Империя 2 (СИ). Страница 24

— Даже лучше, чем я сам это себе представлял, — признал я.

Пока водитель объяснял Михалычу, как управлять бензонасосом, я осматривал цистерну. Сливное отверстие слева. Рукав метров пять длиной, может, шесть.

— Шланг короткий, — заметил Артём.

— Сам ты шланг, — буркнул Михалыч. — А это — рукав! И да, коротковат. Да и не будешь же ты его в руках держать… Надо придумать что-то.

— У меня есть идея, я сделаю, — пообещал я.

И, прихватив меч, побежал рубить хворост. Выбрав несколько длинных и ровных жердей, я по-быстрому обтесал их и подтащил к бензовозу. Помощник Михалыча принёс из багажника пожарной машины пару мотков толстой верёвки.

— Спасовка, — пояснил он. — Тридцать метров.

Две минуты работы. Я держал на весу элементы конструкции, пожарный связывал, Михалыч подсказывал. Получилось что-то вроде горизонтальной поливочной мачты, жёстко закреплённой на корпусе бензовоза слева. Пришлось даже водительскую дверь открыть, и к ней дополнительно примотать. Рукав шёл от насоса к кабине, где его мог контролировать Артём, а потом вдоль мачты в сторону от машины. Сам Артём объяснил, что бензин хоть и жидкость, но не вода, да и он не архимаг, и чтобы управлять потоком, ему надо его чувствовать. Хотя бы через рукав.

— Это сработает? — неуверенно спросила Катя.

— Теоретически, — пожал я плечами.

Если не сработает, придётся разворачиваться. Пятнадцать минут подготовки псу под хвост. Но попробовать мы обязаны. Лучше сделать и облажаться, чем не сделать, и потом всю жизнь корить себя, что не попробовал.

— Брата привяжи, на подножке же поедет, — скомандовал мне Михалыч и обратился к Артёму. — Если что, я спасовку перережу. Скажу прыгать — прыгаешь сразу. Всё понял?

— Понял! — кивнул тот серьёзно.

— Как три раза просигналю — так пали! — наказал Михалыч своему помощнику, забрал у него рацию и отдал её мне. — Держи, нам она нужнее будет.

ㅤ

Михалыч с рёвом развернул бензовоз, выруливая под лэпку. Артём, бледный, но сжавший челюсти, стоял на подножке, готовясь контролировать струю бензина. Мы с Катей запрыгнули в пикап и рванули вперёд бензовоза. Как и прошлый раз, не сговариваясь, за руль села Катя.

И опять телекинез… Хворост полетел влево, к кромке леса, как трава из-под взбесившейся газонокосилки. Глянув назад, я увидел, что Михалыч включил бензонасос и желтоватая струя бензина выстрелила из рукава. Вот она дёрнулась туда-сюда, изогнулась петлёй в воздухе и, наконец, стабилизировалась, широким плоским веером ложась на сухой хворост.

Молодец, Артём! Смог!

Мы проехали метров двести, оторвавшись от бензовоза метров на пятьдесят.

— Граф, готов? — прохрипела рация голосом Михалыча. — Пути назад не будет!

— Наши не придут, говоришь? — спросил я.

— Чего? — не понял тот.

— Все наши — это мы! — крикнул я в рацию. — Давай, Михалыч, зажигай!

Сзади раздались три длинных гудка.

А ещё через полминуты далеко позади, у начала просеки, взметнулся вверх огненный вихрь.

Гонка со смертью началась.

Глава 10

Огненный щит

Позади, в каких-то двухстах метрах, ревел наш рукотворный пожар. Даже сквозь треск веток сгребаемого мной хвороста до нас доносился его голодный рёв, будто голодный зверь пожирал лес, набирая силу с каждой секундой.

Я сидел в пассажирском кресле, расфокусировав взгляд и следя одновременно за всей шириной просеки. Широкое поле телекинеза работало как отвал снегоуборочной машины, только невидимый. Весь хворост с просеки — ветки, сучья, обломки стволов и даже осыпавшаяся хвоя — сгребался в единый вал слева по ходу движения.

Уже через сотню метров я задумался, не переоценил ли я свои силы. Хватит ли мне и энергии, и просто даже выдержки преодолеть эти километры? Потому что каждая секунда этой непрерывной работы казалась пыткой, отзываясь раскалёнными гвоздями, вбиваемыми в виски. Голова пылала от напряжения, но я не прекращал подметать просеку магией.

Катя за рулём держала заданный Михалычем рваный темп на ухабистой грунтовке. То тридцать километров в час, то сорок, то снова сбрасывала до двадцати пяти на особенно разбитых участках. Её руки крепко сжимали руль, так что даже костяшки пальцев побелели. На лбу выступили капельки пота — не от жары, а от концентрации.

— Как там сзади? — спросил я, не отрывая взгляда от просеки впереди.

Катя быстро глянула в зеркало заднего вида.

— Опережаем бензовоз метров на пятьдесят, — ответила она. — У них там вроде всё под контролем.

— Артём молодец, — пробормотал я.

Улучив несколько секунд, когда Катя притормозила, объезжая яму, я всё же решил сам глянуть назад. Зрелище завораживало. Из торчащего в сторону рукава лилась струя бензина — но не разлеталась брызгами, а висела в воздухе плотной, ровной лентой, словно текла по невидимой трубе. Она сверкала на солнце, будто выточенная из янтаря, и точно ложилась на собранный мной в отвал хворост.

Самого Артёма почти не было видно — только голова торчала над открытой нараспашку водительской дверью.

Рация зашипела у меня в руке:

— Граф, слышишь меня? — голос Михалыча звучал спокойно и деловито, в нём слышалась та особая нотка, которая бывает у людей, привыкших работать в экстремальных условиях.

— Слышу отлично, — ответил я, не прерывая работу телекинезом.

— Я тут с начальством связался. Они теперь в курсе нашего заезда. Паматькались, конечно. но к сведению приняли. И свежие данные сообщили. Ширина фронта — двенадцать километров, ветер стабильный, юго-юго-западный. Авиация наготове, движки греют, но поднимут их, только когда мы закончим. Так что работаем.

Двенадцать километров. Чёрт. Это означало, что пожар разбушевался не на шутку, и мы были единственной надеждой на его остановку. По крайней мере, до того, как он спалит всё, что у меня есть.

— Понял, — ответил я, отшвыривая телекинезом здоровенное бревно. В глазах потемнело на секунду. — Как там мелкий?

— Брат твой молодец! Не каждый в унитаз так струёй попасть могёт. Снайпер! — в голосе Михалыча прозвучало неподдельное уважение. — Слушай, граф, впереди мост, километра через три. Вам бы лучше заранее до него добраться.

— Принял, отрываемся, — я отпустил кнопку передач. — Катя, прибавь газу.

Пикап рванул вперёд. Спидометр показал сорок, потом пятьдесят. Меня вдавило в кресло головной болью. Ощущение было, будто череп попал в медвежий капкан, ещё чуть-чуть, и он просто лопнет, как переспелый арбуз.

— Как ты? — спросила Катя, заметив, видимо, моё состояние. — Может, притормозить?

— Нормально. Работаю, — процедил я сквозь зубы. — До моста недалеко, продержусь.

Но было ненормально. Казалось, этот сраный хворост тычет своими долбанными ветками прямо в мозг.Естественно, говорить об этом Кате сейчас я не собирался. Но она и сама, конечно, видела. Поле телекинеза дрожало, становилось неустойчивым. Что хуже всего — резерв в таком режиме расходовался вдвое быстрее и не успевал восстанавливаться. Так меня точно на всю полосу не хватит!

ㅤ

Как бы то ни было, но мы оторвались от бензовоза почти на километр. Я сам не заметил, как это случилось, поглощённый непередаваемыми ощущениями. Просто раз — и хворост закончился, а впереди показался мост. Если это вообще можно было назвать мостом.

— Вот дерьмо, — выругался я, разглядывая конструкцию.

Старые железобетонные плиты, покрытые трещинами, местами дырявые, поверх которых были небрежно набросаны доски. Кое-где бетона вовсе не было, торчала ржавая арматура. Под мостом, пересекая просеку под прямым углом, журчал ручей, метра три в ширину и по колено глубиной, над которым смыкались кроны деревьев, создавая зелёный туннель. На обоих берегах ручья, сбоку от моста, громоздились две внушительные кучи хвороста — видимо, оставленные здесь во время расчистки просеки.

И вроде ручей-то тьфу, можно было бы и вброд форсировать. Да только берега крутые и глинистые. Спуститься ещё можно. А вот подняться точно не получится.