Попав в Рим (ЛП). Страница 7

Дело не в том, что Гарриет ворчлива потому что не любит людей – просто она на сто процентов уверена, что лучше большинства из них. Кто знает, может, так и есть.

— В мое время молодые люди не были так…близки до свадьбы, – она сводит брови, поджимает губы и многозначительно поднимает брови. — Оставляли место для воображения. Для желания. А теперь – кто эта женщина, с которой ты провел ночь, и собираешься ли ты на ней жениться?

Вот это поворот.

— Э-э…нет, мэм. И я не «провел с ней ночь». У нее сломалась машина возле моего дома, вот я и предложил гостевая комната.

«Не то чтобы это твое дело» – вот что я бы сказал, если бы не трусил как последний подкаблучник перед этой женщиной. С Мэйбл я могу потягаться, но от Гарриет предпочитаю прятаться.

Она грозит мне пальцем:

— Тогда держи руки при себе. Если не собираешься вести ее к алтарю – нечего совать нос в ее пруд.

Я морщусь. Не уверен, было ли это намеренным намеком, но звучало отвратительно в любом случае.

— Не волнуйтесь. Меня не интересует ее…пруд.

Да. Это прозвучало так же мерзко, как я и ожидал. Теперь мне нужно как-то продезинфицировать мозги. Именно поэтому, если я хочу провести время с женщиной, мне приходится уезжать за пределы города. Чего, если честно, я давно не делал. Я не из тех, кто ищет случайных связей – как верно подметила Рэй, они всегда неловкие. Мне нужно эмоциональное соединение, а это чертовски неудобно.

Короче говоря, я не привожу женщин домой, потому что в этом городе кто-то всегда высматривает в бинокль, выискивая повод для сплетен. Гарриет узнает и пришлет ко мне назарейского пастора, чтобы он напомнил, что похоть – один из семи смертных грехов. Правда, пастор Бартон обожает пироги и съест как минимум три куска, пока будет читать проповедь. Это займет целый день.

Гарриет кивает, но морщинка между бровей не разглаживается.

— Что ж, хорошо. Так и держись.

Отлично, наконец-то это закончилось.

— Ваш персиковый пирог будет готов к закрытию.

Сегодня среда, а значит, она зайдет за ним по дороге на встречу вязального кружка. Я поднимаю кофе в немом прощании и быстрее ухожу.

Ускоряю шаг и, по какому-то чуду, больше ни с кем не сталкиваюсь – ни у закусочной, ни у цветочного магазина (которым управляет моя младшая сестра; будь она в городе, уже выскочила бы с расспросами). Наконец я у двери «The Pie Shop». Вставляю ключ в замок, хотя мог бы оставлять его открытым на ночь – никто даже не подумает что-то украсть или испортить. Скорее уж Фил зайдет, починит шатающийся табурет и сам закроет за мной.

Войдя внутрь, я чувствую, будто меня обняли. Для других это просто пекарня, а для меня – дом. Она в семье уже десятки лет. Почти ничего не изменилось за эти годы, и я этому рад. Те же сине-белые клетчатые занавески на окнах, тот же потертый деревянный прилавок у витрины с пирогами. Пришлось заменить высокий столик у окна – он совсем обветшал, – но я нашел почти точную копию.

Я делаю десять шагов внутрь пекарни, приподнимаю откидную стойку, прохожу за прилавок и защелкиваю ее за собой. Она, как и стеклянная витрина с пирогами, отделяет торговый зал от рабочей зоны. А там, позади меня – крохотная кухня, где моя мама, бабушка, прабабушка и все женщины нашего рода пекли фирменные пироги Уокеров по секретным рецептам. Вот, собственно, и всё. Тесновато, уютно – называйте как хотите, но мне большего и не нужно.

Следующие несколько минут я провожу, готовя пекарню к открытию: включаю огромную печь, ставлю свежий кофе, протираю поверхности. Как раз достаю противень с пирогами из морозилки, когда открывается задняя дверь и на пороге появляется Джеймс с ящиком яблок. Как и я, он вырос в этом городке и унаследовал семейную ферму. Мы вместе учились с детского сада до колледжа, где оба изучали бизнес.

— Как дела, Ной?

— Нормально. А у тебя...

— Так кто эта женщина? – перебивает он, ставит ящик на пол и скрещивает руки.

Я наливаю себе свежий кофе – чувствую, сегодня понадобится не одна чашка.

— Блин. Откуда ты уже знаешь? Сейчас только восемь утра.

Джеймс пожимает плечом:

— Мэйбл звонила, спрашивала, не видно ли чего с моего крыльца.

Технически он мой сосед. Если не считать, что между нашими домами несколько акров земли.

Я подношу чашку к губам.

— И? Видно?

— Неа, слишком далеко.

— Бинокль потерял?

— Кажется, кому-то одолжил.

Джеймс наливает себе кофе в пенопластовый стаканчик и облокачивается на стойку, будто у него нет никаких дел. Скрещивает ноги в рабочих ботинках.

— Тебе удобно? – спрашиваю я раздраженно. — Еще чего-нибудь? Журнал? Плед? Стул?

— Нормально, спасибо, – он снисходительно улыбается. Женщины называют Джеймса обаятельным. Я называю его засранцем. — Так…как ее зовут?

Я и сам не знаю, как тут правильно. Нужно ли сообщать, что у тебя дома остановилась знаменитость?

— Рэй, – отвечаю я, слегка прочищая горло.

— Фамилия? – Он дует на кофе и изучающе смотрит на меня поверх стаканчика.

Я закатываю глаза, будто напрягаю память. Будто ее имя не вертелось у меня в голове все утро. Не сидело на кончике языка. Не мелькало в снах прошлой ночью.

— Ммм…Кажется, Минда-Ёр-Оун-Бизнес. Разве у тебя нет еще ящиков для разгрузки? Я заказывал больше.

Поднимаю ящик с яблоками и отношу в кладовку. Назойливая тень следует за мной.

— Почему ты так скрытничаешь?

— Я не скрытничаю. Просто устал с тобой разговаривать.

— Хм, сегодня ты особенно колючий. Значит, эта женщина тебя задела. Надолго она задержится?

Разворачиваюсь и на ходу толкаю его плечом:

— Это ты меня задеваешь.

Раз уж он не собирается разгружать ящики, займусь этим сам. Весь город раздувает из мухи слона. Ну ночевала у меня женщина – что с того? Она же не останется. Надеюсь, к моему возвращению она уже съедет. Последнее, что мне нужно – содержанка-звезда, которая накрутит мне счет за электричество.

Выхожу в задний дворик и снимаю с кузова грузовика ящик с яйцами. На секунду задумываюсь, не швырнуть ли парочку в его лобовое стекло. Когда поворачиваюсь к двери, Джеймс преграждает вход с таким же озорным видом, как в детстве, когда уговаривал меня сбегать ночью купаться с девчонками из Фримонтов. Хотя тот вечер был неплох.

— Просто расскажи подробности, и я отстану.

Я тяжело вздыхаю – больше похоже на рычание.

— Ладно. Ее зовут Рэй Роуз. У нее сломалась машина у моего дома. Я пустил ее переночевать в гостевую. Всё. Конец истории.

Его брови сходятся, и я вижу, как он пытается вспомнить, откуда знает это имя. Конечно, он слышал о ней – все слышали. Осталось лишь дождаться, когда до него дойдет, кто именно сейчас находится в моем доме.

И...вот оно. Его глаза расширяются, рот приоткрывается.

— Ты хочешь сказать, что...

Я киваю, заканчивая за него:

— Принцесса соула прямо сейчас сидит у меня дома и дышит моим купленным воздухом.

— Да ладно! – На его лице появляется выражение, которое мне категорически не нравится. Будто он уже представляет её лицо. Будто он уже представляет свои новые перспективы. А потом его взгляд переключается на меня, и выражение меняется.

— Оооо, теперь я понимаю, откуда этот ворчливый настрой.

— Я всегда ворчу.

Но он уже ухмыляется, будто всё про меня понял. Возможно, так и есть. Ненавижу это.

— Она потрясающая, талантливая, и ты ей нравишься. Но она не отсюда, а ты слишком закостенел, чтобы вообще позволить себе с ней разговаривать.

— Я прекрасно с ней поговорил. А теперь двигай, – бросаю я, проходя мимо него и ставя яйца на стол. Я нарочно громко перебираю кастрюли, просто чтобы заглушить этот разговор.

К сожалению, Джеймс, в отличие от остального городка, не боится моего плохого настроения.

— Чувак, ты ведешь себя как идиот. Рэй Роуз – это... – Он замолкает, и его взгляд снова заставляет меня сжать кулаки. — В любом случае, это же один шанс на миллион, что её машина сломалась именно перед твоим домом. Куда она вообще направлялась?