4 месяца (ЛП). Страница 15

Она нравилась мне там.

В моем пространстве.

Пространстве, которое я обычно так тщательно оберегал и не пускал туда никого.

Я просто хотел, чтобы она вернулась в это пространство, подметала, мыла и вытирала пыль, ворча что-то о том, что я никогда не стану слабоумным благодаря нечеловеческому количеству выпитого кофе.

Просто в ее присутствии был какой-то комфорт. Этого я никогда раньше не знал. Как правило, люди держали меня в напряжении, заставляли чувствовать, что все, что я делаю или говорю, неправильно, противоречит какому-то негласному моральному кодексу, а иногда просто грубо или обидно. Даже те, кто привык ко мне, кто хорошо меня знал, не были застрахованы от резкого слова или плохо продуманного комментария. Так что проще было просто не быть рядом с ними, не подвергать их опасности, которую я действительно не хотел причинять, но иногда не мог контролировать.

Я просто не мог думать так же, как они.

Мой разум не работал в их линейной манере.

Все было запутано в кругах, треугольниках и восьмерках.

Именно поэтому склонность Кларк к неорганизованному мышлению привлекла меня. Иногда я ловил себя на том, что огрызаюсь, и веду себя грубо. Буквально сразу после этого я поворачивал голову, чтобы посмотреть на последствия сказанных слов. Только для того, чтобы обнаружить, что ее губы изогнулись в улыбке или бровь приподнялась. Как будто она находила это забавным или интересным. Но никогда не расстраивалась. Никогда не обижалась.

На самом деле, когда она думала, что я веду себя как мудак, она так и говорила.

«Вау, это было самое глупое, что я слышала от тебя сегодня», — сказала она, мне однажды, закатив глаза и покачав головой. Но она не ждала извинений и не хотела, чтобы я пожалел о сказанном. Она просто хотела, чтобы я понял, что вел себя как мудак.

Не поймите меня неправильно, Сойер был одним из первых, кто называл меня мудаком, когда считал это слово подходящим, но я не знаю… это было по-другому. Может быть, потому что Сойер был членом семьи, потому что ему вроде как приходилось иметь дело со мной.

С другой стороны, Кларк тоже это делала, не так ли?

Потому что такова была сделка, которую мы заключили.

Насколько я знал, комфорт, товарищество, которые я чувствовал, были совершенно односторонними. Вполне возможно, что она поспешила с уборкой, ушла и всю дорогу домой рассказывала обо мне кому-то из своих друзей.

От этой мысли в моем желудке медленно зашевелились мурашки, достаточно твердые и сильные для того, чтобы туда легла моя рука.

— Я думаю, он скучает по ней, — Брок подлил масла в огонь Сойера.

— Это серьезно? Или просто трах? — спросил он. Но его тон подразумевал, что любой из вариантов будет расценен как одинаково чуждый.

— Кенз пригласила ее на ужин в следующий раз, когда мы соберемся все вместе, — вклинился Тиг. — Кларк сказала, что придет.

— Кларк, — сказал Сойер, перекатывая это имя на языке так, что я сразу же выпрямился и напрягся. Потому что он не знал. Никто не подумал рассказать ему подробности. Или они просто решили, что он уже знает. И, зная Сойера, он мог вести себя так, чтобы сохранить лицо. — Странное имя для женщины. Кажется, я знаю только одну… — он запнулся, губы слегка разошлись, когда его взгляд переместился с меня на Брока, потом на Тига, потом снова на меня. — Ты, наверное, издеваешься, да? Кларк Коллинс? Из всех женщин на этой планете ты сошелся с Кларк Коллинс ? Со всем этим теневым, не совсем законным дерьмом, которым ты занимаешься на своей работе?

— Он больше не детектив, — напомнил ему Брок, встав на мою защиту.

— Кроме того, как я слышал, — вклинился Тиг, — Коллинс нанял Барретта, чтобы найти свою дочь, когда думал, что она пропала.

— И я уверен, что он не ожидал, что ты трахнешь ее, когда найдешь. Он хоть знает?

— Нет, — признался я, поскольку на самом деле говорить ему было не о чем.

— Господи, — вздохнул Сойер, качая головой, но теряя часть напряжения в плечах. Иногда, если внимательно присмотреться, можно было увидеть, как он вспоминает, как Рия читала ему лекцию о том, что я должен жить своей жизнью на своих условиях, что это не его дело — управлять мной, пытаться направить меня в какое-то определенное русло, что я взрослый человек, а не просто его младший брат. — Оставляю это на свое усмотрение.

— В чем проблема? Каждая женщина — чья-то дочь, — напомнил я ему.

— Этот город… мы уважаем Коллинса. У него была тяжелая работа — иметь дело со всеми этими преступными организациями. Или даже с такими людьми, как мы, которые на цыпочках переступают черту закона. Он легко мог быть придурком, который видел все в черно-белом цвете. Но он понимал, что существует иерархия преступников. Он знал, что есть организации, которые могут контролировать себя и своих людей, и что есть жестокие банды, чьи внутренние войны выплескиваются на улицы, убивая невинных. Он знал, что придурок, который бьет свою жену или трогает своих детей, гораздо хуже байкера, который продает оружие, или мстителя, который расправляется с отбросами Земли. Он был справедлив, когда работал здесь. И за это его уважают и горожане, и организации. И мне не нравится идея, что мой брат обманывает его единственного ребенка.

— Кто сказал, что я ее обманываю?

— Барретт, мужик, да ладно, — сказал он, слегка покачав головой. — Я имею в виду… ты не вступаешь в отношения, верно? Это не твоя фишка. Тебе не нравится, когда кто-то лезет тебе в задницу, мешает тебе.

— Она мне не мешает. Мне нравится, когда она рядом. — Истина этого пролилась в мои слова, капая искренностью повсюду.

В ответ на это Сойер снова вжался в кресло, задержав взгляд на мне на долгую минуту, прежде чем воздух с шипением вырвался у него между зубов.

— Ну, черт, — сказал он, покачав головой. — Наверное, в ней что-то есть, да? — спросил он, тоном, полным какого-то намека, который прозвучал прямо над моей головой.

— Да, наверное.

— Тогда, может быть, я смогу встретиться с ней, когда она вернется, — предложил он. — Не волнуйся. Я приведу Рию, чтобы она напоминала мне не быть засранцем.

— Я поговорю с ней об этом, — согласился я, копая эту яму все глубже. Настолько глубокую, что я понятия не имел, как буду выбираться из нее обратно, когда мне это понадобится.

— Черт, ты знаешь, что у него все плохо, если он не притронулся к еде, — добавил Брок, привлекая всеобщее внимание к моей тарелке, к которой я даже не притронулся.

Брок был не совсем неправ.

Что-то определенно было не так.

Обычно у меня не хватало терпения даже ждать, пока палочки моцареллы остынут, я просто запихивал их в себя и втягивал холодный воздух, как рыба, пока они не становились съедобной температуры, не обращая внимания на ожоги второй степени на поверхности рта.

И эта тарелка была нагружена не только лучшей закуской, известной человечеству, но и жареными во фритюре макаронами с сыром, соусом из шпината и артишоков, картофелем фри и печеным картофелем.

Я уже должен был быть на полпути к ожирению.

Но я даже не откусил ни кусочка.

И, если подумать, вчера вечером я впервые в жизни заказал китайскую кухню… и не доел ее до конца. У меня дома в холодильнике были остатки. Остатки.

Что, бл *ть, происходило?

Я не ел как обычно, потому что, мне не хватало Кларк рядом?

Из всех идиотских идей.

И все же… какое может быть другое объяснение?

Я договорился с ней, когда она уехала, что она будет присылать мне сообщения время от времени, чтобы я знал, что ее не похитили, не повесили, не пытали, а потом не обули в цементные туфли.

Прошло много времени.

Возможно, дело было в этом.

Я подсознательно беспокоился о том, что она не появлялась. О том, что придется сообщить Коллинсу, что она пропала, что он может предположить, что она мертва, что она была связана с турецкой мафией, а я скрывал это от него.

Да, это должно было случиться.

Я напишу ей, как только вокруг не будет посторонних глаз.