Академия Аркан (ЛП). Страница 14

Во всей колоде нет ни одной карты выше пятой. Первокурсникам официально разрешено использовать только первые пять карт каждой масти. Считается, что до поступления они не имели настоящей подготовки с Таро, хоть аристократы и получают это преимущество заранее в своих семьях. Магия первокурсника слишком «незрелая», чтобы выдержать силу карт выше Пятёрки — она может обернуться обратной стороной: опасной, искажённой, неконтролируемой. Даже мысль о большем — под запретом.

Глаза Лиама расширяются. Затем он хмурится, почти с раздражением.

— Всё ещё прячешься за картами, когда тебе страшно, — говорит он. Но затем голос его снова смягчается. — Не делай этого. Прошу.

Я не знала, что именно этим придётся пожертвовать, когда бросала карту в Чашу Аркан. Я думала, что уничтожаю только шанс на будущее с Каэлисом — мирное, в котором мы могли бы ужиться. А не второй шанс… с тем, кого я полюбила первой.

— Я должна, — говорю, скорее себе, чем ему. Он не настоящий. Ничто из этого не будет настоящим. То, что я собираюсь сделать, сродни ампутации. Судьбу можно победить только силой.

Я взмахиваю рукой. Из кружащихся карт вылетает Пятёрка Мечей. Я ловлю её двумя пальцами и провожу перед собой. Воздух срывается с места, карта вспыхивает серебристым светом и тут же затвердевает, превращаясь в рапиру. Свет гаснет — я сжимаю рукоять, и в глубине сознания оружие сразу требует крови.

С рапирой в руке я бросаюсь вперёд, к Лиаму. Реальность искажается, перекашивается, как мир, растаявший под солнцем. Зал словно начинает плавиться, фигуры — деформироваться.

И он — тоже. Черты Лиама искривляются. Тот, кто принял его облик, раскрывает истинную сущность. Улыбка — слишком злая. Взгляд — слишком острый. Это не Лиам. Это тень, порождённая Чашей.

Чудовище поднимает руку и достаёт свою карту из внутреннего кармана.

Туз Жезлов. Карта призывает стену пламени у его ног. Я отшатываюсь, спотыкаюсь и падаю. Огонь облизывает мои открытые руки, касается щёки. Рапира выскальзывает и падает с лязгом, а боль от ожога вспыхивает внутри чем-то ещё более острым — глубже, страшнее.

Пятёрка Мечей требует крови. И если ты не подчиняешься… она возьмёт свою цену сама.

Я тянусь к рапире, но Лиам — или то, что его изображает — вызывает следующую карту.

Шестёрка Мечей.

— Послушай меня. — Его голос, усиленный магией, разносится по залу, мягкий, убаюкивающий. Он — бальзам на жгучую боль и рану в груди. — Откажись от своей борьбы. Отпусти боль. Вместе мы сможем добиться многого. Мы будем счастливы.

Я замираю. Магия Шестёрки Мечей сглаживает всё внутри, притупляет страдания, затуманивает ясность. Его голос — сильный. Его взгляд — наполнен любовью. Почти… почти хватает, чтобы поколебать меня.

И в этом полуосознанном состоянии память подсовывает образы. Призрачные воспоминания тела Лиама на моём. Ночи, которых никогда не было — но, может быть, будут, если я сделаю другой выбор. Каждое поспешное прикосновение, каждый поцелуй, его губы на моих, мои ногти, впивающиеся в его спину…

Всё, что я могла бы сказать, сводится к одному: Ещё.

Мои пальцы сжимаются вокруг рукояти меча, и боль отступает, сменяясь жаждой крови, что вновь звучит в моей голове.

— Я не сдамся.

Я поднимаюсь с пола, но ноги подгибаются, и я едва не падаю снова. Я выжата досуха. Мышцы слабеют, дрожат. Даже магия уже гаснет.

Но воля — нет.

У меня осталась одна последняя карта. Один шанс на удар, прежде чем я иссякну полностью — и физически, и магически. И я должна использовать его.

Сжав зубы, я заставляю себя двигаться. Взмах запястья — и Туз Мечей высвобождает порыв ветра, сбивающий его с ног. Мой единственный шанс. Я бросаюсь вперёд.

Клинок находит цель — вонзается прямо в грудь. Наши тела сталкиваются, с глухим ударом. Моя рука разжимается, и рапира исчезает, наконец насытившись кровью, которую так жаждала.

— Я бы любил тебя по-настоящему, Клара, — выдыхает Лиам. Кровь течёт из уголка его губ.

— Я знаю, — шепчу я в ответ, сжимая его крепче. Яркий свет люстр начинает гаснуть. Одна за другой.

Мы оседаем на холодный мраморный пол Клуба Искателей Судеб. Он трескается под нашим весом. Я притягиваю его к себе, пока он слабеет.

Вырвать своё будущее — свою когда-то предначертанную судьбу — из собственной души… Это никогда не было бы легко.

И где-то — вне этой искусственно созданной реальности — за мной наблюдают. Все студенты. Все преподаватели.

И Каэлис. Он тоже.

Комната меркнет вместе с угасающим светом в его глазах. Танцующие силуэты исчезают, как утренний туман под солнцем. Последняя люстра гаснет. Лиам — последний, кто исчезает… из моих объятий.

Я остаюсь одна. На коленях перед Чашей Аркан.

Огромный зал — тихий, как могила.

Глава 9

Я стараюсь взять себя в руки, медленно вдыхая через рот и выдыхая дрожащим потоком через нос. Глубокое дыхание немного замедляет бешеный ритм сердца, хотя с болью, уходящей в кости, оно ничего не делает.

Колода рассыпалась у моих ног. Карты, ожоги на ладонях и жжение на щеке — единственные доказательства того, что всё это было хоть как-то реально. Реально настолько, чтобы оставить след. И полностью истощить мою магию.

Я была сильнее. Должна быть сильнее. Сейчас я едва узнаю ту дрожащую женщину, в которую превратилась.

Но я не позволю им увидеть, насколько выжато себя чувствую. Я заставляю себя подняться с пола, выпрямиться — стою, как победительница. Потому что это и есть победа. Как бы ни было тяжело, то будущее я отдала, когда бросила его в Чашу. И хотя бы я не проиграла ему — я смогла победить. А значит, могу претендовать на место в академии как посвящённая.

Я обвожу взглядом трибуны. Студенты затаили дыхание. В полумраке их лица расплывчаты, и я не могу различить выражения. Но стоит моему взгляду зацепиться за Каэлиса — всё остальное будто стирается.

Я не вижу, что он чувствует. Но ощущаю — словно жар от пламени — исходящее от него неодобрение.

Нет. Это не просто неодобрение. Это ненависть.

Да, ты ненавидишь меня. Ты презираешь меня так же сильно, как я презираю тебя.

Я умудряюсь опуститься в поклон и не упасть лицом в мрамор. Добавляю изящный жест — вытягиваю руку в сторону. Выпрямляюсь, перехожу через круглый зал, обходя Чашу Аркан. Только тогда толпа учеников начинает шептаться, и я могу лишь догадываться, что именно они обсуждают после такого выступления.

Погружённая вновь в почти кромешную темноту, я поднимаюсь по лестнице. Путь раздваивается, но правая сторона перекрыта. Вдалеке я различаю силуэт стража, и по спине будто ногтем царапает холод. Это, должно быть, дорога для тех, кто провалился.

Я продолжаю путь вверх и оказываюсь в роскошной гостиной. И именно эта роскошь будит во мне злость. Нас здесь ждёт комфорт, пока других уже клеймят и уводят на смерть.

На моих глазах в этом году — двадцать пять посвящённых. Я не знаю, много это или мало, но начинали мы с более чем сорока. Значит, этого точно недостаточно.

Я сразу замечаю тех, кто сидит в дальнем углу, погружённые в разговор только между собой. Аристократы. Это ясно по лёгкой, но ощутимой уверенности в себе, которая отталкивает всех, кто не «из их круга».

Немногочисленные оставшиеся — те, кто не может отвести глаз от шёлка и бархатной обивки, — скорее всего, простого происхождения. Таких, как я.

К моему удивлению — и, если честно, к удовольствию — нас почти вдвое больше, чем благородных.

Я встречаю взгляд, который уже знаю. Лазурные глаза.

— Лурен?

Она весело машет мне с оттоманки, на которой сидит. На её лице — усталость, тень после испытания. Аккуратная причёска распалась, волны волос спадают наполовину. Рядом всё так же сидит её рыжеволосая подруга.

— Рада, что ты тоже прошла, — говорит Лурен, когда я подхожу. В её голосе искренность — и это сбивает меня с толку.

— Спасибо. — Я даже не знаю, что ещё сказать.