Лекарка поневоле и опять 25 примет (СИ). Страница 14

Эрер ухмыльнулся своим мыслям и незаметно скользнул вниз, забрался под днище и принялся за работу. Лежать на грязном асфальте было неприятно, а без подъёмника руки вытянуть не получалось — пыльная защита двигателя упиралась практически в лицо, но маска спасала. Да, дышалось тяжеловато, но он этого почти не замечал — от волнения сердце билось чаще, а по венам потёк чистый адреналин.

Ощущение опасности было настолько острым, приятно будоражащим и при этом глубоко знакомым, что Эрер нарочно не стал торопиться. Медленно достал из нагрудного кармана инструменты, снял защиту двигателя и сдвинул её себе на живот, чтобы не мешала, а потом погрузился в потроха дорогого мобиля, на удивление мало отличавшиеся от потрохов колымаги, на которой он приехал. Разве что конструкция чуть более сложная, оплётки на трубках посолиднее да накопители покрупнее. Их не тронул — ни в коем случае не хотел вызвать подозрения.

Вмешательство должно выглядеть как естественный износ и случайность. Развинченный болтик, перетёртый тросик, съехавшая катушка. Ничего экстраординарного, просто злой рок.

Эрер работал аккуратно, стараясь не оставлять улик, а закончив, сбрызнул места прикосновений жидкой грязью, замаскировав работу так, чтобы нигде не осталось даже следа касания инструментов. Через полчаса новая распылённая грязь высохнет и на вид станет неотличимой от старой — это он уже проверял в мастерской.

Закончив, Эрер прикрыл глаза и на секунду расслабился, переключаясь. Вспомнились Таисия и её Шельма. Он даже улыбнулся, отчего во рту появился привкус глины. Открыв глаза, он снова проверил работу и нашёл местечко, которое пропустил раньше. Спешка в процессе сокрытия следов диверсии — всегда во вред, это знание въелось так глубоко в подкорку, что не нужно было даже вспоминать, откуда оно. Вероятно, не ветром надуло.

Проверив всё в третий раз, Эрер вернул защиту двигателя на место и аккуратно закрутил, полив грязью болты, которых касался гаечный ключ, а также места, где остались следы от робы.

Выползал из-под мобиля аккуратно и стараясь ничего не задеть.

Крошечный тупичок всё ещё был пуст, а расстояния до ближайших окон не позволили бы приглядеться к его фигуре — заклинание не работало лишь вблизи объекта.

Эрер вернулся в колымагу — на этот раз внутрь салона — и замер в полумраке. Не хотелось оказаться на солнце, но он обязан был убедиться, что в результате его действий не пострадают невиновные.

К длительному ожиданию он подготовился и прихватил запас питья и продуктов. В закрытом экипаже днём было ужасно жарко, и робу он пропотел насквозь, а кожа на лице и руках немилосердно чесалась из-за масла, но цель значила для него слишком много, чтобы отступиться от неё из-за дискомфорта.

Голова, правда, раскалывалась так, что он с трудом мог сфокусировать взгляд, и лекаркины снадобья уже почти не помогали. Однако даже боль не заставила его отступить.

Эстренцы подошли к своему роскошному Карру ближе к вечеру.

Отличненько!

С мрачным удовлетворением отметив, что их было трое и посторонних не наблюдалось, Эрер пересел за руль и двинулся следом за приметным мобилем на очень почтительном расстоянии, отслеживая направление его движения в первую очередь по рычанию мощного мотора. Сам он спокойно терял их из вида, его интересовало лишь то, выедут ли они на межгородскую дорогу. Заложенная неисправность сыграет роль лишь при большой скорости, при подключении к работе всех четырёх накопителей.

Эрер прекрасно понимал, что ловушка не обязана срабатывать в первую же ночь, но надеялся разобраться с этим делом как можно быстрее.

И ему повезло. Удача улыбается упорным и верящим в свой успех.

Следуя за особистами, он потихоньку выехал на один из трёх ведущих прочь из города трактов. Страшнейший удар услышал задолго до того, как увидел само место аварии — раскуроченный шикарный мобиль, грубой металлической шалью обнявший ствол дерева у дороги.

Останавливаться и выходить из колымаги Эрер не стал. Намерения добить раненых у него не было, впрочем, как и намерения отомстить. А светиться рядом с местом аварии из обычного любопытства — крайне глупо.

Устранение чужого агента — это лишь одно из правил, по которым играют спецслужбы. Перевербовать невозможно, разговорить нереально, а пытать — бессмысленно. Можно, конечно, обменять на своего, но это происходит крайне редко — все стараются делать вид, что ни шпионов, ни диверсантов на территории соседей не имеют. Остаётся только один вариант. Убить. Именно поэтому Эрер не испытывал никаких эмоций из-за того, что сделали эстренские особисты в отношении него.

Если боги решат, что эстренцы должны выжить в аварии, так тому и быть. В конце концов, парни они крепкие и тренированные. Опять же, Странника кто-то всё же должен искать, поэтому пусть живут и ищут. Когда встанут на ноги.

Однако у диверсии всё же была цель — отвлечь белобрысых засранцев от Таисии. Единственное, что по-настоящему волновало Эрера, — благополучие лекарки, дважды спасшей его жизнь.

Именно поэтому Эрер проехал мимо, направляясь обратно к мастерской.

Чтобы не вызывать слишком уж много подозрений, он закончит работу над этой колымагой и ещё одной, которую ему успел подсунуть Дрезер, а через пару ночей спокойно двинется к своей следующей цели.

Вот и чудненько.

Примета 32: кто за блеском золота погонится, тот в итоге ни с чем останется

Восемнадцатое юлеля. На рассвете

Таисия

Малолуние и середину месяца полуденники отмечали с размахом, особенно главный праздник года — день Летнего Солнцестояния или Длинный День.

Как рассказала Талла, днём — ярмарка и песнопения в честь Солара, вечером — танцы и народные гуляния до самой темноты. Молодёжь на центральной площади гудела едва ли не до полуночи — удаль свою показывали. Уйти с такой сходки первым — признание в трусости, поэтому парни хорохорились до последнего и с площади сами не уходили. К счастью, взрослые, умудрённые опытом мужи суть проблемы прекрасно понимали, поэтому приходили и с суровым видом и криками всех разгоняли по домам.

Парни расходились якобы неохотно и даже для виду огрызались, но по домам трусили с завидной скоростью, а потом важничали перед девицами, бахвалясь, что и до утра сидели бы, ежели бы староста не лютовал.

Ещё на ярмарку приезжали артисты, певцы и плясуны всех мастей, так что событие было ещё и культурным.

Луняша появилась на пороге, едва забрезжил рассвет, постучалась в дом и юлой крутилась перед зеркалом, пока я собиралась и одевалась. Вьющиеся волосы она заплела в косу и уложила на голове венком — вместо рима.

Поддавшись общему настроению, я тоже нарядилась в единственное приличное оранжевое платье, уложила волосы на греческий манер — оплела пучок несколькими мелкими косичками и закрепила шпильками. Украшений от Ланы мне практически не досталось, и я намеревалась присмотреть на ярмарке хотя бы красивые гребни или спицы для волос.

Мы дождались, пока придёт семейство Таллы, и оставили Дичика с дедом Кальвом в доме, а сами дружной женской компашкой двинулись к центру деревни, куда уже стекались потоки разряженных полуденников.

Сегодня всё село казалось нарядным, умытым и румяным. На заборах висели праздничные гирлянды из веток, трав и цветов — их начали развешивать ещё со вчерашнего дня. Я поленилась такую плести, а теперь даже пожалела — мой дом остался единственным неукрашенным. Хорошо, что он крайний.

Вскоре за пределами деревни и в каждом свободном местечке вдоль просёлочных дорог стояли телеги, повозки, старинные экипажи и вполне современные магомобили. Такая эклектика добавляла происходящему нереальности, казалось, будто я на съёмках исторического фильма.

На самой ярмарке было шумно, сытно и весело. Пахло полынью, жжёным сахаром, жареным мясом и свежайшей выпечкой. На прилавки выкладывались лишь лучшие товары — о крупных партиях нужно было договариваться отдельно, а для скота выделили специальное поле по другую сторону реки — чтобы сюда не доносились блеяние, мычание, ржание и знаменитое сельско-пасторальное амбре. Среди сотен уже знакомых лиц были тысячи новых — все покупатели и торговцы из окрестных деревень пожаловали в гости.