Развод. Высекая из сердца (СИ). Страница 16

Киваю ее прихвостню с кейсом, на что тот вскидывает брови.

— С дочерью проблем не будет. По согласию с женой…с матерью. Имущество все нажито в браке, можно переписать на сторону истца и моего... моих детей.

Застыла изваянием, взгляд увела, отчаянно старается не смотреть на меня.

Я же хватаю телефон, ключи, и двигаюсь к выходу, задержавшись на секунду около нее.

— Поздравляю, ты считай снова Филатова. — выхожу не оглядываясь, иначе посягну на госимущество.

Без конца вибрирует телефон в руке, но сейчас будто случился откат.

Откат туда, где каждый день доказывал ей, что ее душа красива и никто ее не обидит, чтобы мир ее увидел.

Сейчас она этим бронежилетом закрыла ребенка… Того, которого я так отчаянно хотел пять лет назад.

Злостная усмешка оседает на лице.

Да, вероятно, надо было намекнуть ей на то, что творится вокруг. В этом, без сомнений, виноват.

Но теперь, мне будто воздух перекрыли. Молотит так, что винты плывущего корабля, это хрень по сравнению с тем, что внутри. Она ведь знала там у здания суда, смотрела в глаза и просила не начинать. Уже, гребанный свет, знала, что под сердцем мой сын или вторая дочь.

Глаза наливаются откуда-то взявшейся влагой, и я резко зажмуриваю их, залетая в салон автомобиля.

Телефон вновь оживает, бросаю взгляд. Снова Берестов, черт его дери. Послать бы все к хренам собачьим.

Неоном горит лесной домик, что мы арендовали в какое-то лето.

— Слушаю. — сиплю в трубку, наконец, отрывая голову от руля.

— Марат, дорогой. — эти растянутые нотки спонсора уже поперек горла сидят: — Как там Кариночка?

Даже сквозь расстояние чувствую противную улыбку этого старого извращенца.

— Понятия не имею, работу ей дали, жилье тоже. — отвечаю и все таки завожу двигатель.

А внутри будто вакуум.

Воздух ни внутрь, ни наружу.

Робот с поломанным процессором. Мы будто оба стали такими. Механическое все, скрипящее и еле прокручивается между шестеренками, а подвинтить и некому.

— У тебя все в порядке? Заведенный какой-то.

— Лёнь… — цежу сквозь зубы.

— Ладно, ладно. Я бываю, конечно, доставучим, но не буду отвлекать. — считает, что это смешно: — Ты там как со своей женушкой разберешься, заезжай в гости, Карину позовем…

Откидываю голову на подголовник, пару раз пробивая его, и шумно выдыхаю, отключив звонок.

Разобрался уже. Так, что не осталось жены.

Усмешка с хрипом вырывается и я поджимаю губы, а в памяти тут же всплывает, как огрызалась, как считала меня тупым мажором, а когда, наконец, позволила себе, шептала, что каждый день хочет так. В руках, в объятиях.

А теперь глухая холодная стена, сквозь которую не пробиться.

Как Арине стукнуло семь, кажется, я ее потерял. Уже тогда. И несмотря на то, что она была моей бойкой сложной девочкой, я отчего-то считал, что она осознает, как мне порой не хватает ее.

Черт.

Оба ведь не понимаем, чего хотим.

Долбанный бизнес ее этот.

Рад, горжусь, но можно же как-то остановиться и посмотреть. Никто же не гонится сзади, а она будто погрязла. Она в тканях, а я в сотрудничестве, без которого бы и сам не вышел в другие регионы.

Нас будто в бетон закатало. И вроде как есть место, чтобы двигаться. А ты стоишь. Ждешь. Забвения, черт возьми.

Выруливаю, провожая взглядом здание. Надо почистить голову, надо просто принять тот факт, что она без разбора лишила меня самого желанного события.

Гоню под двести двадцать, чтобы не выйти и не сорваться. Хочется об землю биться и орать. Я стану отцом во второй раз. Только все это случится без меня.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Глава 20

— Ох, Лучано, — заливисто смеюсь в трубку: — Я так рада, что вы позвонили. Вы уже посмотрели мои эскизы? Кристина должна была вам прислать.

Кусаю губы в нервном ожидании, я правда хочу, чтобы он по достоинству оценил то, над чем я так долго и упорно работала.

А еще мне просто нравится общаться с Берто. Во-первых, всегда приятно разговаривать с профессионалом своего дела, а во-вторых, мой английский становится все лучше и лучше. Как ни крути, но практика — это очень важный аспект в изучении языка.

Между прочим у языка любви тоже практика нехилая, но… Мы с Маратом с треском её провалили. Обидно и больно, до сих пор щемит в груди.

Надо бы сходить поменять паспорт, чтобы фамилию девичью взять, но я ее терпеть не могу. Она напоминает не о самом лучшем времени. Да и большую часть жизни я ношу фамилию — Исакова.

Мне очень она нравится.

Увы.

— Дарина, — Лучано смешно с акцентом произносит мое имя: — Я в восторге. Правда! Поэтому незамедлительно жду вас в Милане, мы обязаны представить миру ваши работы.

Сердце замирает.

Одно дело, когда ты довольно известен в узких кругах, а тут… Приглашают в настоящий мир моды.

Меня.

Девочку из детского дома, которая кроила вещи в подвале на старой, черной, расписанной хохломой, машинке, где постоянно западала игла. Ночью, пока все спали, я шила костюмы для кукол из клочков изношенного постельного белья.

— Я с удовольствием, — мой голос становится тише.

Боюсь спугнуть собственное счастье. Хоть в карьере я не прогадала и сделала правильный выбор.

Помню… Марат просил меня уделять ему больше времени, просил бросить работу. Нет, конечно, он не настаивал и не манипулировал. Просто говорил, что ему важно, чтобы жена была рядом.

А я не могла. Тянулась к творчеству, не сиделось мне дома, было пусто, и стены сжимали в тиски.

И вот получается, что выбор то я сделала правильный. Мужа рядом нет, а работа будет кормить меня и ребенка.

То есть детей.

С этой мыслью я никак не свыкнусь. И на самом деле решение по второму ребенку еще не принято. Я не стану делать это в одиночку, но мне стоит донести до Марата мысль о том, что я не сильно горю желанием рожать.

Знаю, что взбесится.

Имеет ли только на это право?

Мы с Лучано еще перекидываемся парой фраз, понимаю, что итальянцу уже нужно бежать на кофе со своими приятелями. Поэтому не смею его задерживать пустой болтовней, да и не умею я это дело.

Смотрю на свои платья, думаю…

Думаю, что я молодец.

Сложно себя хвалить, я все время недооценивала талант, что даровала мне природа, но сейчас… Наверно впервые в жизни горжусь собой и рада, что у меня все получилось.

— Кхм-кхм, — легкий кашель за спиной отвлекает от созерцания и внутреннего монолога.

Улыбаюсь широко и искренне, нахожусь на подъеме.

— Добрый день, чем я могу быть полезна? — поворот головы, и от моей улыбки не остается и следа.

А сердце… Оно сжимается до малюсенького размера, переставая качать кровь.

— Я бы хотела приобрести платье у вас. У меня сегодня особенный вечер, — Карина проходит внутрь, по-свойски оставляя сумку на танкетке.

Поправляет черные волосы, перекидывая их через плечо. Смотрит с вызовом.

Ощущение победы не стереть с ее лица.

Девочка, но я с тобой и не боролась.

Думает, что своим появлением сломает меня?

Ну, даже если мне и чертовски больно, никому не подвластно залезть под мою корку. Только потому что я соткана из прочного панциря. У меня щит железный.

— В честь какого события? — наклоняю голову вбок, оценивая ее фигуру.

У меня платья под такую талию и сшиты.

Идеально. Модель.

Может ему не хватало… Чего?

— У меня сегодня свидание с любимым мужчиной, — она обнажает белоснежные зубы: — Он любит, конечно, когда я голая. Но зачем провоцировать весь ресторан.

Я не сломаюсь. Не сломаюсь… Нет, Дари, держись.

— Вы бы хотели что-то более открытое или закрытый вариант?

Остервенело перебираю дрожащими пальцами вешалки, скрепя ими о железную балку.

— А вам наверное лучше знать. Какие платья Марату больше нравятся?