Излом (СИ). Страница 11

— Только вот, благодаря действиям Англанда и тех, кто последовал за ним, многие вестонские семьи потеряли своих близких, — сквозь зубы ответил Эдуард. — Я в том числе. Мой племянник, которого я готовил в наследники, умер на моих глазах.

Граф де Брионн лишь покачал головой и холодно произнес:

— Вам здесь не место. В память о прежней дружбе мы позволим вам уйти живыми. Уходите. Нам больше не о чем говорить.

В тот момент герцог де Клермон отчетливо осознал, что Карл, скорее всего, потеряет почти весь запад Вестонии. И вряд ли при его жизни эти земли вернутся под его руку. На глазах Эдуарда рушилось все, что они так долго строили вместе с Карлом.

Но в следующее мгновение произошло странное — когда Брионн и другие уже собирались развернуть своих лошадей, неожиданно подал голос Андре де Шатильон.

— Господа, — произнес виконт, и его конь слегка выдвинулся вперед.

Барон де Годар среагировал первым. Он угрожающе рыкнул и схватился за эфес своего меча. За ним последовали и остальные.

Виконт, хладнокровно проигнорировав действия дворян, продолжил:

— Прежде чем мы расстанемся, позвольте мне выполнить поручение моего господина.

Граф де Брионн непонимающе переглянулся со своими спутниками и посмотрел на герцога. Эдуард был изумлен не меньше остальных. Поэтому граф обратился к виконту.

— Ваше имя, молодой человек.

— Виконт де Шатильон, к вашим услугам, — галантно сняв шляпу, Андре поклонился в седле.

— И кто же ваш господин? — впервые подал голос граф де Авен.

— Маркграф де Валье, — ответил виконт и лихо водрузил шляпу на голову.

— Тот самый маркграф? — улыбаясь, рыкнул барон де Годар. — Знатно потрепавший фанатиков из Алого храма, от которого сбежал, поджав хвост, сам Золотой лев? Ты тоже был там?

— Совершенно верно, — улыбнулся виконт и добавил: — Мне посчастливилось сражаться в нескольких битвах под его командованием, как и всем воинам, которые прибыли сегодня сюда.

Барон одобрительно кивнул и уже по-новому оглядел войско герцога.

— И что же вам поручил ваш господин? — спросил граф де Брионн.

— Он поручил передать вам это, — произнес виконт де Шатильон и начал доставать свитки из своей перемётной сумы.

Свитков было больше дюжины. На одном из них озадаченный происходящим герцог де Клермон заметил знакомую печать маркграфа.

Но это было еще не все, виконт продолжил удивлять.

— Ваше сиятельство, — произнес он, обращаясь к графу де Авену. — Это вам. А это вам, барон.

Это уже Годару.

Приняв из рук виконта свитки, мужчины напряженно переглянулись. Мгновение — и радостный возглас графа де Авена привлек их внимание.

— Это печать моего сына! — широко раскрыв глаза, воскликнул граф.

Дрожащими руками развернув свиток, он начал быстро читать его содержимое. С каждым прочитанным словом на сером лице графа появлялся румянец, а по щекам обильно текли слезы радости.

— Господа! Он жив! Мой мальчик жив!

— Мой Жан — тоже! — спустя несколько секунд радостно потрясая своим свитком с печатью его младшего брата, проревел барон де Годар. — Он пишет, что маркграф вызволил его из плена и они сейчас гостят у него в марке!

Герцог де Клермон, как и граф де Леваль, были не менее потрясены. Молодой маркграф вновь сумел их удивить. По крайней мере теперь Эдуард понимал, почему Максимилиан отпустил одного из своих самых толковых командиров.

Пока двое его товарищей радовались, граф де Брионн внимательно осмотрел остальные печати на свитках, а потом развернул тот, на котором была печать маркграфа.

Герцог де Клермон помнил, как изменились взгляд и лицо графа после прочтения. Что было в послании этого вездесущего мальчишки, Эдуард так и не узнал. Но в тот миг ему уже было понятно: они остаются на западе.

Сейчас, сидя в стареньком кресле у заиндевелого окна и допивая горячий отвар, Эдуард размышлял над словами графа де Леваля. Они в тот день сидели у костра на вершине небольшого холма и наблюдали за тем, как возводится очередной лагерь, где должны были разместиться новые когорты западного легиона. На следующий день Эдуард должен был отправиться в Эрувиль. Карл вызывал его в столицу с докладом о выполненном приказе.

— Знаешь, Эду, — сказал старый друг, доставая свою трубку. — Я всегда считал тебя умнее себя, но перед тем как ты отправишься к королю, мне важно, чтобы ты меня услышал.

— Так и будет, Гийом, — кивнул Эдуард.

Граф де Леваль молча достал из внутреннего кармана старый кисет, расправил его на колене и неспешно набрал щепотку темного табака.

Эдуард усмехнулся лишь уголками губ. Друг любил взять паузу, перед тем как собраться с мыслями.

Пальцы Гийома работали ловко и с точностью хирурга: щепоть за щепотью он укладывал табак в чашу трубки, прижимая сначала легко, затем чуть сильнее. Последний слой был самым плотным. Гийом затянулся без огня, чтобы проверить движение воздуха.

Достав горящий прутик из огня, граф поднес его к трубке. Табачный дым, густой, с пряным древесным ароматом повис в воздухе.

— Мы с тобой так и не поговорили о случившемся в тот день, — наконец, произнес Гийом. — Ты ведь не будешь отрицать, что тот маленький свиток мальчишки Ренара спас наши шкуры? Зная тебя, ты бы не отступил.

— Иногда мне кажется, что ты знаешь меня лучше, чем я сам, — ответил Эдуард.

— Вот-вот, — усмехнулся граф, делая еще одну затяжку. — И за четырнадцать когорт, что мы с тобой сформировали под знаменем короля здесь, на западе, мнится мне, тоже надо благодарить нашего знакомого маркграфа. Как и за подозрительно быстро притихший мятеж, кстати.

Герцог лишь коротко кивнул. Вокруг него творились странные дела, но он не мог ничего с этим поделать. А Гийом продолжил:

— У тебя не возникало ощущения, что мы создаем этот легион вовсе не для Карла? Если бы речь шла не о нашем общем знакомом, я бы уже давно отказался участвовать во всем этом. Но я помню, что он сделал для нас всех там, в Бергонии…

— Думаешь, он не захочет повторить попытку своего отца?

— Лично я в этом не уверен, — твердо произнес Гийом, чем заметно удивил Эдуарда. — Но я знаю точно, что в этой войне без таких, как он, нам не выстоять. Нам придется сражаться на два фронта. Вряд ли Золотой лев останется в стороне. Обязательно захочет взять реванш. Поэтому единственное, о чем я, твой старый друг, тебя попрошу — во имя всех богов, будь осторожней и возвращайся поскорее назад. Ведь если к подобным выводам пришли мы с тобой, то кто сказал, что к таким же выводам не придут шпионы этого мерзкого горбуна…

За дверью послышались шаги, и Эдуард отвел взгляд от окна. Створка распахнулась, и на пороге замер капитан из личной сотни герцога. На раскрасневшемся лице мужчины играла довольная улыбка. Чувствует, что дом близко. Капитана ждет молодая жена.

— Ваша светлость, через полчаса можем отправляться.

— Хорошо, — кивнул герцог де Клермон. — Прикажи расплатиться с хозяином постоялого двора.

Капитан коротко поклонился и вышел. Дверь закрылась, и маршал вновь остался наедине со своими мыслями. А ведь его Готье был одногодкой этого капитана. Сейчас наверняка он бы тоже был женат, и у Эдуарда были бы сейчас внуки. А будь жива Кристина…

Последнее время Эдуард часто думал о своей дочери. Весть о ее кончине он пережил холодно: без слез, без рыданий. Всему виной походы и кровопролитные бои. Душа Эдуарда в те годы ожесточилась. Смерть была его постоянной спутницей.

Но последние месяцы, просыпаясь посреди ночи, Эдуард ловил себя на том, что протягивает руку в пустоту, будто ищет её маленькую, почти детскую ладонь. А ведь он даже не помнит, каким был голос дочери.

Луиза… Он скучал по жене. Как много ему хотелось рассказать ей. Они писали друг другу, но в письмах о таком нельзя говорить. Особенно той, которая сейчас находится подле королевы Беатрис. Вся их переписка под контролем шпионов шута.

Карл зол на жену. За ее связи с Астландией, за интриги ее брата, за смерть Филиппа. Хотя нет… Эдуард точно знал, что король вряд ли горюет по старшему сыну. Сколько раз герцог выслушивал от Карла жалобы на сыновей. Бастьен — вот кого по-настоящему любил король Вестонии.