Ненормальный практик 5 (СИ). Страница 30

Горячее вместо сухого пайка? Заманчиво. Особенно если не нужно готовить самому. Не то чтобы не могу, просто настолько лень, что готов был просто пожевать вяленую оленину, запить вином и лечь спать. Порой я такой лодырь.

— Не возражаю. Только давайте без панибратства. Я рассчитывал провести эти дни в одиночестве и не хочу никаких светских бесед. Слишком утомляет.

Воробьёв кивает:

— Разумеется. Мы разобьём лагерь в тридцати метрах.

Сказано — сделано.

Через полчаса на поляне стояли два маленьких лагеря. У меня — повозка, костёр и натянутый брезент от снега. У них — аналогично, только народа побольше.

Кроме Воробьёва у костра суетился лейтенант Бурунов — коренастый парень лет двадцати пяти. Лысый, с крючковатым длинным носом и добрым взглядом. А вот у котелка, от которого исходил умопомрачительный запах, колдовала невысокая женщина лет тридцати пяти с короткими пшеничными волосами. Старший лейтенант Бугаева, как я понял.

— Подполковник! — она заметила мой прилипчивый взгляд к котелку и машет половником. — Готово! Идите ужинать!

Эх, всё-таки выманили голодного волка. Поднимаюсь и подхожу к их костру. Бурунов приветливо улыбается и протягивает миску с густым варевом.

— Вот, угощайтесь.

— Благодарю.

Беру чашку с ложкой. Нюхаю. Норм. Пробую. Вкусно. ОЧЕНЬ. Особенно в такую злую погодку! Мясо тает во рту, специи подобраны идеально.

— Отлично готовите, старший лейтенант.

— Семейный рецепт, — Бугаева точно польщена. — Прадед был походным поваром у генерала Морозова.

— Понятно.

Едим в тишине какое-то время. Потом Бурунов, что всё время ёрзал на тюке сена, не выдерживает:

— Подполковник, разрешите задать вопрос?

— Задавай, — бурчу и продолжаю есть.

Он похоже обрадовался возможности спросить что-то? Даже не знаю о чём? Наверное об операции в форте.

— Это правда, что вы учились всего на первом курсе академии, перед тем как попасть в штрафной батальон?

Оу. Неожиданный вопрос.

— Правда.

— Здорово! — восхищается паренёк.

Только что тут такого здоровского? Не будь я убер-убийцей из другого мира, то обычный юнец на моём месте просто загубил бы свою жизнь. И скорее всего погиб бы ещё в первую ночь, когда на северный пост напали северяне. Или, вообще, по дороге на фронт.

Бугаева подливает мне ещё похлёбки:

— А я слышала, что вы победили на турнире академий. И дуэлировали с Наумовым из Гвардейского училища. Он же считается гением вашего поколения.

— И сразили Молотова из Гранитного института! — эмоционально кивает Бурунов. — Мой младший двоюродный брат там учится, говорит, Молотов был непобедим среди курсантов.

Пожимаю плечами:

— Они действительно были хороши. Очень. Просто в тот день удача была на моей стороне.

— Удача… — Воробьёв улыбается, бросает на меня пытливый взгляд. — Говорят, вы использовали нестандартный подход в каждом поединке. Что даже архимагистр Воронцов впечатлился. Так вас и прозвали Ненормальным практиком.

— Слухи преувеличены. Я всего-то импровизировал. Когда ты слабее противника по эфирной мощи, приходится думать и действовать неординарно.

Все задумчиво замолчали.

— Вы дрались с самой принцессой Евдокией? — Бурунов всё ещё был слишком взволнован. — А она использовала запрещённые техники… Так говорят.

Хмыкаю. Задумчиво. Прям как дед:

— Её Высочество великолепный боец. Если бы не особые обстоятельства, она бы победила.

— Особые обстоятельства? — любопытствует Бугаева.

— Она получила травму. — ага, моральную от моего тупого флирта, но озвучивать это точно не буду. — А я был свеж — мои поединки закончились быстро. Несправедливое преимущество.

Воробьёв хмыкает:

— Скромничаете, подполковник. Вы хоть в курсе, что о вас уже множество слухов? Весь северный фронт говорит о «Ненормальном практике». Как вы в штрафбате за полмесяца из рядового стали капитаном. Как уничтожили шестьдесят всадников северян одним контуром.

— Технически их уничтожила лейтенант Куваева, когда активировала контур, — продолжаю есть. — Я просто его начертил.

Ну, а что? Так и было. Это Куваева их прикончила. Кстати, почему Ингрид стала обвинять именно меня? А Галька наша не при делах осталась. Эх, так неприятно быть крайним.

— Просто начертили четырнадцатиметровый контур разрушения уровня магистра. — улыбалась Бугаева.

— Когда на тебя несётся семьдесят всадников, начинаешь думать креативно, — откусываю лепешку. — Так. Всё. Лимит вопросов на ближайшие десять… — задумчиво хмыкаю. — десять ТЫСЯЧ дней исчерпаны.

Они переглянулись и улыбнулись.

— Как прикажете, — усмехнулась Бугаева.

— Это ж почти двадцать семь лет… — подсчитал Бурунов.

— Верно, — хлопаю его по плечу и поднимаюсь, передав старшей лейтенантше пустую тарелку. — Благодарю за ужин. Но пора спать. Завтра рано выезжать.

— Мы будем дежурить по очереди. — встаёт Воробьёв, как и остальные. — Можете спать спокойно.

— Ага.

И возвращаюсь к своей повозке. Какие любопытные ребятишки. Видать, вокруг моей личности и правда ходит множество слухов. Надо бы поаккуратней в столице. Как пить дать — найдутся те, кто захочет преподать урок Ненормальному практику. Неохота вляпаться в очередное ненужное приключение, сейчас куда ценнее — сосредоточиться на более важных делах, чем дуэли с теми, кто ищет лёгкой славы. Забираюсь внутрь телеги, разворачиваю покрывало на тюках с сеном и укладываюсь.

Закрываю глаза, но сон не идёт. Всё думаю, как, чёрт побери, быстро разлетаются слухи. Ладно. Буду просто делать вид, что мне повезло во всех «подвигах». И что я, вообще, белый и пушистый. Угу. Тихий треск костра, да подвывающий ветер неплохо так расслабляют. Кажется, засыпаю…

…

Просыпаюсь резко. Что-то не так.

Духовное чутьё бьёт набатом — опасность. Близко.

Выползаю из повозки. На улице кромешная тьма. Метель. Пурга усилилась часа два назад. Видимость — метра три, не больше.

А ведь это идеальные условия для нападения.

Активирую духовное зрение на минимум. Воробьёв на посту у догорающего костра. Бугаева и Бурунов спят. Всё тихо.

Слишком тихо.

И тут чувствую — эфирные ауры. Много. Человек двадцать, окружают лагерь полукольцом. Подмастерья в основном, но есть тройка мастеров.

Воробьёв похоже что-то почувствовал — вон как напрягся, руку сразу к мечу. Вовремя.

Первая атакующая волна — эфирные сети! И все на мою повозку.

Связывающие контуры? Хотят взять живьём?

Уворачиваюсь от первой сети, вторую разрезаю кинжалом, третья цепляет сапог. Могу разорвать её, но не спешу. Официально же я — мастер первой ступени.

— Нападение! — орёт Воробьёв, отбивая атаку двоих подмастерьев.

Бугаева с Буруновым выскакивают из повозки. И сразу под удар. Ого. А вот на них бегут без церемоний. Собираются прикончить.

В мою сторону — новая порция сетей и связывающих пут.

Меня точно живьём хотят взять. Почему?

А ещё.

Это северяне.

Рублю кинжалом контурную сеть на ноге, перекатываюсь от летящих ловушек. Из метели выныривает здоровенный бородач с дубиной — но бьёт не насмерть, пытается оглушить. Серьёзно? Подсечка, он падает. Сапог на горло, придавливаю. Убивать пока не стану — нужны ответы. Бью носком в висок, вырубив его. В этот момент из метели выныривает коротковолосая блондинка в белом плаще, злобно рычит:

— Дэрэк! Ах ты, тварь!

И целится арбалетом прямо мне в лоб. Выстрел! Уклоняюсь. Болт со свистом уходит в дерево. Тук!

Ладно, значит перемирию конец.

Рывок к ней. Снег взрывается под сапогами. Арбалетчица пытается перезарядить — поздно. Пробиваю кинжалом ей солнечное сплетение. Её хрип. Она складывается. И замертво падает в снег.

Ещё двое северян в шкурах бегут ко мне. Подмастерья, судя по ауре. Формируют связывающий контур.

Даже не уклоняюсь. Швыряю нож. Прям в формирующий узел. Контур рассыпается.

— Что за? — один из них в шоке.

Не даю договорить. Сближаюсь.