Княгиня Евдокия 5 (СИ). Страница 5

«Ну, поглядим, поглядим», — подумал Еремей.

— Бать, ты глянь, какая красота, — перенаправил его внимание Вячеслав, как только повернули к Дунькиной слободке.

— Ишь ты, расстаралась, — восхищенный масштабом, протянул боярин.

Коляска медленно прокатилась вдоль каменной ограды с зубчиками и башенками.

— Это тут ты собрался пушку разместить?

— Дальше. У ворот башенки крупнее сделаны, а здесь… Дочка говорит, что когда-нибудь из этих башенок будет свет светить. Гаврила там чего-то придумал, но пока не додумал.

— Ну, подождём, когда додумает, — усмехнулся Еремей Профыч. — А то от его придумок у людей волосы дыбом встают.

Вячеслав хохотнул. Он не присутствовал на показе извлечения света из воздуха в Думе, но дома видел, как все это работает. Поэтому, когда ему рассказали, как в царских палатах в полной темноте зажёгся не только огонек в сосуде, но вокруг воздух начал потрескивать, а у тех, кто стоял вблизи Гаврилиной установки волосы вверх поднялись, хорошо представил.

Еремей Профыч велел остановить коляску и чинно сошёл с неё.

— Красота-то какая! Глаз не отвесть! — восторженно закудахтала Василиса.

— Ладно придуриваться, — едко заметил боярин, — небось каждый день сюда бегаешь?

— Делать мне нечего! – фыркнула Василиса. — Через день-то не каждый раз бываю, а ты говоришь…

Вячеслав улыбнулся жене и сложив руку крендельком, предложил ей ухватиться за него. Боярыня зарделась, но мужа послушалась. Еремей Профыч снисходительно хмыкнул на эдакие вольности, но промолчал, а потом сам сложил руку крендельком и подмигнул Василисе. Та широко распахнула глаза и в испуге юркнула за спины Вячеслава с Милославой. Боярин-батюшка довольно хохотнул и, миновав бодрым шагом распахнутые ворота, возглавив семью.

— Бать, ну как? Чего молчишь? — спросил Вячеслав, когда отец прошёлся по широкой улице и вернулся к новенькому дому, который дочка отстроила для семьи. — Устал? Хочешь, зайдем в следующий раз.

— Эх, Славка! Я подозревал, что тут будет как в раю, но чтобы настолько! Страшно ступить, так лепо вокруг. Это ж сколько Дунька сюда денег ухнула? Одна дорога здесь стоимостью в иное имение, а она ещё всем одинаковый заборчик поставила, деревца рядками повтыкала.

— Не только красоты ради дочка улицу мостила и деревцами украшала. Я ж говорил под землей подземные ходы и нагрузка на поверхности должна быть соответственной. Фиорованти все посчитал, и чтобы потом никто ничего не испортил, посоветовал сразу дорогу правильно замостить, пешеходные дорожки обозначить и выложить плитами, люки между деревцами устроить.

— Да ладно, не объясняй, знаю я. Идём, не терпится уж посмотреть, что внутри. А то я только стены видел…

В доме все притихли и разошлись. Милослава с трепетом проводила рукой по широким подоконникам, открывала-закрывала большие окна, поднималась по широкой лестнице, спускалась по черновой, но тоже удобной. Боярыне всё нравилось, а вот свёкр пытал мужа:

— Славка, а подвальный этаж не велик будет?

— Нет, батя. Здесь же вся наша кухня и склад продуктов. Сам посчитай, сколько всего уместить надо.

— Ну да, ну да, — соглашался боярин… и шёл дальше.

— Не пойму я, зачем столько выходов из дома? — вновь спрашивал он. — А это что?

— Терраса, бать. Летом открыл дверцу из спаленки и вышел сразу в сад.

— Ну, одна спаленка мне, это понятно, а две другие кому?

— Мне и Милославе с рукодельницами.

— Это ж сколько стекла потратили на забаву эту? — качал он головой, проверяя, как открываются застеклённые двери. — Что за отверстия в полу у дверей?

— Бать, внизу будут топить, а тепло сюда пойдет, — объяснял Вячеслав. — Днем даже жарко может быть, когда внизу хлеб будут печь. Не забывай: в слободке истопник день и ночь будет воду греть, которая пойдет по всем домам по трубам. Это называется общее отопление.

— Посмотрим-поглядим, как оно будет, — кивал Еремей, — а коли зима лютая настанет и мало жара до нас дойдет по трубам, что тогда?

— Наша печь может дополнительно подогреть входящую к нам воду и пол первого этажа нагреть, так что мы сами себя обогреем. Фиорованти всё продумал, чай, не первый год у нас живет и наши зимы знает.

— Ладно, я ж говорю, посмотрим. А это что такое маленькое и ненужное у верхних окон торчит?

— Балкон называется.

— Ишь ты, не пойми что, а слово заковыристое. Дунька небось научила?

Боярин зашёл в туалетную комнату, всё осмотрел, покрутил кран.

— Воды нет! — уличил он.

— Въедем, тогда мастер добавит наш дом в общую водяную линию.

Еремей кивнул, спустился, вышел, обошёл дом по кругу и спросил:

— Не понял, где птицу держать будем?

— Место только для лошадей.

— А гуси? А порося?

— Из поместья привозить будем.

— А если город в осаду возьмут?

— Бать, ну подвал-то не пустой будет! Будем есть мясо в горшочках или вяленое.

— Эх, на всё у тебя ответ готов! Не сидел ты в осаде, не ведаешь, как жрать охота, когда знаешь, что каждый кусок посчитан, — раздосадовано махнул рукой боярин и тут же громко заорал: — Васька, ты где? Я тебе уголок присмотрел! Спускайся в погреб, покажу!

— Разошёлся наш батюшка, — хмыкнула ключница, даже не думая подходить. Она уж давно выбрала себе спаленку с балкончиком. Дуняшка ещё с первого дня спросила, где Василисе хочется жить и все пожелания учла, а боярин пусть в одиночестве куражится.

— Так это чего же получается, дом не в два яруса, а считай в три! — не дождавшись Василисы, Еремей продолжил обсуждать жильё.

— Ну, на виду два, а нижний уровень никто не видит. Так ещё под крышей белье сушить можно или хранить чего ненужное.

— Чего ненужное, — сварливо передразнил сына Еремей. — Ясно-понятно. И кто у нас соседями будет?

— Овины покупают дом справа.

— А Машкин муженёк чего ж? От отца он отделился, живёт своей головой, но домишко у него неказистый… — Еремей увидел, как невестка недовольно поджала губы и примирительно добавил: — хотя двор на загляденье.

Милослава одобрительно кивнула. У Машеньки во дворе не без ее подсказки по уму все устроено: птица круглый год яйца несёт, старая коза вместо дворового пса, мелкий свинтус в прудике купается, кот мышей ловит и сад загляденье.

— Семён не потянет дом в нашей слободе, но его отец уже застолбил место для своей семьи. Ему тут всё по нраву.

— А в тех домах кто будет жить?

Еремей махнул рукой в сторону других домов.

— Бать, вон в том доме будут жить наши люди.

Вячеслав показала на аккуратный двухэтажный дом с двумя входами и частой вереницей окон. Он походил на коробочку, и лишь лепнина под крышей скрашивала это впечатление.

— Отдельно? Не по-людски как-то, — засомневался Еремей.

— Не все туда переедут, а только часть. Дом стоит на нашей же земле, до него рукой подать, так отчего ж не по-людски? Наоборот, у каждой души не просто своя постель будет, а по полноценной горнице, у семейных же и того больше, а тепло по всему дому по трубам пойдет, как у нас.

— А к нам поутру будут приходить?

— На заутреню всем двором пойдём, а после к нам на завтрак. Видел же, какие столы поставлены для челяди и для воев. Теперь все уместимся.

— Ну да, ну да.

— Бать, вон там… — Вячеслав махнул рукой в сторону улицы, — приглядись! В одной половине дома будущих лекарей заселили, в другой объявление висит о сдаче жилья внаем на длительный срок.

— Понаедут сюда всякие! — привычно заворчал Еремей. — А дальше Дунька чего ничего не построила?

— Денег не хватило, но трубы везде проложены и место выставлено на продажу с условием построить хозяйский каменный дом по готовому проекту и дом для слуг.

— Так коли Дунька всё продаст, то вновь разбогатеет?

— Обязательно разбогатеет и долги отдаст.

— Ну, бабка её могла бы и забыть про долг, чай, не обеднела бы Анастасия, но да уж ладно.

Вячеслав укоризненно посмотрел на отца, но отвечать ему не стал.