Оракул с Уолл-стрит 9 (СИ). Страница 13

Освещение создавали массивные хрустальные люстры. Свет был приглушенным, создавая ту атмосферу интимности, которая так нравилась людям, обсуждающим дела, не предназначенные для посторонних ушей.

В углах стояли кожаные кресла и низкие столики из полированного ореха, за которыми располагались группы мужчин в дорогих костюмах, ведущих негромкие беседы.

Мейер Лански ждал меня за угловым столиком, расположенным таким образом, что оттуда можно видеть все входы. Самого стола не видно с большинства точек зала. Это излюбленное место человека, который всегда предпочитал оставаться в тени.

При моем приближении он поднялся. Невысокий, плотно сложенный мужчина лет тридцати с темными внимательными глазами и аккуратно подстриженными черными волосами.

Его серый костюм сшит у лучшего портного на Пятой авеню, но носил он его без всякой показухи, просто как инструмент работы. На левой руке поблескивали золотые часы «Patek Philippe», единственная видимая роскошь, которую он себе позволял.

— Мистер Стерлинг, — приветствовал он меня с едва заметным акцентом, выдающим его восточноевропейское происхождение. — Садитесь, пожалуйста. Надеюсь, дорога не была утомительной?

Я пожал его сухую, удивительно сильную руку и сел в кресло напротив. Между нами на столике стояли два хрустальных стакана и бутылка «Macallan» двадцатилетней выдержки. Виски, которое в обычных условиях стоило бы месячную зарплату банковского клерка.

— Мейер, благодарю за организацию встречи, — сказал я, принимая предложенный стакан. — Время не терпит.

— Время деньги, как говорил мой старый партнер, — улыбнулся Лански, отпивая виски. — А деньги любят тишину и конфиденциальность. Здесь у нас и то, и другое.

Он достал из внутреннего кармана пиджака тонкую кожаную папку и положил ее на стол между нами.

— Информация, которую вы просили. Стоила недешево, но качество я гарантирую лично.

Я открыл папку и увидел несколько машинописных листов с копиями документов. Первый лист содержал переписку между офицерами Военного департамента и представителями «Continental Steel Works». Даты, подписи, печати, все выглядело абсолютно подлинным.

— «Continental Steel Works» действительно провалила испытания в Норфолке, — пояснил Лански, указывая на соответствующий документ. — Броневые плиты треснули при первом же артиллерийском обстреле. Военные в ярости, контракт аннулируют завтра в десять утра.

Второй документ касался «American Chemical Industries». Письмо от представителя горнодобывающей компании было написано на фирменном бланке и содержало уведомление о расторжении контракта «в связи с изменившимися потребностями производства».

— А здесь интереснее, — Лански перевернул страницу, показывая документ о банковском переводе. — Горнодобывающая компания получила пять миллионов долларов от швейцарского банка три дня назад. Условие перевода — разрыв контракта с «American Chemical» и заключение нового с «Germania Chemical».

— Прямая покупка, — констатировал я. — А «Pacific Railway Equipment»?

— Тут совсем просто, — Лански достал третий документ. — Лидер железнодорожного профсоюза в Сакраменто — Пэт О’Брайен. Ирландец, любит выпить и играть в покер. Вчера вечером проиграл в моем заведении восемь тысяч долларов. Сегодня утром получил предложение списать долг в обмен на организацию забастовки.

Он усмехнулся, отпивая виски.

— О’Брайен человек практичный. Согласился немедленно. Завтра в семь утра его люди заблокируют ворота завода. Официальная причина — требование повышения зарплаты на двадцать процентов.

Я изучил документы, пораженный детальностью разработки. Противник действовал методично и располагал серьезными ресурсами.

Но у него один недостаток — самоуверенность. Они не ожидали, что кто-то сможет раскрыть их планы заранее.

— Уильям, а какие ваши возможности для операции?

Я откинулся в кресле и задумчиво покрутил стакан в руках.

— Десять брокерских контор готовы к работе. Каждая получит отдельные инструкции, никто не будет знать полной картины. Мои люди профессионалы, они понимают ценность конфиденциальности.

— Объемы?

— Пятьдесят тысяч акций по каждой компании через каждую контору. Итого полтора миллиона акций. Начинаем продажи одновременно в десять тридцать утра, сразу после поступления новостей о проблемах компаний.

Лански наклонился вперед, его глаза заблестели.

— При падении курса на тридцать-сорок процентов ваша прибыль составит около десяти миллионов долларов. Ваш процент тридцать процентов от чистой прибыли.

— Отличный куш, — кивнул Лански. — А риски?

— Минимальные. Операция выглядит как естественная реакция рынка на плохие новости. Регуляторы ничего подозрительного не заметят, у них нет ни ресурсов, ни желания копаться в таких тонкостях.

Лански допил виски и поставил стакан на стол.

— Уильям, могу спросить, зачем вам эта война? У вас достаточно денег, чтобы жить спокойно и комфортно. Зачем рисковать?

Я посмотрел на него внимательно. Лански был умным человеком и задавал правильные вопросы. В его мире люди рисковали ради денег или власти. Абстрактные принципы были роскошью, которую мало кто мог себе позволить.

— Мейер, представьте, что небольшая группа людей решила, кому в Америке богатеть, а кому разоряться. Кого избирать президентом, а кого нет. Какие заводы строить, а какие закрывать. И все это не американцы, а европейцы, которым наплевать на интересы нашей страны.

Лански нахмурился.

— Серьезное обвинение.

— Серьезная угроза, — ответил я. — Морган и его альянс хотят превратить Америку в европейскую колонию. Финансовую колонию, но колонию. А я считаю, что американцы должны сами решать свою судьбу.

— Понятно, — Лански кивнул. — В таком случае я готов помочь. Правда, я в основном действуя как раз из-за прибыли. Только за деньги. У меня нет счетов к людям, которые считают, что могут решать за других.

Он отпил виски и наклонился ближе, понизив голос.

— Кстати, о текущих делах. Лучиано хотел обсудить с вами несколько финансовых вопросов. Доходы от доков в Бруклине выросли на пятнадцать процентов за прошлый месяц, но есть проблемы с распределением.

Лучиано действительно знал, как организовать дело.

После создания Комиссии, совета, объединившего все крупные семьи Нью-Йорка, криминальный бизнес стал напоминать хорошо отлаженную корпорацию. Моя роль казначея позволяла направлять часть доходов в легальные инвестиции, а взамен семьи получали финансовую экспертизу и связи в деловом мире.

— Какие именно проблемы? — спросил я.

— Тони Анастасия требует увеличения своей доли. Говорит, что его люди берут основные риски, контролируя погрузку. А семья Профачи недовольна тем, как распределяются доходы от строительных проектов в Бруклине.

Лански достал из кармана небольшую записную книжку в кожаном переплете и открыл ее на закладке.

— По нашим подсчетам, общий оборот составил два с половиной миллиона за месяц. После всех расходов и выплат чистая прибыль составила восемьсот тысяч. Ваша комиссия как казначея — восемь процентов, плюс отдельная плата за инвестиционные услуги.

— А вложения в акции «Consolidated Construction»?

— Принесли отличную прибыль, — улыбнулся Лански. — Ваш совет купить их акции перед объявлением о муниципальных контрактах оказался золотым. Семьи заработали триста тысяч долларов за две недели. Лучиано очень доволен.

Я кивнул. Инвестиционная деятельность была обоюдовыгодной. Семьи получали легальный доход от биржевых операций, а я доступ к информации и ресурсам, которые недоступны обычным финансистам.

— Мейер, передайте Лучиано, что на следующей неделе стоит обратить внимание на акции железнодорожных компаний. Готовятся серьезные изменения в отрасли.

— Связанные с нашей завтрашней операцией?

— Частично. Но есть и более широкие тенденции. Новая администрация планирует крупные инфраструктурные проекты. Железные дороги получат государственные заказы.