Надежда тебя не покинет (СИ). Страница 14

- … возможно, это покажется для Вас чем-то запредельным, но Вы можете называть меня просто по имени, я буду рад, - тихо произнёс он и замялся, заставив меня против воли заулыбаться.

- Ну что Вы! – я хотела что-то добавить ещё, но окончательно стушевалась, невнятно забормотав о том, что это крайне хорошая идея и в какой-то степени даже отличная, и я буду крайне этому рада.

Не знаю, сколь долго я изображала бы из себя дурочку, если бы Дмитрий не вытащил из-за пазухи несколько сложенных листов. Оказалось, что он проявил некое любопытство и поинтересовался тем случаем, взрывом на вокзале.

- Подумал, что это может быть Вам интересно, Наденька! – произнёс Дмитрий.

Я до такой степени удивилась, что присела рядом на диванчик. Фото моих родителей.

- Вы знаете, - откашлявшись, медленно начала я. – Я стала забывать их лица… сначала помнила, родителей, братьев, даже стою старую няньку, а потом вот… словно во сне. Сохранился лишь образ, глаза матери, когда она смеялась, у неё такие глаза становились добрые. И место, где была сделана эта фотография, я тоже помню. Это были похороны. Я тогда ещё не могла до конца осознать, что это всё, металась рядом, кричала, срывая голос, а нас, погибших, просто закопали в общей могиле.

Дмитрий хотел выдрать у меня фотографии, бормоча что-то о том, что не хотел расстраивать, что он невольно… но я не слушала. Водила пальцами по лицам родителей и представляла, что хотела бы им рассказать, но тогда, в своё время, просто не смогла.

- Я вам так благодарна! – всхлипнула я и замолчала, не в силах продолжать. И тут меня прорвало, я выкладывала абсолютно всё – как я мечтала стать медиком, как родители были против, но всё же согласились и отпустили меня в Москву, что само по себе было неслыханно, как я жила и училась, как меня невзлюбила наша классная дама за «на редкость паскудный характер», да и многое другое…

Глава 13. Легко ли быть богом

Глава 13. Легко ли быть богом

*** Дмитрий

Я сидел рядом с Надей, смотрел на её лицо, радуясь тому, как мелькала лёгкая улыбка на её губах, как она по своей привычке поправляла непослушный локон, выпадающий из высокой причёски, разглаживала невидимые складки на юбке, и старался не слишком откровенно пялиться в её сторону. Ну да, мало ли, как она отнесётся к такому – барышня всё же, к такому непривычная, поди. Жаль, что не пялиться и не пускать слюни у меня не слишком получалось, словно у девочки, впервые получившей интимное фото в социальной сети. Впрочем, Надя не обращала на меня особого внимания, аккуратно притрагиваясь к фотографии родителей, с нежностью водя изящным пальчиком по бумаге и рассказывая о том, как прошло её детство, юность, про шалости братьев и про свои мечты стать лекарем, всенепременнейше изобрести сыворотку против холеры и уехать на задворки империи, куда-нибудь в Туркменистан, где и безжалостно сеять… что там нужно сеять… насаждать гигиену в отдельно взятом регионе, одним словом. Рассказывала о том, в каком ужасе были её родители, прослышав про замыслы родного дитяти, как позже они смирились и отправили её учиться, а потом… потом для неё не настало.

Последнее она говорила без эмоций, наверное, за эти годы успела смириться с собственным одиночеством и тем, что ей не покинуть пределы бывшего вокзала.

За окном плотные сумерки давно превратились в ночь, но я не хотел расставаться с Надей, как мальчишка, надеясь на то, что воспитание не позволит ей выбросить меня за порог палаты, словно щенка. Нужно всего лишь ещё немного потянуть время, наслаждаясь её обществом. Впрочем, Надежда вскоре встрепенулась, отчего-то смутилась и пробормотала:

- Кажется, я злоупотребляю Вашим вниманием, Дмитрий. Должно быть, я крайне забавно смотрюсь со стороны, особенно со своими детскими прожектами. Да и представление о медицине, и вовсе, о жизни, слишком поменялись. Пусть я привязана к этому месту, глаза-то у меня есть.

- Ну, что Вы, Наденька! – старательно замахал руками я, изображая ветряную мельницу, и ляпнул первое, что пришло в голову: – Думаю, что Туркменистану и нынче знания о гигиене не помешают.

Надя неверяще посмотрела на меня, затем забавно сморщила носик и неожиданно громко и искренне рассмеялась. А я, сам того не замечая, расплылся в глупой радостной улыбке. Если её смешат мои замечания – ну так что, их есть у меня…

- Как бы то ни было, я по позднему времени буду вынуждена откланяться, - слегка присела в реверансе Надя и вежливо склонила голову. – Полагаю, что вы можете остаться здесь, диван уже должен быть вам знаком.

- Ага, - огорчился я, не в силах попрощаться столь же куртуазно.

- Не сопротивляйтесь, Вам нужно всё же поспать, - заметила Надя мои метания и обернулась, уходя.

Я согласно кивнул, но продолжил хмуриться.

- Позвольте, я немного помогу.

Не успел я хотя бы частично уместить себя на диване, как почувствовал прохладное прикосновение к затылку, и мои глаза против воли стали закрываться.

- Это какая-то магия? – с трудом пробормотал я, безуспешно борясь со сном.

- Господь с Вами, что вы такое говорите! Разве я похожа на мальчика с шрамом на лбу в виде молнии? Да и волшебной палочки у меня нет, - донёсся до меня озорной голос Нади через пелену сна, казалось, ей было весело наблюдать за моей реакцией. – Я просто воздействую на зону гипоталамуса, вот и всё. Спите спокойно и ни о чём не тревожьтесь.

*** Наденька

Я с достоинством откланялась, хотя где-то внутри меня булькал шарик радости, который активно не желал сдуваться. Я снова мысленно перебирала события сегодняшнего дня и вновь нерационально улыбалась. Смешалось сразу всё – и радость от того, что я могу наслаждаться человеческим обществом, и неверие, что меня кто-то хотя бы просто услышал, и потрясение от того, что теперь я смогу сохранить образ своих родителей, блеклой тенью находившийся где-то в глубинах моей памяти.

Я так и стояла возле окна ординаторской, вздыхая и замирая от необъяснимого счастья, пока где-то там, за высотками, не промелькнула тоненькая полоска рассвета, знаменуя собой начало нового дня.

- Ты идёшь на планёрку вообще или нет? – раздался позади меня сонно-недовольный голос одного из наших сотрудников. – Михаил Ашотович нынче не в духе, как я слышал, лучше не опаздывать сегодня на планёрку.

- Туда вообще лучше не опаздывать, - не согласилась я и двинулась следом, словно это меня только что так настойчиво звали. Внутри разливалось какое-то нехорошее предчувствие.

Я быстро проскользнула внутрь и застыла в своём излюбленном месте – в углу, рядом с раскидистым фикусом. Несмотря на то, что упасть, споткнувшись о моё тело, физически невозможно, я предпочитаю исключать возможности чего-то подобного.

Главный врач кашлянул, окинул острым взглядом собравшихся, и торжественным тоном начал:

- Уважаемые коллеги, хотел бы вас поблагодарить за своевременное оперативное вмешательство, благодаря которому вчера удалось спасти жизнь человека.

- Точно, - ехидным шёпотом подхихикнул глава АРО, интимно наклонившись к нежному ушку своей заместительницы, - в том случае, если бы первоначальный диагноз не подтвердился, из главнюка такое бы полезло, мало бы никому не показалось… во всяком случае, был определённый риск в следующие пять лет проводить время в тюремной робе, - после чего тихонько затянул: - Голуби над зоной пролетали… это я так, чтобы не расслабляться.

Возразить на это было нечего, так что я просто согласно кивнула головой. На мой взгляд, риск был вполне оправдан, ведь на кону стояла жизни человека. Возможно, так думал и Павел Иванович, потому что молчал, набычившись, и исподлобья смотрел на главврача. Который тут же прекратил радостно щериться и деловито добавил, что пациента мы, разумеется, никуда не денем, а затем со злорадной радостью добавил, что в дальнейшем это уже будут проблемы страховой, а не наши.

Далее планёрка двигалась по накатанной, обсуждали текущих пациентов и графики предстоящих плановых операций, сотрудники заметно расслабились, но нервно сжатые губы и косые взгляды Михаила Ашотовича в сторону нашего героя-хирурга не давали мне покоя. Наконец, планёрка была закончена, главный отпустил коллег плавным мановением руки, только заметил, как бы вскользь: