с полезным? Поможем молодому человеку и подергаем старые фамилии за усы. Да, ваше величество, замечательный план. Иного от вас и не ожидалось.

Будучи главой охраны государя, Герман Каштинский должен был мыслить на перспективу. Не просто окружить императора готовыми закрыть его своими телами охранниками, но и предупредить любую нештатную ситуацию. А в идеале — смоделировать события так, чтобы она никогда не наступила. И его совершенно не пугало, что в процессе приходилось довольно часто оттаптывать ноги самым влиятельным семействам страны.

Приняв решение, верный пес государя тут же начал действовать. Набрал по памяти номер руководителя столичного полицейского управления, и дождавшись ответа, с улыбкой произнес:

— Григорий Саныч, приветствую! Как там моя крестница поживает? Что значит давно не заходил? В прошлом же месяце… Что значит в марте? А сейчас? Правда? Ну, прости старого, совсем со службой замотался. Исправлюсь, обещаю. На выходных к вам заскочим. А пока окажи мне небольшую услугу… Гриша, а я вот обижусь! Когда я тебя о таком просил? Вот то-то же! Нет, пустяк! Паренька к вам устроить. Думаю, знаешь. Шувалова сын, Михаил… Да не кипятись, что ж ты орёшь-то сразу? Дослушай…

Беседа с полицмейстером затянулась на целых десять минут. По результатам которой Каштинский был подробнейшим образом проинформирован о том, как его протеже провел прошлую ночь, а также скольких седых волос стоило начальнику управления закрыть это дело, чтобы оно не попало с утра в криминальную сводку.

Но своей цели Каштинский добился. Григорий Александрович Ларин пообещал принять парнишку и подыскать для него место. С обещанием глаз с проблемного повесы не спускать.

Прежде чем звонить Михаилу, Герман Львович вновь взглянул на портрет государя.

— А ведь действенная методика, если подумать, ваше величество! Мишка сразу мозги включил, про диплом вспомнил. Молодец Шувалов! Не дрогнула рука старого волчары. Как считаете, может мне своего балбеса тоже так припугнуть стоит?

Глава 5

Каштинский оказался на редкость пунктуальным человеком.

Ровно через час, минута в минуту, мне пришло сообщение от него с адресом городской полицейской управы и фамилией человека, который меня уже ждал. Некто, Григорий Александрович Ларин, генерал-лейтенант полиции.

Знакомы мы с ним не были, хотя фамилия его не раз мелькала в новостях и репликах отца — через кого еще отмазывать непутевого отпрыска, как не через главу правоохранительных органов. Он же меня, полагаю, знал лучше, чем я его. Не сомневаюсь, что на Михаила имелось внушительное дело в архиве местного МВД. Так что не сказать, что следующим утром я отправился на встречу полностью спокойным.