Побочный эффект. Страница 39

Заставили кричать. Потом — потратить пару минут на восстановление дыхания, а затем сказать слова, которые, как Локре казалось, она не скажет никогда и никому:

— Это было невероятно.

Он промолчал, но она не ждала ответа.

— Спасибо тебе.

Она знала, что после таких слов часто следовала самодовольная ухмылка, и обрадовалась, не увидев её. Мужчина помог Локре привести в порядок одежду, обнял и подвёл к балюстраде.

— Мне нравятся неброские предрассветные краски.

— Серые.

— Серые с чёрным, да, — согласился он. — Даже когда дома окрашены в яркие цвета, в сумраке они всё равно кажутся чёрными или серыми, оттеняя грядущий день. Другие краски теряются, хотя должны виднеться, но сумерки лживы. Поэтому и говорят, что самая тёмная часть ночи — перед рассветом. Когда всё кажется одинаковым. Когда стираются границы.

Она поняла, что он хочет сказать.

— Мы больше не увидимся?

— Никогда, — подтвердил он негромко и как-то грустно.

— Ты мне понравился.

— А я в тебя влюбился.

Локра знала множество мужчин и знала, когда они лгут. Этот говорил правду. И тем заставил задрожать.

— Ты в меня влюбился?

— Да.

— Но мы больше не увидимся?

— Никогда, — повторил он. — Но не по той причине, о которой ты думаешь.

— А по какой?

— Мы больше не увидимся, потому что ты умерла.

Он был умел. И убивал не в первый раз. Нежные объятия превратились в стальной захват, шея Локры щёлкнула, глаза потухли, и через мгновение тело оркессы рухнуло в тёмную воду предрассветной реки.

* * *

— Никогда бы не подумала, что промежуток времени может оказаться столь прекрасным, — прошептала Джада, целуя Паскаля в губы.

— Промежуток времени?

— Да.

— Ты имеешь в виду ночь?

— Да.

— Иногда ты очень странно выражаешься, — заметил фрикмейстер, продолжая держать девушку в объятиях.

Они стояли у дверей биотерминала: оделись, чтобы идти, но остановились, потому что вновь случился разговор. И потому что прижались друг к другу. И потому что не хотели расставаться.

— Наверное, потому, что русский мне не родной, — предположила Джада.

— Насколько я помню, ты бегло говоришь на шести языках.

— Бегло говорить и чувствовать язык далеко не одно и то же.

Спорить Паскаль не стал. Кивнул и улыбнулся:

— Я рад, что наш промежуток времени произвёл на тебя такое впечатление.

— Почему наш? — удивилась девушка. — Он же общий.

— Ты должна почувствовать то, что я сказал, а не услышать.

— Я не понимаю.

— А ты попробуй, — предложил Паскаль.

— Как?

— Это внутри тебя.

— Что именно?

— То, почему ты сказала, что ночь получилась прекрасной.

— Потому что это правда.

— Почему?

— Потому что ни с кем раньше я…

Джада замолчала, глядя ему в глаза. А Паскаль не помогал, потому что не искал комплиментов. В действительности, конечно же, искал — кому не понравится такой комплимент? — но главным для Паскаля был не он.

— С тобой не так, как с кем-то ещё. Я не могу объяснить почему, но знаю, что не так. Мне очень хорошо быть с тобой, но почему… — Она помолчала. — Это из-за того, что я тебе сказала?

Что любит.

А он ответил. Тогда — ответил. А сейчас сказал другое:

— Это из-за того, что мне никто не нужен, кроме тебя.

— Совсем никто? — Она верила. Только боялась верить.

— Никто не способен сравниться с тобой.

— В чём?

— Во всём.

— Я не могу превзойти всех.

— У тебя получилось.

Джада вновь помолчала, а затем поняла:

— Для тебя?

— Во всём, — повторил Паскаль.

— Мне нужно об этом подумать.

— Я как раз собирался тебя проводить, — рассмеялся фрикмейстер.

Она покачала головой:

— Меня ждут.

— Кто? — спросил он, хотя знал ответ.

— Отец прислал людей.

— Ты ему звонила?

— Они были тут всё время.

— Отец приказал им следить за тобой? — догадался Паскаль.

— Они меня сопровождают, только так, чтобы незаметно. — Пауза. — Он обо мне беспокоится.

Все нормальные родители беспокоятся о своих детях, но мало кто имеет возможность отправить с ребёнком телохранителей. Паскаль это отметил, но расспрашивать Джаду не стал. Его интересовало другое:

— Мы увидимся сегодня?

— Это важно?

— Это нужно.

— Конечно увидимся тогда.

— Когда?

— Давай я напишу? — предложила Джада. — Днём.

Когда ты проснёшься.

— И ты?

— И я, — подумав, ответила девушка. — Я напишу.

Она выскользнула за дверь. Он же постоял несколько секунд, затем сообразил, что должен был усадить девушку в мобиль, выскочил следом:

— Джада!

Но даже отъезжающий мобиль не сумел разглядеть: получил мощный удар в скулу, врезался в стену, крепко приложившись головой, но устоял, хоть на полусогнутых, но устоял, даже попытался ответить, но силы были не равны. Удар в живот заставил Паскаля согнуться от боли. Удар коленом в лицо — упасть. А затем двое крепких парней принялись с профессиональной безжалостностью бить фрикмейстера ногами.

* * *

— На адвоката можно не рассчитывать? — очень спокойно поинтересовался Александр Рог, удобнее устраиваясь на стуле. Перед бьющей в лицо лампой, разумеется, однако ему, в отличие от Касима, она как будто не мешала. И он явно не боялся. Не делал вид, как Касим, не храбрился, а именно не боялся происходящего, знал, что однажды это случится, и был готов к тому, что окажется в подвале Биобезопасности.

— Очень крупная рыба, — оценил Соломон, разглядывая Рога на экране коммуникатора. — Не думал, что у дарвинистов такие остались.

— После бунта?

— Да. Я думал, что самых отмороженных мы тогда перебили.

— Значит, не добили, — ровным голосом заметил Уваров.

Они стояли в коридоре, перед дверью в допросную, словно не решаясь войти, а на самом деле — обсуждая детали предстоящей работы.

— Я был уверен, что Янг будет лично с ним работать, — негромко произнёс Иван.

— Джереми верит в нас, — улыбнулся в ответ Соломон. — Сказал, что не хочет мешать.

— Спасибо тебе, — не удержался Уваров.

— Мне за что?

— Если бы не ты, я бы сейчас ждал результатов допроса у себя в кабинете.

— Не прибедняйся.

— Так бы и было.

Продолжать отнекиваться не имело смысла. Соломон кивнул, подтверждая, что Иван прав, и поинтересовался:

— Всё запомнил?

— Да.

— Тогда заходим.

Детективы открыли дверь и сразу же услышали:

— Что у вас на меня есть?

Не только крупная, но и очень наглая рыба. Впрочем, крупные всегда наглые.

— Ты знаешь, что у нас есть.

— Показания Касима? — Он прекрасно понял, почему его взяли.

— Разве этого мало?

— Его слово против моего.

Никаких обличающих материалов в квартире Александра Рога не нашли, во всяком случае, пока. Обыск продолжался, но детективы не сомневались, что он ничего не даст. Даже если дарвинист хранил что-то запрещённое, он от этого избавился.

— Слову Касима мы верим больше.

— Вы смеётесь?

— А похоже?

— Мне нужен адвокат.

— Он всё время забывает, что приехал в «Малевич Куб» с мешком на голове, — заметил Уваров.

— У многих короткая память, — поддержал напарника Терри. — Наверное, из-за генофлекса.

— Употребляю только в качестве лекарства, — сообщил Рог. — Это ведь не запрещено?

— Ты обвиняешься в терроризме, — веско произнёс Соломон, выключая лампу. Толку от неё не было. — Так что забудь о прокуроре, адвокате, судье и присяжных. Во всяком случае до тех пор, пока мы с тобой не закончим. И всё, что ты скажешь, будет использовано против тебя, каждый твой вздох будет использован против тебя, мы об этом позаботимся. А если не убедишь нас, что нужно отправить тебя в тюрьму, мы тебя пристрелим. И ты будешь не первым, кого мы выкинем на свалку. И не последним.