4 месяца (ЛП). Страница 36

Но когда мой взгляд упал на него, он стоял там все еще чертовски голый, но держал в руках две тарелки, обе полностью заполненные едой.

Невозможно было остановить улыбку, которая потянулась к моим губам, когда он опустил мою тарелку на колени, а затем придвинулся ко мне с другой стороны.

— Все еще немного теплые, — заявил он, пожав плечами и погладив мое плечо, когда начал есть.

Не знаю, откуда взялось такое желание, но моя голова наклонилась и надолго прильнула к его плечу.

Он не отмахнулся от меня, казалось, его ничуть не беспокоил этот контакт. На самом деле, в промежутках между вилками его рука, двигаясь, нашла мое бедро над одеялом и слегка сжала его.

В этот момент мой живот вспомнил, как давно я не ела. И что мы только что сожгли немало калорий.

Он был прав, некоторые из них были теплыми.

Но часть была холодной.

Некоторые были даже сырыми.

Но это не имело значения.

Это была лучшая еда, которую я когда-либо ела в своей жизни.

Глава 14

Кларк

Ничего не изменилось.

Просто потому, что мы занялись сексом.

Мы сидели в этой кровати и ели, пока Барретту вдруг не понадобилась чашка кофе, и он вскочил, чтобы принести ее.

Я приняла душ, а когда вышла, одна из моих сумок стояла за дверью ванной.

К тому времени, как я переоделась в свою одежду и вышла, Барретт с тревогой стоял у двери, покачивая ключами, ожидая меня.

— Мы идем в офис? — спросила я, потянувшись за своим холодным кофе, потому что, даже холодный, он был слишком хорош, чтобы тратить его впустую.

— Через час ко мне придет человек по делу.

— Я буду помогать?

— Ну, теперь ты работаешь на меня.

С этим он повернулся, открыл дверь и вышел.

Видите ли, Барретт оставался Барреттом. Даже если он подарил мне лучший оргазм в моей жизни. Ничего не изменилось только потому, что мы разделись догола и вспотели.

Он все еще был одержим работой.

Он по-прежнему уделял ей большую часть своего внимания.

Обычно для многих женщин это было бы решающим фактором.

Но я видела это просто. Конечно, он уделял работе много внимания. Но когда его внимание было на мне, оно было полностью на мне. Это было больше, чем большинство женщин когда-либо получали от своих партнеров.

Не то чтобы мы были партнерами.

Во всяком случае, помимо физического смысла.

Это была моя единственная реальная забота, когда мы сели в мою машину и поехали в город.

— О, Боже правый. Серьезно? Неужели здесь взорвалась бомба, пока меня не было в городе? — проворчала я, отбрасывая ногой брошенную рубашку со своего пути, чтобы иметь возможность маневрировать вокруг гигантского дерева, Диего.

— Все не так плохо.

Так и было.

И я не могла не задаться вопросом, чем эта неделя отличалась от предыдущих. Там всегда был беспорядок — выброшенные папки, кофейные кружки, неубранная пыль и мусор.

В этот раз было по-другому.

Повсюду была разбросана одежда.

Бумаги были разбросаны по углам.

Я подумала, может быть, мир вокруг него отражает его внутренний мир.

Моя мама была аккуратным человеком и всегда говорила о том, что хаос в окружающей среде порождает хаос в голове.

Я всегда думала, что это полная чушь. Я прекрасно функционировала, когда в моей комнате был беспорядок.

Но я могла понять, что, возможно, чем больше Барретт терялся в какой-то проблеме, которая оказывалась неуловимой, или переживал какие-то эмоции, которые его беспокоили, тем меньше он беспокоился о том, что его внешний мир превращается в беспорядок.

Поэтому я не видела причин давить на эту проблему, просто засучила рукава и принялась за работу, чтобы к появлению нового клиента офис был в полуприличном состоянии. Мне пришлось делать это вполсилы, мои ребра возражали против некоторых скручивающих движений, голова немного побаливала, когда я слишком быстро нагибалась и вставала. Но, проявив немного решительности, мне удалось привести помещение в приличный вид к тому времени, когда вошла женщина с водянистыми глазами, одной рукой сжимая золотую цепочку на своей дизайнерской сумке.

Прошло всего три минуты, прежде чем слезы полились ручьем, и потекла тушь.

Один взгляд на Барретта, когда он делал пометки, показал, что он не любит эти дела. Дела подозреваемых в измене супругов.

Но он все равно брался за дело.

— Изменяющие супруги платят за счета, — сказал он мне после ее ухода, когда я спросила, почему он согласился на это дело, хотя оно его не интересовало. — Они позволяют мне уделить время более интересным делам.

Это было логично.

Если я собиралась поскрежетать зубами на каком-то деле, то пусть это будет легкое дело. Судя по тому, что пробормотал Барретт, доставая из ящика новый ноутбук и запуская его, все, что от нас требовалось, это получить несколько компрометирующих фотографий ее возлюбленного.

— Но что, если он не изменяет? — услышала я свой вопрос, пополняя стопку папок с файлами. — Ты не думаешь, что кто-то может быть верным?

Ладно, возможно, я спрашивала по личным причинам. И я немного раздражалась на себя за то, что была такой глупой, такой нуждающейся.

— Люди могут быть верными. Мой брат верен. Тиг верен…

— Но? — спросила я, чувствуя, что сейчас начнется.

— Но это потому, что они не торопились, ждали подходящего человека.

— Подходящего человека, — повторила я про себя, немного удивленная цветистой концепцией, исходящей из его обычно аналитического ума.

— Люди могут быть предсказуемо глупы, — сказал он мне самым спокойным голосом. — Они движутся слишком быстро, основываясь на влечении и химических реакциях, а не на реальной связи. Они никогда по-настоящему не узнают другого человека на достаточно глубоком уровне, а потом в конечном итоге обижаются на него, отдаляясь друг от друга еще больше. Затем, в конце концов, ищут эти ощущения на стороне. А ведь если бы они перестали так торопиться, всего этого можно было бы избежать. Они могли бы найти правильного человека и построить глубокую связь, которую им даже в голову не пришло бы испортить таким низменным поступком, как измена.

— Ну, да, это правда. Люди склонны не продумывать все до конца.

В прошлом я, конечно, была виновна в этом с противоположным полом. К счастью, я всегда умнела, прежде чем дело заходило слишком далеко.

— Так ты думаешь, что для каждого человека есть свой?

— Каждого? — спросил он, глядя на меня, губы были изогнуты вверх с одной стороны. — Ты видела людей? Некоторые из них — несчастные, мерзкие, эгоистичные засранцы. Я не думаю, что кто-то должен прожить всю жизнь с такими людьми. Так что, возможно, некоторые люди предназначены для одиночества. Но я думаю, что большинство людей могут найти кого-то… значимого. Если они терпеливы.

— Ты думаешь… — начала я, но прервалась, когда дверь распахнулась достаточно сильно, чтобы удариться о стену позади нее, заставив Барретта выпрямиться, и я закружилась, не обращая внимания на боль в ребрах, когда мои руки сжались в кулаки, готовые к бою.

Мой отец.

— Детектив, — поприветствовал его Барретт, игнорируя или — что более вероятно — совершенно не замечая яростный, вибрирующий гнев, исходящий от всего существа моего отца.

Мне было почти трудно понять это.

За свою жизнь я видела отца в разных настроениях. От рассеянного или замкнутого до расстроенного и раздраженного.

Но он всегда умел держать свои более изменчивые чувства в тайне. Я полагала, что это связано с его работой, с тем, что ему приходилось сталкиваться с подонками в комнатах для допросов, прекрасно зная, что они виновны, но вынужденный отпускать их, потому что у него не было всех необходимых доказательств. Самоконтроль — это все, что удерживало его от того, чтобы впадать в бешенство и выбивать из людей признания.

Поэтому ему всегда удавалось сохранять спокойствие, даже когда он имел дело с моими истериками в детстве, с моими отступлениями в подростковом возрасте, с моим холодным безразличием в молодости, когда он был полон обиды на детство, которое прошло не так, как планировалось.