Индокитай (СИ). Страница 35

Так уж получилось, что в Прилукскую мы прибыли 28 октября 1893 года. Конечно, жаль, что никак не удалось попасть на свой день рождения. О чем очень сожалели не только мы одни. 15 сентября мы встретили в Южно-китайском море, и как-то даже не стали афишировать этот момент. И вот мама сказала, что лучше поздно, чем никогда и мы обязательно должны отметить этот праздник.

Ну что ж, через три дня устроим хорошую такую гулянку для всех наших родных и близких. Жалко, что друзья, оставшиеся в Петербурге, не смогут присоединиться к веселью.

Долго мы общались с есаулом Селиверстовым. Уж очень он хотел знать каждую мельчайшую подробность нашего пути. Ему мы презентовали пару револьверов из трофеев. И хотя у него стволов за время службы на границе накопилось как у дурака махорки, новеньким и интересным экземплярам он радовался как ребенок. Вообще здоровье у него пришло в норму. Похоже, его не будут снимать с должности, а оставят исполнять свои обязанности и впредь, чему он несказанно был рад. А вот то, что мы хотим перевезти в Петербург своих родных, он не очень обрадовался. Как ни как, с нашей семьёй Селиверстова связывало очень многое. Даже после гибели своего друга, то есть нашего отца, от пули каторжника в тайге, дружба наших семей несколько не угасала, только становилась крепче.

Вечером следующего дня, после того как мы оказались в станице, у нас состоялся долгий разговор с нашей мамой. Никак не хотела она переезжать в Петербург. Видно было, что она мнется, принимая решение, взвешивая плюсы и минусы, да и, по правде говоря, боялась она жизни на новом месте. Машка же когда узнала о возможном переезде, прыгала от счастья и радости вместе с Санькой. Девчонкам прямо не терпелось рвануть в столицу. Они даже готовы были пешком идти, похоже. И сомнения, которые высказывала наша мама, ни капли не отразились на их настроении. Анисим же, задумчиво глядя на нас, не знал, какое решение принять: здесь у него вроде как всё налажено — есть стабильный поток заказов на его фургоны, которые он производит для всей Сибири. Бывало, даже из Екатеринбурга приезжали заказчики в такую даль, если им хотелось получить для себя что-то особенное. Анисим показал мне кипу чертежей, в которых угадывались интересные задумки, что он планировал реализовать. Но когда мы с братьями поведали ему о наличии в Санкт-Петербурге добротных мастерских и цехов, считай целого завода, глаза его загорелись. И, похоже, он будет на нашей стороне. Еще я обратил внимание на то, как Анисим заглядывается на нашу маму. Ну а что? Волею судьбы она потеряла своего мужа от шальной пули, и Анисим остался один после набега хунхузов. Я, как взрослый человек, переживший уже многое, не понаслышке знаю, как тяжело в этом мире человеку жить одному. Поэтому, если у них всё сложится, буду только рад.

Олег же не отпускал Саньку от себя ни на шаг, как будто переживая, что её вновь может похитить какой-нибудь негодяй. А Санька, чувствуя такую опеку, не была против. Олегу похоже было все равно где жить, лишь бы не расставаться с нашей беспокойной сестренкой.

Еще забыл рассказать о нашем расставании с капитаном Вонгом. Оно произошло через день после того, как мы пришвартовались в Прилукской. Многое пришлось нам вместе с ним преодолеть. И, честно говоря, к этому добродушному китайцу, который время от времени мог окатить любого на своем борту крепкими ругательствами, мы прикипели крепко. Видно, он набрался этого от Семенова за время пути. Так или иначе, мы сдружились, и расставаться в самом деле не хотелось.

Но стояла уже конец октября, и им нужно было торопиться, чтобы успеть добраться до Николаевска-на-Амуре до того, как река начнет замерзать. Вообще Аргунь будет покрываться льдом только через месяц. Вроде бы время еще было, но кто знает, что может случиться в пути. Каждый лишний день промедления мог оказаться тем самым, которого не хватит в итоге. Да и чем ближе к ледоставу, тем путь по реке сложней, и риск попадания в непогоду растет.

Мы всей семьей собрались на берегу, провожая Вонга. С ним был и Михаил — лоцман из Николаевска-на-Амуре. Рассчитались за работу со всеми сполна, выплатив каждому матросу солидную премию. По сути, вернувшись в свои китайские деревни, эти люди могли бы открыть небольшое дело и заниматься своей семьей, оставив море.

Но вот в то, что капитан Вонг откажется от моря, мы не верили ни на миг. Когда он узнал, что мы дарим ему судно, он был несказанно счастлив. Мы заранее подготовили дарственные документы и расписку о передаче джонки Вонгу. Единственное — с судна мы сняли скорострельную пушку Гочкиса с оставшимся боезапасом и станком. В станице временами бывало неспокойно, да и страну впереди ждали непростые времена. Такое оружие могло сыграть решающую роль при обороне станицы от какой-нибудь серьезной банды.

Селиверстов, увидев этот прогрессивный механизм, просто лучился от счастья, не зная, как еще выразить нам свою сердечную благодарность. Как ребенок, он ползал вокруг, изучая каждый винтик и болтик этой пушки. И неудивительно — для своего времени оружие было действительно передовым. До массового появления пулеметов оставалось еще далеко, а эта штуковина могла дать серьезный отпор даже многократно превышающей силе, тем более в этом медвежьем углу.

Напоследок мы обнялись с Вонгом. В этот момент он даже прослезился. Семенов, который тоже крепко к нему привязался, заключил старика в объятия. Мы попрощались со всеми матросами и лоцманом Михаилом Стольным.

Плавание на джонке, теперь уже без нас на борту, продолжилось. Она, отчалив от берега, наполнила паруса ветром и отправилась вниз по течению в сторону Амура. Думаю, их путь будет значительно быстрее, чем сюда: теперь им помогала сама река, несущая их все дальше от нас.

Слава Богу, маму удалось уговорить. И с этого момента в доме начался какой-то ад. Всё куда-то тащилось, перекладывалось, складывалось, откладывалось, передвигалось, таскалось туда-сюда. Такое ощущение, что одну и ту же вещь мы переложили раз по десять. Вообще, это было похоже на какой-то нескончаемый переполох. Переезд. Страшное слово.

— На кой чёрт нам тащить с собой эти чугуны? — подумал я. Что их в Петербурге, что ли, нет? Гораздо дешевле было бы купить, но мама стояла на своём, уперев руки в боки, а Анисим, глядя на всю эту картину, лишь покряхтывал, улыбаясь во весь рот.

Он, в свою очередь, больше занимался подготовкой транспорта. Сколько нам будет нужно — пока ещё было не понятно. В итоге едет мама, наш дед Анисим, Машка, Санька, Май — наша вьетнамская опекунша, Кузьмич, мы втроём, и Семенов. Всего у нас получается одиннадцать человек.

Чтобы ехать комфортно, решили, что отправимся на трёх фургонах. Один из них — тот самый, который прибыл с нами из Екатеринбурга, — уже был. Да и у Анисима имелось несколько фургонов на подходе. Но для того, чтобы закрыть все текущие заказы, а уезжать без этого он никак не хотел, ему нужно было ещё примерно три недели. За это время он планировал со всем разобраться. Да и учитывая наш опыт, надо подготовить полозья, на которые возможно придется переставлять фургоны уже в пути.

Мастерскую он оставлял на своего старшего мастера, который к тому времени успел крепко разобраться во всех технологических процессах по изготовлению фургонов и был, по сути, его правой рукой. Конечно, возможно, ему будет нелегко, особенно поначалу, но мы оставляем ему многое. Главное — это понятное, поставленное дело. Если тот не будет лентяйничать и бить баклуши, то будет иметь отличный доход, и интересную работу.

А по финансовой части мы договорились работать с ним на 50 на 50. Он сможет жить в нашем доме, а в дом Анисима при желании поселит кого-то из своих рабочих, которые достаточно часто прибывают к нему из окрестных поселений, узнав, что здесь можно найти хорошо оплачиваемую работу. Селиверстова мы попросили приглядывать за делом, и выделили ему 10 процентов. В конечном итоге нам есаул будет отправлять 40 процентов от прибыли с данного производства.

Этот день, наверное, запомнится всей Прилукской не меньше, чем встреча нашей джонки. 1 ноября с раннего утра хозяйки принялись за заготовку угощений, а во дворе нашего дома устанавливались широкие большие столы с лавками. Всё готовилось к праздничному застолью по случаю наших именин, ну или дня рождения — как кому проще. Мы праздновали наше десятилетие, на полтора месяца позже. Ну что бывает, я бы и отказался, но попробуй переубедить четырех женщин.