4 месяца (ЛП). Страница 10

— Сойер позволил тебе трахнуть клиентку?

— Ну, она больше не была клиенткой, — уточнил он, проходя внутрь и направляясь к кофеварке, чтобы помочь себе.

— И? — спросил я, зная, что история не закончилась. Брок был не из тех, кто прячется от женщины, которая просто хочет бессмысленного, лишенного любви секса с симпатичным мужчиной. И если он мог получить это, а также прекрасный вид на Навесинк, тем лучше.

— И она чуть не сломала мне член, чувак, — заявил он, размахивая своей кофейной кружкой — последней чистой — в сторону.

— Да? И как ей это удалось?

— Я не знаю, были ли это репрессии какой-нибудь старой католической школьницы, поднявшие голову, или что-то в этом роде, но у нее было сексуальное влечение пятнадцатилетнего пацана. Всякий раз, когда он поднимался, она опускалась на него. Я поймал ее на том, что она пыталась наброситься на меня во сне. После семи раундов в тот день. В моем теле не осталось ни одной гребаной жидкости. На ощупь он был как картон внутри и снаружи. В конце концов, мне пришлось сбежать оттуда как призрак. Ну ты знаешь… чтобы спасти свою собственную задницу. В тот момент это был чистый инстинкт самосохранения.

— Это было много лет назад. И ты все еще прячешься от нее?

— Ты встречал горячих одиноких женщин средних лет, Барретт? Они любят трахаться. Много. Если что, сейчас она еще более смертоносна, чем раньше. Я не могу рисковать.

— Ты никогда не думал, что уже немного староват для плейбоя? — спросил я немного рассеянно, пытаясь вспомнить, сколько ему лет. Сейчас ему должно быть ближе к сорока.

— Я не говорю, что я против того, чтобы найти подходящую женщину и остепениться. Я говорю, что не встретил ее. Так что же плохого в том, чтобы наслаждаться другими женщинами, пока я жду?

— На ум приходит гонорея. Или крабы.

На это его губы изогнулись.

— Нет «перчатки » — нет любви, парень. Даже твоя задница отшельника должна была это усвоить. Я имею в виду, что не все из нас могут быть в таких близких отношениях с собственной правой рукой.

Подшучивание было тем, к чему я привык, когда был молод. Быть более умным, занудным, замкнутым младшим братом такого популярного и общительного человека, как Сойер, означало, что я постоянно был рядом с ним и его друзьями, и меня всегда дразнили за то, что я не совсем такой, как они. Хотя явно существовало какое-то правило, не позволяющее заходить слишком далеко, и все это пресекалось до того, как становилось по-настоящему жестоким.

Затем присоединение к его группе следователей означало примерно то же самое, хотя зрелость немного смягчила их всех. Но я всегда оставался тем, кто не совсем вписывался в общество, кто действовал не так, как все они, кто не ходил пить и кутить просто потому, что мог.

— Я не назойлив, просто интересно… когда в последний раз у тебя в постели была женщина, парень?

Он действительно не пытался совать нос в чужие дела.

Они все это делали.

Команда моего брата. Моя старая команда.

У всех были свои дела.

Сойер спросил, надежно ли я храню свои вещи.

Рия спросила, сплю ли я.

Мардж спрашивала, ем ли я зелень.

Тиг спросил, не забываю ли я двигаться.

Кензи спросила, не забываю ли я выставлять счета своим клиентам.

А Брок, ну, Брок спрашивал, провожу ли я время с противоположным полом.

Все это было основано на том, что было важно для них.

Для Брока секс был важен. Секс — это то, чем ты занимаешься не только для удовольствия, но и для поддержания здоровья.

— В прошлые выходные у меня в постели была женщина, — сказал я ему, отвернувшись на случай, если он умеет распознавать ложь так же хорошо, как мой брат. Это была не совсем ложь, но и не вся правда,

— Ни хрена себе? Кто это был? Кто-то, кого мы все знаем…

И тут, точно так же, как в какой-то идеально рассчитанной кинематографической сцене, дверь снова открылась, ослепив нас обоих солнечным светом на долгое мгновение, прежде чем мы приспособились, прежде чем человек вошел внутрь, закрыв за собой дверь.

И там была она.

В обрезанных шортах и темно-зеленой легкой футболке, на ногах — потертые черно-белые кроссовки.

Через пять секунд стало ясно, что Брок точно знает, кто она. И предположил, что это та женщина, о которой я говорил.

— Мы не оговаривали время, поэтому я решила, что просто приду, когда захочу…

— Разве ты не… дочь Коллинса?

— Также известна как Кларк, — сказала она ему, подняв бровь. — У которой есть личность вне мужчин, с которыми она связана, — добавила она с ехидной улыбкой.

Взгляд Брока на секунду переместился с нее на меня, после чего он откинул голову назад и рассмеялся, сильно и долго, заставив Кларк посмотреть в мою сторону, сведя брови вместе.

— О, да ты в полной заднице, — заявил Брок, зажав руку на моем плече на несколько секунд, после чего поставил свою кружку и направился к двери, заставив Кларк отойти в сторону, чтобы он мог ее открыть. — Было приятно познакомиться с тобой, Кларк.

— Эта улыбка плейбоя на меня не действует, — сообщила она ему, но ее тон был легким.

На это взгляд Брока скользнул ко мне, глаза заплясали.

— Видимо, нет, — согласился он, прежде чем исчезнуть так же внезапно, как и появился.

— Что это было?

— Это Брок. Он работает на моего брата. Он забежал сюда, чтобы избежать женщины, которая хотела съесть его живьем.

— Хм. В общем, я решила заглянуть сюда, пока у меня есть свободное время, немного прибраться…

Она замялась, оглядываясь вокруг, рассматривая разбросанные повсюду кружки, стопки бумаг, покрытые пылью поверхности, почти переполненный мусор.

— Просто для справки: если здесь есть крысы, то ты сам по себе. Эти ловушки меня до смерти пугают. Тут есть чистящие средства? — спросила она, с сомнением оглядываясь по сторонам.

— Думаю, моя невестка держит их на дне ящика хранения, — сказала я ей, махнув рукой в ее сторону.

— Ты заставил свою невестку убирать за тобой?

— Она работала здесь некоторое время до того, как стала моей невесткой.

— А ей платили за работу в опасных условиях? — спросила она, зацепившись ногой за край стопки странно расположенных научных книг и чуть не споткнулась, прежде чем удержалась на ногах.

— Ты, кажется, достаточно уверенно стоишь на ногах. Ты говорила с отцом? — спросил я, пока она искала чистящие средства, слегка улыбнувшись про себя, когда нашла коробку с резиновыми перчатками, спрятанную вместе с ними. Затем надела их.

— Мне пришлось выложить все начистоту о том, что я потеряла себя, уйдя с работы, и тому подобное. Что он и получил, я думаю, потому что так сильно боролся после выхода на пенсию.

— Ты не чувствуешь вины за то, что солгала ему? — спросил я, когда она повернулась, поджав губы, похоже, не зная, с чего начать.

— Знаешь, я узнала кое-что забавное, когда училась в школе? Женщины чувствуют вину гораздо сильнее, чем мужчины. Все, что мы делаем, нам кажется, что мы пренебрегаем кем-то или чем-то, и мы корим себя за это. Парни не делают этого так часто. Так что я решила взять страницу из их книги и перестать испытывать чувство вины за то, что я делаю что-то, что, как мне казалось, я должна сделать. Я не люблю лгать, — добавила она, решив сначала собрать кружки, — но все лгут. В малом и большем. Иногда, чтобы прикрыть свою задницу, или чтобы быть милым, или — как в моем случае — чтобы избавить родителей от лишних переживаний.

— Если это связано с мафией, Кларк, я не думаю, что беспокойство можно назвать излишним.

— Для того, кто не знает, что делает, конечно, — согласилась она, удаляясь в ванную, постукивая носком в угол и наклоняясь в темпе улитки. Я не знаю, что она думала там найти, но было ясно, что она оставляла все возможности для того, чтобы повернуться и убежать, если понадобится.

— И что, собственно, ты делаешь? — спросил я. Этот вопрос мучил меня почти так же, как и вопрос о том, почему я позволил ей войти в мою жизнь, в мой офис.